Евгений Козловский - Киносценарии и повести
Не раз останавливался, копя энергию, и уже ночь была на исходе, серело, когда поставил последнюю точку. Теперь следовало придумать, где сохранить письмо в никуда. Никита, едва переставляя ноги, побрел по разрушенной квартире, и, спустя время, взгляд наткнулся на десяток пустых бутылок под кухонным столом: следы основания Комитета по борьбе за свободу информации. Одна бутылка оказалась из-под шампанского. Никита склонился за нею, но резкая боль кишечного спазма прихватила на полдвижении. Сдавив руками живот, завывая, бросился Никита к туалету; вода там стояла по порожек, расколотый унитаз лежал в ней, как обломок океанского лайнера. В ванную тоже не попасть: сорванная с петель дверь перегораживала вход. Терпеть было невозможно, и Никита пристроился прямо тут, в коридорчике, а когда пришло первое облегчение, подумал: вот он, главный признак войны: не трупы, не разрушения, а нечистоты в неподходящих местах!
Тетрадка не лезла в горлышко - пришлось вырывать листки, нумеровать, скручивать в трубочки. Жалко, моря нету поблизости или хотя бы реки! Никита из последних сил закупорил бутылку полиэтиленовой пробкою, поставил на пол и рухнул в качалку: игра сделана, ставок больше нет, - можно уснуть.
Сияющее солнце всходило над столицею - нет, не всходило: взошло вдруг, взлетело и теперь висело в зените, словно освобождаясь от затмения. Лучи его были пронзительны, горячи безо всякой меры. Собственно, и за солнце принять его можно было только в том случае, если снять в кино, сквозь почти черный фильтр и на очень большой скорости, а потом медленно прокрутить пленку: слишком быстро оно освобождалось, набухало, и его буквально распирало от света, от жара, от энергии, - и вот бутылка озарилась так ярко, что потеряла цвет и медленно начала терять и форму: оседать, таять, течь, и листочки, давно обугленные, засерели хлопьями пепла в центре огненной лужицы.
На то, что осталось от Никиты, смотреть - если б нашлось кому - не захотелось бы.
1984 г.
ЧЕТЫРЕ ЛИСТА ФАНЕРЫ
история одного частного расследования
"ЧЕТЫРЕ ЛИСТА ФАНЕРЫ"
Киновидеофирма "Украина"
Киев, 1992 год
Режиссер - Сайдо Курбанов
В главных ролях:
АЛИНА (в фильме София) - Ольга Сумская
БОГДАН МАЗЕПА - Иван Гаврилюк
МАМА - Ада Роговцева
ОТЕЦ - Константин Степанков
ПОЛКОВНИК - Богдан Ступка
КООПЕРАТОР - Борислав Брондуков
ЕГО ЖЕНА - Лариса Удовиченко
Эпиграф:
- Значит, товарышшы! За досрочное завершение сева райком нахрадил наш колхоз прэмией! Похлопаем, товарышшы, похлопаем.
Товарышшы хлопают.
- И мы собрались, шоб демократическим способом решить, как ее лучше потратить. Какие у кого будуть прэдложения?
После некоторое время продержавшейся вежливой паузы последние начинают из зала поступать.
- Ферма совсем прохудилась, коровы по колено в воде: крышу бы починить!
- Хорошее прэдложение, - соглашается председатель. - Замечательное прэдложение. Только прэмия всего тыща, так что боюсь, нам и на лист шифера вряд ли хватит. А так - хорошее прэдложение.
- Дорогу сделать. Не то что машины - трактора вязнут!
- Хорошее прэдложение, - снова не спорит председатель. - Замечательное прэдложение. Правда, если от крыльца правления начнем, как раз до улицы денег хватит. А так - хорошее прэдложение.
Подав еще две-три подобные идеи и получив ответы, аналогичные предыдущим, зал замолкает.
- Ну шо ж вы, товарышшы? - удивляется председатель. - Смелее, смелее!
И тогда с места поднимается эдакий дед Щукарь и говорит:
- А давайте-ка купим четыре листа фанеры!
- Хорошее прэдложение, - обескуражено помолчав и даже почесав в затылке, произносит председатель. - Замечательное прэдложение. Главное денег может хватить. Только вот - зачем?..
(Продолжение эпиграфа - в свое время).
1. ПОЛКОВНИК В БЕЛОМ
Эта леденящая душу история случилась в незапамятные времена: еще существовал СССР, газеты и журналы кое-что начали уже печатать, публика не успела одуреть от обвала правды, а герои абличительных публикаций пока не вполне поняли, что действенность разоблачений попала в обратно пропорциональную зависимость от свободы последних, - поэтому Алина, недавняя москвичка, почти закончившая юрфак и до сих пор публиковавшая эффектные юридические статьи и в "Огоньке", и в "Московских Новостях", и даже пару раз, кажется (она и сама толком не знала, вышли отосланные заказные статьи или нет) за границей, нисколько не удивилась уважительному приглашающему звонку из областного УВД.
