Владимир Набоков - Приглашение на казнь
-- А вы-то готовы? -- спросил он. -- Все у вас нашлось? Пряжки целы? Почему у вас тут как-то смято? Эх вы... Покажите ладошки. Bon [28]. Теперь постарайтесь не замараться. Я думаю, что уже не долго.
Он вышел, и с перекатами зазвучал в коридоре его сочный, распорядительский бас. Родион отворил дверь камеры, закрепил ее в таком положении и на пороге развернул поперечно-полосатый половичек.
-- Идут-с, -- шепнул он с подмигом и снова скрылся.
Вот где-то трижды трахнул ключ в замке, раздались смешанные голоса, прошло дуновение, от которого зашевелились волосы у Цинцинната...
Он очень волновался, и дрожь на губах все принимала образ улыбки.
-- Сюда, вот мы уже и пришли, -- донеслось басистое приговаривание директора, и в следующее мгновение он появился, галантно, под локоток, вводя толстенького полосатенького арестантика, который, прежде чем войти, остановился на половичке, беззвучно составил вместе сафьяновые ступни и ловко поклонился.
-- Позвольте вам представить м-сье Пьера, -- обратился, ликуя, директор к Цинциннату. -- Пожалуйте, пожалуйте, м-сье Пьер, вы не можете вообразить, как вас тут ждали... Знакомьтесь, господа... Долгожданная встреча... Поучительное зрелище... Не побрезгайте, м-сье Пьер, не взыщите...
Он сам не знал, что говорит, -- захлебывался, тяжело пританцовывал, потирал руки, лопался от сладостного смущения.
М-сье Пьер, очень спокойный и собранный, подошел, поклонился снова, -- и Цинциннат машинально обменялся с ним рукопожатием, причем тот на какие-то полсекунды дольше, чем это бывает обычно, задержал в своей мягкой маленькой лапе ускользающие пальцы Цинцинната, как затягивает пожатие пожилой ласковый доктор, -- так мягко, так аппетитно, -- и вот отпустил.
Певучим, тонким горловым голосом м-сье Пьер сказал:
-- Я тоже чрезвычайно рад с вами наконец познакомиться. Смею надеяться, что мы сойдемся короче.
-- Именно, именно, -- захохотал директор, -- ах, садитесь... Будьте, как дома... Коллега так счастлив вас видеть у себя, что не находит слов.
М-сье Пьер сел, и тут оказалось, что его ножки не совсем хватают до полу: это, впрочем, нисколько не отнимало у него ни солидности, ни той особой грациозности, которою природа одаривает некоторых отборных толстячков. Своими светлыми, глазированными глазами он вежливо глядел на Цинцинната, а Родриг Иванович, присев тоже к столу, посмеивающийся, науськивающий, опьяневший от удовольствия, переводил взгляд с одного на другого, жадно следя после каждого слова гостя за впечатлением, производимым им на Цинцинната.
М-сье Пьер сказал:
-- Вы необыкновенно похожи на свою матушку. Мне лично никогда не довелось видеть ее, но Родриг Иванович любезно обещал показать мне ее карточку.
-- Слушаю-с, -- сказал директор, -- достанем.
М-сье Пьер продолжал:
-- Я и вообще, помимо этого, увлекаюсь фотографией смолоду, мне теперь тридцать лет, а вам?
-- Ему ровно тридцать, -- сказал директор.
-- Ну вот видите, я, значит, правильно угадал. Раз вы тоже этим интересуетесь, я вам сейчас покажу...
С привычной прыткостью он вынул из грудного кармана пижамной куртки разбухший бумажник, а из него -- толстую стопочку любительских снимков самого мелкого размера. Перебирая их, как крохотные карты, он принялся их класть по одной штучке на стол, а Родриг Иванович хватал, вскрикивал от восхищения, долго рассматривал, -- и медленно, продолжая любоваться снимком или уже потягиваясь к следующему, передавал дальше, -- хотя дальше все было неподвижно и безмолвно. На всех этих снимках был м-сье Пьер, м-сье Пьер в разнообразнейших положениях, -- то в саду, с премированным томатищем в руках, то подсевший одной ягодицей на какие-то перила (профиль, трубка во рту), то за чтением в качалке, а рядом стакан с соломинкой...
-- Превосходно, замечательно, -- приговаривал Родриг Иванович, ежась, качая головой, впиваясь в каждый снимок или даже держа сразу два и перебегая взглядом с одного на другой. -- У-ух, какие у вас тут бицепсы! Кто бы мог подумать -- при вашей-то изящной комплекции. Сногсшибательно! Ах ты прелесть какая, -- с птичкой разговариваете!
-- Ручная, -- сказал м-сье Пьер.
-- Презабавно! Ишь как... А это что же такое -- никак, арбуз кушаете!
-- Так точно, -- сказал м-сье Пьер. -- Те вы уже просмотрели. Вот -- пожалуйте.
-- Очаровательно, доложу я вам. Давайте-ка эту порцию сюда, он еще ее не видел...
-- Жонглирую тремя яблоками, -- сказал м-сье Пьер.
-- Здорово! -- директор даже прицокнул.
-- За утренним чаем, -- сказал м-сье Пьер, -- это -- я, а это -- мой покойный батюшка.
-- Как же, как же, узнаю... Благороднейшие морщины!
