Николай Никитин - Это было в Коканде
Все женщины были открыты. Только белые тряпки, точно полотенца, окутывали им голову. Ожерелья из монет и камней, серебряные тяжелые серьги, медные кольца и браслеты украшали их. Они были в ситцевых рубахах, спускавшихся складками почти до пят. Из-под подолов виднелись широкие цветные штаны, завязанные у лодыжек. Около женщин возились нагие или полуодетые дети.
У колодца на маленьких горных лошадях стояли верховые... Один в тюбетейке, двое в серых самодельных шляпах. Старик с нависшими бровями подозрительно смотрел на Зайченко, будто оценивая его. Тут же толпились мужчины, одетые разнообразно, кто в халате, а кто и просто в белой длинной рубахе, закрывающей колени.
Неподалеку от колодца на палках висел большой чугунный котел. Под ним дымился костер. Зайченко заметил среди толпы вооруженных людей. Приложив руку к груди, он спросил по-киргизски:
- Кто приехал?
- Не знаем, - ответили ему люди и засмеялись.
На желтом лице старика появилась усмешка. Зайченко не мог понять: не то старик смеется над ним, не то боится его. Старику было лет за шестьдесят. Одет он был просто, в сальном, старом халате, подпоясанном простым ситцевым платком, и в старых, заплатанных ичигах. Он был почти безусый. Какие-то кочки росли у него над верхней губой и на щеках. Лицо было иссечено морщинами. Белые, выгоревшие брови торчали над глазами, как иглы.
- Ты откуда приехал - спросил его Зайченко.
Старик будто не слыхал вопроса. Он отвернулся и что-то тихо сказал мальчишкам, стоявшим возле его лошади.
Мальчишки убежали.
- Тебя как зовут? - снова спросил Зайченко.
Старик поднял голову.
- Переходить скоро будем, - спокойно сказал он и ткнул пальцем на юг.
Затем пошевелил бровями, сжал повод и, едва тронув ногами свою поджарую, красивую, недавно вымытую лошадь, грива которой была заплетена голубыми и розовыми ленточками, отъехал от колодца к шатрам.
Зайченко пошел к самому большому шатру среди становища. Возле этого шатра, украшенного коврами, стояли четыре оборванных афганских сарбаза.
36
Бурибай сообщил Зайченко маршрут к афганской границе. Из слов Бурибая Зайченко понял, что переправа организована опытными, надежными людьми, но на всякий случай спросил старика гостя: не вызывает ли эта переправа у него каких-нибудь опасений? Старик казался ему бывалым человеком и главным среди остальных проводников.
- Ходили тут - весной... - проговорил старик. - Ну, если что случится, можно ведь сказать: заблудились. Кочуем.
"Вам-то можно, а мне как?" - подумал Зайченко.
- Пробьемся ли, если что случится? - еще раз спросил он.
- Пробьемся... - ответил уверенно старик. - Если что, трех солдат кончим на разъезде... Три головы! Только!
Вооружение у каравана было хорошее, и Зайченко пошел на риск.
- В Кабуле будешь, ручаюсь. Свою голову кладу!.. - сказал приезжий, хлопнув себя по затылку.
В ночь на 15 октября караван Бурибая разделился. С одной его частью Зайченко решил сделать обход нашей заставы, где-нибудь, возможно дальше, обогнуть ее и благополучно перебраться через границу.
37
Было жаркое утро. Начальник погранзаставы сидел в ленинском уголке и писал письмо Юсупу... В раскрытое окно виднелся длинный двор, с трех сторон окруженный низкими выбеленными бараками, ослепительно сверкающими на солнце. Вдоль стен тянулись коновязи. Возле них стояли лошади и дремали, лениво помахивая хвостами. Все предвещало мирный и спокойный день... Под навесом в больших черных бочках хранилась вода, за водой два раза в неделю отправлялась специальная экспедиция к Новому колодцу.
Федот служил здесь уже второй год. Начальство было довольно его службой. Застава считалась опасной. Дела хватало, и скучать не приходилось.
Этой осенью граница заметно оживилась. Месяц тому назад в глубине на пятьдесят километров от границы была разогнана банда басмачей. Операция эта имела чисто местное значение. Сплоченного басмачества в районе не оказалось... Но было очевидно, что в район проникли из-за рубежа организаторы диверсий. Делу не придавали большого значения. Действительно, один эскадрон прекрасно справился с задачей ликвидации; все же часть банды успела разбежаться...
Лихолетову было дано специальное поручение штаба погранвойск проверить границу.
Перед Федотом лежало письмо. Он морщил лоб и, непрестанно отирая пот, лихо макал перо в жестяную банку. Сверху, с потолка, свешивалась большая кисть из нарезанной на тонкие полосы газетной бумаги. Вокруг нее вились стаями мухи. Руки Федота, влажные от испарины, были измазаны лиловыми чернилами.
