К Енко - Нападение акулы (Кубинский гаврош)
Такие визиты были нередки, и сеньор Гуттьерес их не боялся или почти не боялся.
Пиканс в эту минуту далеко не все знал. И тем не менее волновался. Из полученной инструкции, Пиканс хорошо помнил, что нужно быть вежливым, не допускать насилия, конечно, если не случится чего-то непредвиденного. Впрочем, все, что нужно было сделать, было написано в инструкции. Ее-то и вручил милисиано сеньору Гуттьересу, предварительно сказав "Доброй ночи" и вежливо осведомившись, как дела.
Содержание документа не сразу дошло до хозяина финки. Мельком взглянув на него, он пригласил Пиканса и его спутника сесть. Пиканс решительно отказался.
- Мы лучше сразу начнем, сеньор, - сказал он. - Сейчас ровно два часа ночи.
- Что начнем? - не понял хозяин.
- Вы вот что, сеньор Гуттьерес, читайте бумагу.
Хозяин подошел ближе к свету. В бумаге было сказано о решении правительства провести вторую аграрную реформу и национализировать всю оставшуюся у помещиков землю.
Сеньор Гуттьерес сел, ещё раз внимательно перечитал бумагу и только теперь до конца осознал, что пришла та беда, которую он, по крайней мере сегодня, не ожидал.
- Мы должны все осмотреть и переписать, - донесся до него голос милисиано. - Национализация земель проводится в два часа ночи по всей стране, и ничто не должно этому помешать.
"Так вот почему все милисиано уезжали за город!" - вспомнил хозяин поместья.
В это время из спальни вышел Косой. Положение "двоюродного брата" хозяина дома и поддельные документы гарантировали ему безопасность. Но сейчас ему было достаточно одного взгляда на растерянное лицо Гуттьереса, чтобы понять: на этот раз выпутаться будет нелегко.
- Это кто? - спросил боец, поднимая автомат.
Вместо того чтобы бойко изложить версию о "двоюродном брате", хозяин запнулся. Его молчание оказалось долгим, достаточно долгим, чтобы боец заставил Косого поднять руки, а Пиканс вытащил из кармана "двоюродного брата" пистолет. Шпиона связали, посадили на тахту в углу гостиной и приступили к осмотру и описи имущества. Нужно было торопиться, чтобы к утру сделать все. Вести шпиона в город сейчас было бесполезно, все были заняты проведением земельной реформы.
При осмотре финки милисиано нашли склад оружия: автоматы, пистолеты, патроны, ножи, а также портативный радиопередатчик. Склад был заделан очень небрежно. Его не только было легко обнаружить, но и понять, что им недавно пользовались.
Пока возились, не заметили, как на дворе засвистел ветер, потом начался тропический ливень. Вопреки обыкновению он не прекратился и через час. Ветер крепчал. Затрещала крыша, со двора полетели мелкие вещи, мусор, ветки деревьев. Стихия бушевала.
Финка сеньора Гуттьереса стояла на высоком холме, и её обитателям серьезная опасность не грозила. Лишь один Пиканс беспокоился. Он встал и подошел к окну. И когда милисиано повернулся, все увидели взволнованное и расстроенное его лицо.
Косой, что-то сообразив, стал буравить взглядом хозяина дома. Наконец тот поднял на него глаза. Косой взглядом указал ему на милисиано.
В подобной обстановке мысль работала быстро. Сеньор Гуттьерес придвинулся к Пикансу, в голосе его зазвучало неподдельное участие:
- Что случилось?
Пиканс поежился, как от холода, хотя в комнате было влажно и душно: ему явно было не по себе.
- Вы же знаете, сеньор, у меня там, в низине, дом, семья.
Косой и хозяин снова переглянулись. Но Гуттьерес не спешил. Это был их последний шанс.
Включили радио. Взволнованным голосом диктор сообщал: река Кауто вышла из берегов, число мест затопления катастрофически растет.
Все обернулись в сторону Пиканса.
Сеньор Гуттьерес ждал. Ему хотелось, чтобы помощником в осуществлении его плана невольно стал молодой боец. Молчание становилось невыносимым. И первым его нарушил боец:
- Послушай, друг, иди за семьей, я справлюсь один.
В ответ он услышал хриплый вздох:
- Не надо...
Финка сеньора Гуттьереса сотрясалась от мощных ударов урагана. Косого заперли в невере - небольшом изолированном, но прочном помещении, где до покупки холодильника держали лед.
Мануэль Пиканс прислушивался к каждому звуку снаружи, как бы пытаясь услышать что-нибудь утешительное для себя. Сеньор Гуттьерес несколько раз принимался убеждать его оставить все и бежать спасать свою семью. Уже когда было переписано имущество, в дверь дома второй раз за ночь постучали. Стук был торопливый и едва слышимый за ревом ветра.
