Игорь Наталик - Миражи
бы, когда можно будет вдоволь пожрать, да не гнить в этих вязких и
бесконечных очередях буквально за всем. Противно и безысходно. Тепе рь вот
начали диктовать ненужные справочные телефоны. Цифры лезут в уши. Они
длинны, назойливы и просто мерзки. Но радио выключать нельзя. Скажут
прогноз. А впрочем - какого черта! Ведь с дождями и ветром все уже ясно и
так. Пропади все пропадом.
Нужно топать "в родную школу". Уроки вроде выучил, так ведь снова не
спросят. А опять не выучу - попадусь. После занятий снова будет
подкарауливать петровская шобла и квасить мне сопатку. Злобно и методично.
Все по очереди. Каждый день. И все находят, сучки, за что ко мне
прицепиться. Он, ухмыляясь, говорит, что это - "его работа, и будет бить,
пока меня не убьет". Брат не вступится - даже слышать об этом не хочет.
Интересно, бывает ли иная жизнь? Хочу ЕЕ, а не этот каждодневный одуряющий
сон. Хорошо бы остаться в детстве навсегда. После школы - тягомотина
подготовки домашних заданий. А за окном - все те же дождь и грязь.
Противно и мокро. Будто дождь стучится где-то внутри, во мне. Ругань и не
больные подзатыльники усталой, измотанной мамы. Шипение и оплеухи от
брата. Темнота, слезы в подушку и полусон-полубред до утра. А назавтра
весь этот калейдоскоп сначала.
Снова стою у окна, и сыплет бесконечный липкий дождина. Ты смотри.
Мой-то воробышек лежит кверху клювом, подвернув неловко крыло. И вдруг
ускользнула сквозь лапки вся его беззаботная птичья желторотость.
Сегодня я решился. Набрал в школе побольше старых газет. Пришел
раньше всех. У последней, у петровской парты насовал газеты в ведро и - за
батарею. Закупорил все форточки. Запер дверь ножкой стула. А когда дали
звонок, и класс начал долбить в дверь каблуками, поджег газеты сразу в
трех местах. Потянули к завучу. Долго и нудно кричали. Маме после работы
надо будет явиться со мной в школу.
А я домой не пойду. Вот залез на чердак, потом - через слуховое - на
крышу. И как же здесь высоко! Вон там, по самому краю привычно попрыгивал
воробьишко. А сегодня, смирный и мокрый, валяется далеко внизу, под окном,
вывернув мокрую руку-крыло. Теперь наплевать ему на привычную серую
ежедневность. И я не хочу и не буду привыкать ко всей этой скуке, к дождю,
и к побоям! Прикрыл глаза. Просмотрел калейдоскоп самых сладких мгновений.
Иду, воробейко...
* * *
Миражи Детства ТАЁЖНЫЕ БЫЛИТАЁЖНЫЕ БЫЛИ
(бабушкины рассказы)
Детям.
Внукам.
Правнукам.
УТЯТА
В бескрайней тайге есть такие уголки первозданной природы, которыми
невозможно не любоваться. Вот сверху по сопке бежит-журчит ручей. Потом
вдруг - тишина, и вниз как зеркало - водная заводь. Задумчивая вода не
колыхнется.
Грациозно плавает дикая уточка с выводком беспокойных и шумных утят.
Они плещутся, кувыркаются, а мать плавает кругами и зорко их охраняет.
Вдруг кто-то нарушил тишину - и вмиг утята наперегонки устремились
не вниз, а вверх по ручью. Да так быстро, словно дети бегут на чердак по
ступенькам.
И вот уже вся семья в колючих кустах. Опять все тихо и сонно.
*
ТЕЛЕНОЧЕК
Витька был молодым пареньком - рабочим строительной бригады нашей
геологической партии. Работал он недавно, может быть именно поэтому и не
знал, когда и на какое зверье можно охотиться, а когда это творить
запрещено. Пошел однажды в сумрачную и притихшую тайгу с ружьем, да убил
оленя-матку. Наши мужики хотели за это как следует проучить Витьку, но
потом все же пожалели. Только мясо этой великолепной до выстрела оленихи
никто в геологической партии есть не стал.
А на следующий день, по еще не остывшим материнским следам пришел к
нам совсем маленький олень-теленочек. Он чуть пошатывался на тоненьких,
голенастых ножках и дрожал всем своим тельцем от испуга, а скорее всего
от усталости безнадежных поисков и подтачивающего его силенки голода. В
глазах - крупных вишенках - была у него смертная, почти человеческая
тоска. Тотчас же был безвыходно окружен множеством собак и щенков, которые
вопреки своей привычке - не лаяли, а смотрели не него с явным недоумением
- уж очень был мал, напуган всеобщим вниманием и жалок. Когда подошли люди
- испугался, еще сильнее сжался в комочек. Я осторожно взяла его на руки и
хотела было унести домой, но якут-пастух Иван сказал, что олененку нужно
стадо, иначе - умрет.
