Николай Гоголь - Том 9. Наброски, конспекты, планы
О почве*
Все классификации почв неопределительны, сбивчивы и ошибочны, границы, разделяющие разнородные почвы, неопределенны. Следует узнать, как велика степень плодородия данной почвы и для каких именно растений она в данном климате более способна. Но этого никакая теория еще не определила, заменяет ее опытность земледельца, переходящая от отца к сыну. С помощию ее они твердо знают, какие хлеба и в каких именно местах их земли родятся хорошо, посредственно, плохо или вовсе не родятся. Пред этим знанием книжное учение, особенно столь мало обработанное, как наше, еще долго будет ничтожно. Не зная химических названий, они также знают главные составы их земель до той степени, которой требует практическое производство. Вследствие чего на песчаной почве озимый посев они везде боронуют, чтобы почва менее просыхала; на глинистой это делается только на юге, т. е. в климате более сухом и теплом; а в северной части бороздами, мелкими, средними или весьма широкими грядами ados, смотря по климату, обычной температуре, цвету и составу почвы, и потому еще, на горизонтальной ли площади разбиты поля, где нет скатов для дождевой и снежной воды, или на местах отлогих, крутых. На глинистой иловатой земле, насыщенной на возвышенных местностях всегда кислотами, как наша черноземная почва, сеять рожь, гречу, овес, а не пшеницу, ячмень, горох и просо, сеять всегда хоть простыми, но приличными приемами и способами: на известковой почве сеять последние хлеба, а первых мало и т. д.
О черноземе*
На южных черноземных землях яровая пшеница родится хорошо, а в средней полосе на таких же землях очень дурно, и причины этого не исследованы. Чернозем, по мнению пензенского помещика, не есть перегной, а чисто глинистая почва. Доказывается это следующим. Когда у нас кирпич бывает бесцветен, то мы примешиваем к глине, из которой он делается, черной нашей земли, взятой на 5–6 вершков от ее поверхности, чтобы в ней не было заметных остатков растительности. После обжига кирпич получает яркий алый цвет. Если бы чернозем был перегной, то кирпич рассыпался бы. Доказывается еще сцепляемостью глыб земли чернозема, которая во время засухи имеет комковатость, а не рассыпчатость. Железный окисл, перейдя из металла с помощию воздуха и сырости в окись, т. е. соединившись с кислородом (см. Тэера), полагать надобно, и поверхностный слой нашей глинистой почвы окрасил в черный цвет на такую глубину, до которой достигали вода и воздух. В этом убеждает то, что темножелтая глина, лежащая под нашим черноземом на пол-аршина, на аршин и более глубины, не имеет никакого видимого и постигаемого отделения от черноземного пласта, на ней лежащего. И если составные части чернозема изменились, то разве в том только, что поверхностный растительный слой его вмещает в себе более или менее перегною и весь вообще — две различные кислоты, происшедшие, пола<га>ть надобно, от влияний атмосферных; а глина, под ним лежащая, быв лишена этих кислот, является чем глубже, тем известковатее — до того, что в некоторых местах, наконец, превращается в совершенный мергель, вероятно кислотами в верхнем слое уничтоженный. Эта догадка опирается на факт, всем опытным и мыслящим хозяевам известный, именно, что эта глина, быв подвергнута влиянию света, сырости и воздуха, год от году чернеет. Подтвердить это может и опытный помолог наш г. Шварц. Но если бы, положим, чернозем был точно перегной (хотя самый цвет перегноя бурый, а не черножелезный, как в черноземе), то для того, чтобы окрасить глинистую или песчаную почву в черный цвет до той степени, в какой они находятся, надобно примешать к ним такое ужасное количество перегноя, что после смешения почва может годиться только для посева коноплей, и конечно на ней пшеницы, ржи, овса, ячменя, гречи, гороха, проса, льну ни один мыслящий хозяин не посеет, потому что такая почва будет до того легка и рыхла, что при засухе всякое колосовое растение засохнет, а при обыкновенной температуре повалится.
