Всеволод Иванов - Канцлер
- Вы не чувствуете юмора, дорогой Аполлоний Андреич. Это ваш единственный недостаток. Он повредит вашей дипломатической карьере.
- Я не мечтаю о дипломатической карьере, я...
Развозовская поглядела в сторону парка:
- Так приятно с вами болтать, а тут знак. Пора стрелять. Идите на своё место. Взмахнут два раза голубым, и вы... ради бога, прошу вас быть внимательным, Аполлоний Андреич!
Ахончев стремительно ушёл, а Развозовская продолжала напряженно смотреть в парк. Вот взмахнули раз, взмахнули другой... Она закрыла глаза платком и боязливо отвернулась. Раздался выстрел. Она схватила бинокль и посмотрела туда:
- Великолепно! В козырёк фуражки! Поздравляю вас, Аполлоний Андреич. Это лучший выстрел в вашей жизни!
Ахончев поднялся на террасу. Лицо у него было смущённым, и, чтобы как-то скрыть смущение, он принялся чересчур внимательно осматривать ружьё.
- Вы находите изъяны?
- Нет,- пробормотал Ахончев.- Э, да что скрывать, Нина Юлиановна! Скажите мне, я ошибся или нет? За розовым кустом стоял князь Александр Михайлович?
- Возможно. Он обожает призовую стрельбу. Он не утерпел и приблизился.
- А что, лорд Биконсфильд тоже любитель призовой стрельбы? И министр Ваддинггон?
- Министр Ваддингтон - путешественник. Лорд Биконсфильд - писатель, а писатели - люди острых ощущений. Таково общее мнение.
- Тогда вы, Нина Юлиановна, лучший писатель мира. Вам доставляет удовольствие, что в день своего восьмидесятилетия канцлер империи стоит в двух шагах от фуражки, которую пробивает моя пуля? Возьмите ружьё. Не думаю, что когда-нибудь я займусь ещё стрельбой по цели.
Развозовская спросила с заметным усилием:
- Скажите прямо - вы ко мне... охладели? Вы молчите? Вы не желаете отвечать?
- Наоборот, я стремлюсь ответить и подбираю самые правильные слова. Я много думал. Последний раз мы встретились с вами, когда наш корвет "Память Меркурия" пришёл в Англию?
- В позапрошлом году.
- Ещё тогда нам казалось, что мы близки друг другу...
- Только казалось?
- Да? Скажу, более того. То, что мы называли любовью,- было дружеским долгом. Вы не могли уехать из Москвы. Я помог вам. Я сопровождал вас, как свою невесту. Кроме того, вы мне были близки и потому, что оба мы занимались литературой, мечтали о писательстве... И ещё одно обстоятельство. Я уважал отца, хотел примириться с ним, а он настаивал - тогда я не знал почему,чтоб я сопровождал вас...
- Теперь вы знаете, почему?
- Догадываюсь. И повторяю, у меня нет мечты о дипломатической карьере.
- Вы мечтаете о мирном процветании и сербских горах? Я поняла вас. Отец Наталии Тайсич получает простуду - и вы не выходите из его квартиры. В доме князя Александра Михайловича вы постоянно, и лишь для того, чтоб встретить "её",- Развозовская иронически улыбнулась.- Ей так легко сюда попасть по общественным делам, похлопотать за Сербию.
Ахончев произнёс спокойным тоном:
- Этим вы освобождаете меня от слова?
- Неужели вы её любите? Правда, Наталия изящна, наивна, это прельщает мужчин. Она, пожалуй, умна - для молодой нации. Но она страдает искренностью, она испортит жизнь любому мужу. Это серьёзный недостаток для замужней женщины.
- Я подлинно с трудом понимаю вашу шутку. А мне хочется поговорить с вами серьёзно. Может быть, мы погуляем по парку?
Разговаривая, они перешли террасу, но услышали снизу летящие голоса, потому остановились. Из парка появились Горчаков, Биконсфильд и Ваддингтон. В руках Биконсфильда простреленная фуражка Горчакова, полная свежих цветов, он поставил фуражку торжественно на стол и, отойдя в сторону, всплеснул руками:
- Какое пари! Выиграть такое пари в день восьмидесятилетия... Эту фуражку, ваша светлость, нужно изваять из мрамора.- И обратился к Ахончеву.Винтовка, из которой вы стреляли, сэр, русского завода?
Горчаков сказал неторопливо и весело:
- Винтовку, кажется, разорвало в куски при выстреле, не так ли? Александр Михайлович положил руку на плечо Ахончева, представляя капитан-лейтенанта гостям.- Это очень смелый и ученый артиллерист. Он учился в морском училище, затем в Михайловской академии... формуляр первого разряда! Ведь это он, дорогой сэр, в бою нашего коммерческого, наскоро переоборудованного, парохода "Веста" с турецким броненосцем стоял при аппаратах для автоматической стрельбы, изобретённых господином Давыдовым, и получил 23 раны и около 50 поранений мельчайшими осколками и дробью, положенной в турецкую бомбу! Каково?