"Нет, дорогой товарищ Юсуп, - писал Федот. - Не пришлось Капле увидеть во мне доктора, зато вы имеете пограничника. На нашем участке очутился товарищ Лихолетов. Инспектирует границу. Он спит сейчас в соседней комнате после похода, ну, вы сами понимаете, что встретили мы его на ять. Я уж постарался". Федот, прислушиваясь к богатырскому храпу Сашки, усмехнулся, потом, закурив папиросу, стал писать дальше: "Товарищ Лихолетов рассказал нам новости про Беш-Арык, про Хамдама. Я, конечно, уважаю товарища Блинова за прошлую произведенную им службу, но полагаю, что прохлопан бандит. Прошу прощенья, что загружаю вас своими мнениями, но трудно удержаться, вспоминая старые боевые дни. Я так обрадовался, узнав от товарища Лихолетова о вашем возвращении, что запросил адреса. В отпуск приезжайте к нам. Есть хорошая охота, в тугаях дичь славная. Знакомцев боевых повстречаете... Мой-то дяденька Капля от меня не отстал. Тоже околачивается поблизости, часто вас вспоминает. Он работает прорабом по ремонту колодцев в пустыне. Нашел свою специальность. Не пропадают красные пулеметчики. Лихой старик... Не хочет признавать своей старости. Я ему говорю: дорогой дяденька, осядьте где-нибудь, пустыня - дело темное; неизвестно, с кем повстречаетесь... "Не твое дело, говорит. Человек родится на смерть, а умирает на жизнь!" Уж и так я и этак его упрашивал. Поживите, говорю, со мной. Куда девать командирское жалованье? Неужели вы не имеете права в преклонных годах отдохнуть... Стреляйте орлов да ловите песчаных крокодилов. Никак не уговорить. Всякое мое предложение встречает в штыки. "Я, говорит, и то отдыхаю! А когда вздумаю отдыхать полностью, так без тебя обойдусь. А ты не в свое дело не суйся, без тебя управляюсь". Такой он получается ерш-оригинал..."
На дворе затормошились и закричали лошади. Федот обеспокоился, бросил ручку и выскочил на двор. Часовой, как всегда находился у ворот. Федотка прошел мимо лошадей, потрепал одну из них. У нее были крепкие длинные ноги, с ясно выделяющимися сухожилиями, и короткая, прочная спина.
- Тише, Арабчик! - сказал Федот, поглаживая ее сухую, умную, горбатую морду. - Начальство разбудишь!
Лошади перекликались и, задирая морды, подозрительно нюхали воздух.
Федот подошел к навесу. Ветер пролетал порывами, обдувая, словно горячий душ. Но даже и это было приятно: ветер сгонял с тела липкую испарину. Слева вдруг раздались выстрелы. Лошади насторожились... Часовой посмотрел на Федота. Потом все затихло. Из барака выбежали красноармейцы. Через пять минут во двор въехали два афганских сарбаза на жилистых иноходцах. За их спиной ехали на конях пограничники с винтовками наперевес, все время держа сарбазов под угрозой обстрела. Старшина Максимов отрапортовал Федоту, что сарбазы были захвачены врасплох во время объезда, на советской территории. Афганцы спешились и спокойно, как ни в чем не бывало, привязали своих коней к столбам. Начался допрос.
Лихолетов, услыхав шум, проснулся и, выглянув в окно, увидел гостей. Надев туфли, он быстро выбежал на двор.
- Что такое? - спросил он Федота.
Афганцы посмотрели на него, выкатывая белки. По громкому голосу Лихолетова они сразу догадались, что перед ними стоит начальство... Они переглянулись и заговорили все разом.
- Не галдеть! - закричал на них Федот и, подняв руку к козырьку, доложил Лихолетову: - Согласно показанию красноармейцев, нарушители были задержаны в трех километрах от границы, на нашем пограничном участке, с двумя одиннадцатизарядными винтовками какого-то не нашего образца.
- Э... Ошпа! - сморщился один из афганцев и протянул руки к Лихолетову. - Мы нечаянно попали к вам.
- Нечаянно?.. - свистнул старшина. - Сам говорил: "Вы солдаты, и мы солдаты, что нам ссориться?" Мы солдаты, да не такие, - сказал старшина Максимов и дернул головой.
Афганец равнодушно оглядел его выцветшие брови и красно-синее, как свекла, лицо.
- Что вы здесь делали? - спросил афганца Лихолетов.
- Ничего... - объявил самый молодой из них и посмотрел себе под ноги. - Мы пограничного поста! У нас отстали бараны, мы погнались, нечаянно перешли границу... заблудились. Бараны перешли границу...
Акбар, узбек-пограничник, перевел речь афганца слово в слово, потом вдруг сжал кулаки и сказал:
- Врет он! Они басмачи, а не солдаты. Я их знаю... Этот у Иргаша еще был с моим отцом, я помню... - Акбар показал на старика. - Он всегда здесь басмачил... Убийца.