Алина припарковала "Оку" прямо возле парадного и не успела, выйдя, щелкнуть ключиком, как лениво подвалил белобрысый мент:
- Отхонытэ машину. Здэсь нэ положено.
Алина демонстративно огляделась:
- Не вижу знаков.
- Ховорят: нэ положено, значит нэ положено! - настаивал мент.
- Меня, между прочим, пригласил ваш начальник, - не удержалась Алина и даже продемонстрировала издалека (потому что удостоверение было внештатное, хоть, честно сказать, и штатное не давало в этом смысле никаких привилегий) белобрысому огоньковское удостоверение.
- Тем более нэ положено! - заело мента, не очень-то поверившего насчет начальника, а всевозможных удостоверений навидавшегося за службу сверх головы: те два или три, которые требовали к себе уважения, узнал бы и издалека. - Поставьте за угол и пройдитэсь пешочком.
- Возьмите! - швырнула Алина белобрысому ключи и права с техпаспортом. - А ваш полковник пусть объяснит мне, на каком основании нэ положено, когда нету знаков. Правовое государство они строят! - поднялась Алина до вершин сарказма.
Те двое: один в белой нарядной милицейской полковничьей форме, другой - в импортном штатском, что наблюдали за сценой у подъезда через высокое окно верхнего этажа, конечно, не слышали диалога, но сцена и пластически была выразительна достаточно, чтобы вызвать их улыбки.
- Строптивая, - с тенью не то порицания, не то удовлетворения сказал штатский, человек среднеазиатской внешности.
Полковник кивнул, соглашаясь, отошел от окна (Алина уже скрылась в подъезде, оставив мента в некоторой растерянности разглядывать документы и ключи), нажал кнопку селектора:
- Пилипенко у входа дежурит?
- Пылыпэнко, - хрипло согласился селектор голосом неопределенной половой принадлежности.
- Срочно ко мне!
Отпустив кнопку, полковник поднял глаза на штатского:
- Хорошо, что строптивая. Если уж до чего докопается!
- Рисковый ты человек, Петро! - восхитился штатский, но как-то, кажется, с иронией восхитился.
- Был бы не рисковый! - вступил было Петро в полемику, но тут приотворилась, явив совсем дурную собой и очень немолодую секретаршу, кабинетная дверь.
- К вам, товарышш полковнык, - обнаружила секретарша, что селекторный голос принадлежал ей. - Журналысьтка. Ховорыть, прыхлашалы.
- Ревнуешь, что ли? - сомнительно пошутил полковник.
Секретарша злобно скрипнула зубами и бросила на штатского короткий, пронзительный взгляд исподлобья.
- Так чего: пускать?
- И кофе принеси на троих. С пирожными.
- Да дэ ж я вам пырожныхь-то возьму? - буркнула секретарша.
- С пирожными! - значительно утвердил полковник.
- Зря ты с ней, Петро, так! - покачал головою восточный красавец.
- Учи ученого, - проворчал Петро. - По рукам-ногам повязана: куда на х.. денется?!
Восточный человек собрался возразить, но явилась Алина, и он вдруг сделался незаметен, скользнув ли в тень, сам ли в мгновение обернувшись тенью!
А полковник, выдержав в наигранном онемении, долженствующем выразить восторг и впрямь очень хорошенькой, да еще и нарумяненной гневом на мента Алиною, секундную паузу, уже шел, сияя, навстречу гостье, басил:
- Вот вы, оказывается, какая, Алина Евгеньевна! Приятный, приятный сюрприз. Всегда, знаете, когда заочно кто-нибудь понравится, ожидаешь! мымру!
- Не поняла! - резко остановилась Алина. - Я написала что-нибудь не так? Кого-то огорчила? Так на это есть Закон о печати. Обращайтесь в суд. Никто не давал вам права! То, что я согласилась сюда прийти, считайте моей личной любезностью и не делайте выводов!
- Простите милосердно, - перебил Алину полковник бархатным баритоном, приложив руку к ослепительному кителю где-то в районе души. - Не умеешь, как говорится, делать дамам комплименты - не берись.
- Вот и прекрасно! - отрезала Алина непонятно по какому поводу и решительно села к полковничьему столу. - Прежде чем вы изложите причину вашего приглашения, я хотела бы принести жалобу.
Полковник балдел!
- Кто же вас так обидел?! Если, не дай Бог, кто из наших!.. Дружба с прессой - краеугольный, так сказать, камень!
- Официальную жалобу, - перебила Алина жестко. - Зарегистрированную. Видала я эти! начальственные нагоняи в присутствии посетителя. - Протянула требовательную руку: - Два листа бумаги, пожалуйста. И копирку. Единственная, знаете, защита от случайно затерявшихся бумаг!