-- На берегу Стропи, -- сказал м-сье Пьер. -- Вы там бывали? -- обратился он к Цинциннату.
-- Кажется, нет, -- ответил Родриг Иванович. -- А это где же? Какое элегантное пальтецо! Знаете что, а ведь вы тут выглядите старше своих лет. Погодите, я хочу еще раз ту, где с лейкой.
-- Ну вот... Это все, что у меня с собой, -- сказал м-сье Пьер и опять обратился к Цинциннату: -- Если бы я знал, что вы так этим интересуетесь, я бы захватил еще, у меня альбомов с десяток наберется.
-- Чудесно, поразительно, -- повторял Родриг Иванович, вытирая сиреневым платком глаза, увлажнившиеся от всех этих счастливых смешков, ахов, переживаний.
М-сье Пьер сложил бумажник. Вдруг у него очутилась в руках колода карт.
-- Задумайте, пожалуйста, любую, -- предложил он, раскладывая карты на столе; локтем отодвинул пепельницу; продолжал раскладывать.
-- Мы задумали, -- бодро сказал директор.
М-сье Пьер, немножко дурачась, приставил перст к челу; затем быстро собрал карты, молодцевато протрещал колодой и выбросил тройку треф.
-- Это удивительно, -- воскликнул директор. -- Просто удивительно!
Колода исчезла так же незаметно, как появилась, -- и, сделав невозмутимое лицо, м-сье Пьер сказал:
-- Приходит к доктору старушка: у меня, говорит, господин доктор, очень сурьезная болесть, страсть боюсь, что от нее помру... -- Какие же у вас симптомы? -- Голова трясется, господин доктор, -- и м-сье Пьер, шамкая и трясясь, изобразил старушку.
Родриг Иванович дико захохотал, хлопнул кулаком по столу, едва не упал со стула, закашлялся, застонал, насилу успокоился.
-- Да вы, м-сье Пьер, душа общества, -- проговорил он, плача, -- сущая душа! Такого уморительного анекдотца я отроду не слыхал!
-- Какие мы печальные, какие нежные, -- обратился м-сье Пьер к Цинциннату, вытягивая губы, как если бы хотел рассмешить надувшегося ребенка. -- Все молчим да молчим, а усики у нас трепещут, а жилка на шейке бьется, а глазки мутные...
-- Все от радости, -- поспешно вставил директор. -- N'y faites pas attention [29].
-- Да, в самом деле, радостный день, красный день, -сказал м-сье Пьер, -- у меня самого душа так и кипит... Не хочу хвастаться, но во мне, коллега, вы найдете редкое сочетание внешней общительности и внутренней деликатности, разговорчивости и умения молчать, игривости и серьезности... Кто утешит рыдающего младенца, кто подклеит его игрушку? М-сье Пьер. Кто заступится за вдовицу? М-сье Пьер. Кто снабдит трезвым советом, кто укажет лекарство, кто принесет отрадную весть? Кто? Кто? М-сье Пьер. Все -- м-сье Пьер.
-- Замечательно! Талант! -- воскликнул директор, словно слушал стихи, -- а между тем все поглядывал, шевеля бровью, на Цинцинната.
-- Вот и мне так кажется, -- продолжал м-сье Пьер. -- Да, кстати, -- перебил он самого себя, -- вы довольны помещением? По ночам не холодно? Кормят вас досыта?
-- Он получает то же, что и я, -- ответил Родриг Иванович, -- стол прекрасный.
-- Прекрасный стол под орех, -- пошутил м-сье Пьер.
Директор собрался опять грохнуть, но тут дверь отворилась, и появился мрачный, длинный библиотекарь с кипой книг под мышкой. Горло у него было обмотано шерстяным шарфом. Ни с кем не поздоровавшись, он свалил книги на койку, -- над ними в воздухе на мгновение повисли стереометрические призраки этих книг, построенные из пыли, -- повисли, дрогнули и рассеялись.
-- Постойте, -- сказал Родриг Иванович, -- вы, кажется, незнакомы.
Библиотекарь не глядя кивнул, а учтивый м-сье Пьер приподнялся со стула.
-- М-сье Пьер, пожалуйста, -- взмолился директор, прикладывая ладонь к манишке, -- пожалуйста, -- покажите, покажите ему ваш фокус!
-- Ах, стоит ли... Это так, пустое... -- заскромничал м-сье Пьер, но директор не унимался:
-- Чудо! Красная магия! Мы вас все умоляем! Ну, сделайте милость... Постойте, постойте же, -- крикнул он библиотекарю, который двинулся было к двери. -- Сейчас м-сье Пьер кое-что покажет. Просим, просим! Да не уходите вы...
-- Задумайте одну из этих карт, -- с комической важностью произнес м-сье Пьер; стасовал; выбросил пятерку пик.
-- Нет, -- сказал библиотекарь и вышел.
М-сье Пьер пожал кругленьким плечом.
-- Я сейчас вернусь, -- пробормотал директор и вышел тоже.
Цинциннат и его гость остались одни. Цинциннат раскрыл книжку и углубился в нее, то есть все перечитывал первую фразу. М-сье Пьер с доброй улыбкой смотрел на него, положив лапку на стол ладошкой кверху, точно прелагал Цинциннату мир. Директор вернулся. Он крепко держал в кулаке шерстяной шарф.