Пиканс и боец после всех событий, казалось, были готовы ко всяким неожиданностям. Открыв дверь они навели автомат и пистолет на её темный проем. В проеме, освещенном колеблющимся светом свечи, появился подросток в изорванной клетчатой рубахе, с лицом в кровоточащих ссадинах и царапинах. С него ручьями текла вода.
Это был Маноло. Он сказал:
- Вот, приютите пока! - И сделал знак Пауле, державшей за руки детей. Он провел их за собой в дом и дал дорогу женщине. Та остановилась посреди комнаты, судорожно пытаясь подобрать юбку, чтобы не натекло на пол. Пиканс, первым разглядевший её, бросился к ней.
- Мариа-Элена!
Из слов женщины Маноло понял, кого она встретила: Пиканс был её мужем.
Женщина одновременно говорила, плакала, гладила детей.
Мануэль Пиканс шагнул к Маноло.
Маноло почувствовал крепкие объятия милисиано.
- Ладно, потом. Нужно спешить! - сказал Маноло, дружески похлопал по плечу Пиканса, ласково потрепал детей и, улыбнувшись женщине, повернулся к Пауле.
- Что будем делать теперь?
В это время боец привел из неверы Косого. Встретившись с ним взглядом, Маноло на мгновенье опешил:
- Это он! Это Косой! - вырвался у него крик. Косой отшатнулся, как от удара молнии. Боец крепко держал его.
- Это он нас допрашивал в Майами!
СНОВА НА ПЛОТУ
В это время плот, на котором находился Хоакин с сестрой, продолжал плыть по Мексиканскому заливу.
Хоакин, успокоив сестру, спрятал пистолет в куклу и отдал её сестре, а сам пошел заглянуть в палатку.
Долго стоял он перед пологом палатки, не решаясь зайти вовнутрь.
- Может, они ещё живы, - услышал он голос сестры, и тогда просунул голову, откинув полог палатки пошире, чтобы свет проник туда.
В палатке все вещи были разбросаны и находились в большом беспорядке. Родители лежали навзничь, из ран ещё сочилась кровь. Глаза остекленели и застыли, как бы устремив свои последние взоры в потолок.
Хоакин в одно мгновение увидел белизну лиц, неподвижность и неестественность положения рук и ног убитых. Он отпрянул наружу из проема палатки, посмотрел на сестру, та расширенными глазами смотрела внутрь. Хоакин сел на настил плота и разрыдался. При этом у него мелькнула мысль: "А ведь они и сестру хотели убить", - о себе он не думал.
Плот продолжал плыть, а дети сидели на нем безмерно одинокие и несчастные.
Уже начинало темнеть, когда сестра перебралась к Хоакину и, обняв его за плечи, прижалась к нему.
- Что будем делать, Хоакин?
- Не знаю, - Хоакин встряхнул головой и огляделся вокруг. От неожиданности он вздрогнул: прямо на их плот шло небольшое судно. Он указал на него сестре.
- Они спасут нас!
На палубе судна стояли люди и махали им руками.
Вскоре плот оказался рядом с судном. Оно совсем на малой скорости подошло вплотную и на плот спрыгнули два человека.
Ребятам показалось, что пришло спасение. Но они не знали и не могли знать, что владельцем судна был известный контрабандист наркотиков, наркобарон по прозвищу Тибурон - Акула. Теперь он как раз пытался доставить значительную партию наркотиков во Флориду - американский штат на юге страны.
- Шеф! - закричал один из подручных Тибурона, спрыгнувший на плот. Здесь что-то не ладно!
- А что?
- Трое убитых и двое ребят живых... Один подросток, другая - девочка лет двенадцати... Что, сестра? ...Парень говорит, что это его сестра... Двое убиты, что в палатке - это его отец и мать... Третий - плотогонщик... Доставлял их в Майами.
- Сам "скис" и родители ребят тоже?
- Да, шеф, "скисли" до смерти.
- Как ты думаешь, кто их так?
- Сейчас спрошу, - говорящий обращается к детям, те молчат.
- Шеф?
- Да?
- Дело темное, судя по всему, это семья, бежавшая с Кубы.
- И трое убитых, - откликается Тибурон, - нам надо уходить отсюда быстрее, если нас здесь обнаружит американский корабль береговой охраны, нас обвинят в убийстве, и электрического стула не избежать.
- Что делать, шеф?
- Детей снять с плота, все вещи сюда на борт, плот с трупами поджечь, чтобы следов не осталось.
Детей обыскали. Когда нашли пистолет, Тибурон обнаружил, что из него стреляли и в нем ещё остались патроны. Он присвистнул и внимательно посмотрел на Хоакина. Тот выдержал взгляд, но ничего не сказал.
Тибурон приказал выбросить пистолет за борт. Он снова присвистнул, когда в вещах кубинской семьи нашли драгоценности на большую сумму. Но он больше не смотрел на Хоакина, а велел отнести драгоценности в свою каюту.