И по счастью оказалась здесь одна матка, у которой не так давно
родился мертвый теленок. Вот этого-нашего пастух к ней потихоньку и
подложил. Вообще-то олень-матка чужого к своим сосцам не подпускает, но
неожиданно для нас, а может быть - и для себя, она безропотно и с какой-то
особой заботливостью стала кормить. Повезло нашему бедолаге хоть в этом. А
Витя все это глубоко пережил вместе с потрясенными - нами. Понял, что
гордиться здесь нечем, весь как-то собрался, сосредоточился, стал взрослее
и молчаливее.
*
ТАЙМЕНИ
Работники нашей геологической партии летним утром просыпались очень
рано - с восходом улыбающегося всем солнца, и у каждого было свое дело.
Кто спешил на рыбалку, или наоборот - с рыбалки, кто шел по воду, кто в
столовую - помочь на кухне, и много других неотложных и малых дел. И вот,
когда я опустила ведро в речку, чтобы зачерпнуть воды, то удивилась
почему это в небольшой заводи, где всегда было очень тихо, и вода почти
без движения, не дне плавают множество поленьев.
Услышав плеск воды, эти "поленья" вдруг оживились и моментально
исчезли - ведь это были большие таймени, преспокойно спавшие у дна.
Воистину, живя в тайге, все время невольно удивляешься. А в это самое
время в поселке мужчины изловили и разделывали на самодельном столе
громадного тайменя (длиной около полутора метров). Наваристой ухи и
жареного тайменя с лихвой хватило на весь наш небольшой поселок.
Идя утром с рыбалки, наши мужчины то и дело подбрасывали в столовую
связки рыбы (хариусов, тайменей и всякой другой). А женщины помогали
повару ее чистить, чтобы успеть всех уходящих на работу накормить сочной
жареной рыбой и потрясающе вкусной ухой. В окружающей нас природе была
наша Жизнь.
*
БЫВАЛО И ТАКОЕ
Однажды весной два рабочих: дядя Коля и паренек Петька рыли шурф.
Когда добрались до коренных пород, то решили отдохнуть. Присели на чуток,
но не успели выкурить по папиросе, как вдруг оба почти одновременно
глянули наверх и обомлели: на них сверху вниз неотрывно глядели
внимательные глаза медведя. Проснувшийся весной зверь всегда очень злой и
голодный. За зимнюю спячку отощал, а нового жира еще не успел нагулять.
Потом медведь незаметно (бесшумно!) ушел, а дядя Коля быстренько вылез из
злосчастного шурфа по шаткой лестнице, сбегал в теплушку, схватил ружье и,
не мешкая, стал выслеживать этого незваного медведя. А Петька продолжал
оцепенело сидеть на дне шурфа и дрожать от страха.
Но вышло так, что не дядя Коля высмотрел медведя, а этот здоровущий
медведь - его. Внезапно набросился, стянул ему волосы вместе с кожей с
затылка на глаза - "содрал скальп", навалился всей свинцовой тушею и
быстренько придушил, а потом завалил валежником и так оставил беднягу.
Петька, когда осознал, что дядю Колю ждать уже нечего, вылез из
проклятого шурфа и со всех ног прибежал на базу. Геологи быстро
организовали поиски и к утру нашли то место, где разбойно погиб дядя Коля.
Шок был настолько силен, что с того случая Петька работать на шурфах
категорически отказался. Перешел в бригаду - поближе к людям.
*
ГРИБЫ
Горожане могут и не поверить - сколько может быть в нехоженой тайге
грибов. И воистину преступление, если кто ходит за грибами без перочинного
ножичка. Не надо далеко искать - их и так полно под ногами. Ну а если
заглянешь под еловую ветку, то там их целая "родословная" - сплошные
шляпки. И побольше, и поменьше, и друг друга закрывают, и по цвету разные.
Пока обойдешь вокруг этой елки и срежешь шляпки - вот и полведра. И
оставлять эти красавцы-грибы не хочется - так и кажется, что они обидятся:
"А мы чем хуже?"
Если пойти в тайгу уже глубокой осенью, то везде увидишь: грибы на
веточках наколоты. Это белочки сделали запасы на случай, если не хватит
орехов, припасенных загодя на голодную зиму.
*
БУЯН
Наша геологическая партия купила в поселке у одного домовладельца
дом, так как хозяин этот уходил на пенсию и уезжал. Четыре комнаты отдали
главному геологу с большой семьей, а одну, маленькую, выделили мне. При
доме этом осталась очень злая собака по кличке Буян. Меня она еще терпела