Биконсфильд ответил:
- Да, я вижу, что здоровье его не требует внимательного ухода. Подумайте, разорвалось ружьё - и ни одной царапины! Дорогой князь! Я не только дипломат, я - художник, романист. Я восхищён вашим образом и образом ваших офицеров. Жму руку, молодой человек.
Но выражение было, разумеется, фигуральным, потому что Биконсфильд стоял в другом конце террасы.
- Стрелять на таком расстоянии! - подхватил Ваддингтон.- С такой меткостью! От имени Франции поздравляю вас, господин офицер. Вы равны Вильгельму Теллю!..- А сам подумал: "Не обводит ли нас старик волшебной чертой?"
Биконсфильд подошёл к Горчакову:
- Конгресс преподнёс мне неожиданное удовольствие познакомиться с русским. Вы - удивительно мужественная нация, сэр. Мне бы нужно пересмотреть свои взгляды на Россию, но боюсь, что мои товарищи по консервативной партии не позволят мне этого. Поэтому-то я и озабочен получением известного документа, ваша светлость.
- Да, близится заседание о Бессарабии. Я вручу его, как и обещал, перед самым заседанием.
- Прекрасно! Я уже доложил своим коллегам по кабинету, что, возможно, мне придётся поддержать своё прежнее мнение о Бессарабии. Все мы так заинтересованы в том, чтобы заключение преступного союза сорвалось, если не за годы, так хотя бы за месяцы. В наше горячее время несколько месяцев могут сильно расчистить международную атмосферу... Но, я вижу, вам, князь, хочется сказать наедине несколько слов академику Ваддингтону? Вы оба интересуетесь археологией, путешествиями. Графиня, не желаете ли прогуляться? Мне хочется найти на память несколько осколков от этого удивительного ружья. Разорваться - и попасть тем не менее в цель!
Биконсфильд и Развозовская проследовали в парк.
Горчаков дождался, пока они достаточно удалились, и отрекомендовал Ваддинггону Ахончева заново:
- Этот офицер, господин министр, один из преданнейших нашей родине и всем, кто хочет дружить с нею. При нём можно говорить открыто.
- Какое впечатление, господин офицер,- спросил Ваддингтон,- произвёл на вас осмотр новой модели Шасспо?
- Самое выгодное, господин министр,- поспешно сказал Горчаков,
- Наивыгоднейшее, господин министр! - подтвердил Ахончев.
- Мне чрезвычайно приятно слышать это из уст канцлера и из уст лучшего офицера русской армии. Благодарю вас, господа. Благодарю от имени Франции.И вытер внезапно выступившие на глазах слёзы.- Месть близка, господа!
Горчаков был серьёзен.
- Как вы полагаете, господин министр, могут заводы Франции взять заказ на винтовки подобного типа для русской армии?
- Смотря по количеству, ваша светлость.
- Я запрашивал военного министра. Он не возражает, чтоб мы заказали полмиллиона.
- Полмиллиона? - изумленно переспросил Ваддинггон.
- Да, полмиллиона, господин министр,- небрежно повторил Горчаков.- Вам это количество кажется малым?
- Наоборот, ваша светлость. Я - изумлён. Полмиллиона!.. Разумеется... но, если б мы были уверены, что дула этих ружей не будут направлены в сторону Франции...
- Вы получите эти уверения. На этом конгрессе мы, безусловно, добьёмся Бессарабии и Батума, но всё же русскому обществу конгресс принёс много разочарований. Мы обмануты Германией. Мы будем искать поддержку. Буду откровенен. Франция - наша поддержка, как и Россия - поддержка Франции.
- Да, да, князь! Да!..
- Вы, господин министр, поможете Англии разглядеть, какого она врага вырастила в Германии, и слегка отодвинуть Австро-Венгрию от Англии. Какая вам выгода, если бешеная Австро-Венгрия, опившаяся славянской кровью, бросится на Россию и увлечёт за собою Англию?
- Никакой!
- Я слышу голос француза и патриота! Франко-русское сближение неизбежно.
- Да! Но один вопрос: Турция?
- Турция будет самостоятельной. Мы вовсе не хотим делать Турцию привратником русского дома, держащим наши ключи. Итак - полмиллиона?
- Желание вашей светлости будет исполнено. Мы берёмся за этот заказ.Ваддингтон, радостно смеясь, указал на ружьё, всё ещё находящееся в руках Ахончева.- Дипломатическое орудие франко-прусского союза найдено. Разрешите мне, князь, вернуться к лорду Биконсфильду? Боюсь, он может подумать, что мы слишком долго разговариваем о любимом моём предмете - археологии.
Горчаков проводил Биконсфильда и вернулся, пока Ахончев прятал ружье. Князь произнес наставительно:
- Чтобы успешно воевать против одного "преданного и верного друга", необходимо завести ещё двух, ибо алмаз шлифуется алмазом. Вы над этой мыслью задумывались, молодой человек?