Материалы для словаря русского языка*
В продолжение многих лет занимаясь русским языком, поражаясь более и более меткостью и разумом слов его, я убеждался более и более в существенной необходимости такого объяснительного словаря, который бы выставил, так сказать, лицом русское слово в его прямом значении, осветил бы его, выказал бы ощутительней его достоинство, так часто не замечаемое, и обнаружил бы отчасти самое происхождение. Тем более казался мне необходимым такой словарь, что посреди чужеземной жизни нашего общества, так мало свойственной духу земли и народа, извращается прямое, истинное значенье коренных русских слов, одним приписывается другой смысл, другие позабываются вовсе. Академия наук тремя изданьями своего словаря теперь проложила путь к этому подвигу, без того бы неудобоисполнимому и почти невозможному. Последнее изданье, полнейшее всех предыдущих (по значительному умноженью собранных слов), опустило, к сожаленью, ту объяснительную часть, которою были так примечательны первые издания. Но принимая в уваженье то, что это было бы невозможно для общества, в котором каждый член имеет свой взгляд, нельзя упрекнуть Академию. Напротив, она поступила благоразумно и добросовестно. Объяснительный словарь есть дело лингвиста, который бы для этого уже родился, который бы заключил в своей природе к тому преимущественные, особенные способности, носил бы в себе самом внутреннее ухо, слышащее гармонию языка. Явленья таких лингвистов всегда и повсюду бывали редки. Ими отличались как-то преимущественно славянские земли. Словари Линде* и Юнгмана* останутся всегда бессмертными памятниками их необыкновенных лингви<сти>ческих способностей. Они будут умножаемы, пополняемы, совершенствуемы обществами ученых издателей; но раз утвержденные меткие определения коренных слов останутся навсегда. Это дело их созданья.
Не потому, чтобы я чувствовал в себе большие способности к языкознательному делу; не потому, чтобы надеялся на свои силы протерпеть подобное им. Нет, другая побудительная причина заставила меня заняться объяснительным словарем: ничего более, <как> любовь, просто одна любовь к русскому слову, которая жила во мне от младенчества и заставляла меня останавливаться над внутренним его существом и выраженьем. Для меня было наслажденьем давать самому себе отчет, определять самому собою — и я принялся за перо. Приступить же к печатанью словаря моего решился не столько с намерением принесть пользу другим, сколько самому себе. Издавая его выпусками, как опыт, как пробные листки, я могу услышать мненье и суд других, необходимые в деле такого предприятия, могу увидеть все свои недостатки, погрешности труда, стало быть, могу получить чрез то самое возможность продолжать его в удовлетворительнейшем и полнейшем виде.
Все замечания, какие угодно будет сделать соотечественникам на мой словарь, будут мною приняты с благодарностью.
<МАТЕРИАЛЫ ДЛЯ СЛОВАРЯ.>Водни́к, водоем, водовместилище, водобой.
Водовик, род барки небольшой.
Водовод, канал; водоводство, строение каналов.
Вожак, водок, водитель, вожатай.
Возвождение.
Возграждать: возградил небесам памятник.
Вози́ло, маленькая тележка.
Возови́к, телегная лошадь.
Волдырник.
Воркотня кошья.
Воушеща, серьги.
Впятил: его в самый нужник всадил.
Вракать, от враки.
Всецарь, царь вселенной.
Вспухлина.
Всевиновный, первая причина.
Всполох, тревога, испуг.
Выведенец, колонист.
Выверстывать, — стать, вознаградить, уравнить.
Вывих на ноге.
Вы́вевки, мякина.
Выгиб.
Вы́двойка, выдвоить, дистилировать.
Вы́дрыхнуться, выспаться.
Вы́звонить, вызванивать.
Вы́кнуть; и выкнет к своему горю.
Вы́колоситься — о хлебе.
Вы́кружить его точилом.
Вы́лом.
Вынянчить.
Выпаш, земля изнуренная и черноземная.
Вы́пороток, животное, извлеченное из брюха самки.
Вы́пуклина, выпуклость.
Вы́петь: такую выпел песню.
Высворить собаку.
Выславливать, выславить, выработать пеньем в день Рождества.
Вытормошить у кого что-нибудь.
Вышутить.
Ведун, ведунья.
Вежество, вежство, знакомство, учтивость.
Веримость, свойство верить.
Вероотметник, безбожник, отступник.
Веропроповедать.
Ве́сило, весы; весовщик, отвешивающий.
Веский, тяжелый. Взвес, во сколько весит.
Весовое, что продается на вес.
Ветрельник, флюгер, ветрогон.
Ветренеть, ветренеет.
Веялица, кружение снега.
Веяло, опахало.
Везея́, женщина, которая вяжет.
