Елена Попова - Седьмая ступень совершенства
- А ну все пошли вон из хаты! Чо, он у вас деньги просил? Силой отымал? Сами давали! - и даже схватилась за кочергу.
Сорокалетняя так хохотала, что чуть не упала с лавки, кот поспешно удрал за печку, и только старухи сидели все так же неподвижно и все таращились на Евгению, так ни разу и не моргнув.
- Ладно, - сказал Евгении Тютин. - Пойдем! Чо с дураками говорить.
Деревня ожила, то здесь, то там были протоптаны тропинки. Вот так, с тропинки на тропинку, выбрались за деревню и уперлись в тупик. Место было возвышенное - дальше лежало снежное поле, опираясь краем о горизонт. Такой конкретный и четкий, и такой пустынный, будто там и был край земли, покоящейся на трех слонах, стоящих на черепахе, плавающей в безбрежном море вечности под застывшим небесным сводом, по ночам освещенным неподвижными, словно приколоченными гвоздями, звездами...
Какое-то время Тютин еще прокладывал дорогу, но скоро выдохся.
- Снег, - сказал Тютин и мрачно посмотрел на Евгению. - Какие там знаки...
Евгения стояла молча. За спиной слышны были звуки деревни - впереди стыло безмолвие. В стороне черными точками виднелись силуэты детей, которые давно отправились в школу, но до школы еще не дошли.
- Я что? Для себя?! - вдруг взвыл Тютин и повалился на снег. Он катался по этому снегу, грыз его зубами, колотил кулаком, завывая, как зверь. А потом, не обращая внимания на Евгению, выматерился так жутко и изощренно, что и снег бы почернел, если бы был способен чернеть.
Назад шли в обратном порядке, впереди Евгения, за ней плелся Тютин.
Хата Тютина была по-прежнему полна народа. Они вошли.
- Ну? - спросил старик осторожно. - Будет чего?
- Дорога-то будет? - спросил женский голос.
- Будет, - сказала Евгения.
- А автобус, как у людей?
- И автобус.
- А автолавка?
- И автолавка.
- А телефон?
- И телефон.
- А детей в школу?
- И детей в школу, - сказала Евгения.
- Неужто правда талерка пообещала? - спросил недоверчивый голос.
- Правда, - сказала Евгения.
С вокзала Евгения позвонила Голояну.
- Жду. Давно жду, - сказал Голоян, узнав ее голос.
Жил Голоян в огромной, богатой квартире. Всей квартирой он не пользовался, в двух комнатах были спущены шторы и двери туда закрыты. Чистота кругом была идеальная, как у старых холостяков. Он был давно вдов. Портрет жены, моложавой женщины с мягкими чертами, стоял на столе.
- Давно ушла...- сказал Голоян, кивнув на портрет. - Первые годы связь была... А теперь нет. Далеко ушла...
Голоян был в темном, строгом костюме, при галстуке. Настроение у него было меланхолическое.
- Посланием заинтересовались? - спросил Голоян.
- Да, - сказала Евгения.
- Так было оно или нет? Или обманул негодяй?
- Было, - сказала Евгения. - Для меня.
- Бывает и так, - сказал Голоян. Он, сгорбившись, сидел в кресле и тер руками виски. - Бывает... Ну, что ж вы от меня хотите? Ведь что-то хотите...
- Мне нужно найти одного человека, - сказала Евгения.
- Сами не справляетесь?
- Не справляюсь, - сказала Евения.
- Отыщем, - сказал Голоян. - Человек не иголка. Хотя и иголку отыщем. Принесите-ка яйцо.
- Откуда? - спросила Евгения.
- Конечно, из холодильника. Ступайте на кухню, откройте холодильник, возьмите яйцо, потом из серванта достаньте блюдце, положите яйцо на блюдце и тащите сюда.
Евгения прошла на кухню, взяла из холодильника яйцо, достала блюдце...
- Я пошутил, - сказал Голоян. - Неужели вы думали, я буду колдовать над этим яйцом! - Голоян с любопытством и даже какой-то веселостью смотрел на Евгению. - Не обижайтесь, у меня всегда было плоховато с юмором. Вообще, я устал от всего этого, - сказал Голоян, помолчав немного. - В молодости, конечно, был очень увлечен. Пытал себя, экспериментировал, ну и преувеличивал, а как вы думаете, преувеличивал свои силы.
- В смысле? - сказала Евгения.
- Думал, что могу управлять этой самой жизнью...
- А на самом деле не можете?
- Могу. Могу и мог. Разумеется, в своих пределах. Другое дело, что это совершенно бессмысленно.
- Почему? - спросила Евгения.
- Потому что мы все равно не сможем ничего понять. Мы не можем сказать, что к лучшему, а что к худшему. Во временной протяженности. То, что хорошо сегодня, может обернуться плохим на завтра. Это не теория, я вообще не теоретик. И не философ. Я - практик и экспериментатор. Так что мои выводы результат опыта... моего, конечно. Я не претендую на глобальные обобщения... Когда-то мы с женой ездили с цирком, она - в золотом платье, красивая была женщина, эффектная... В общем, эффекты, дешевые фокусы, мишура, блестки цирковой набор. Женщин не разрезал, нет, фу... Во втором отделении было поинтересней, тут я себе кое-что позволял... Выступал не под своей фамилией, под псевдонимом... Неведомский...
- Я слышала, - сказала Евгения.
- Да, гремел... От поклонников отбоя не было. Дешевая, так сказать, слава... Грехи молодости... - и Голоян даже досадливо поморщился.
- А потом? - спросила Евгения. - Что было потом?
- Потом кое-где заметили, потащили... По кабинетам, и все выше, выше... Выступать, естественно, запретили... Но услуги, да, услуги оказывал... Какие-то годы вообще просидел, как мышь под веником... И хорошо... Чем дальше от солнца, тем спокойнее, не обожжешься... Потом вспомнили, опять призвали... В политику поиграл... Мат королю, пешка проходит в королевы. Не без моей помощи, каюсь. Но пешка, которая прорвалась в королевы, - это ведь уже не пешка. Другое качество, не поддающееся никаким физическим объяснениям. Исключительно из области "псишэ"... Ну а я опять под веник... Сижу себе под веником и наблюдаю... Нет, моя милая, частности не меняют целого. На целое может воздействовать только Бог, если ему до этого... Так что не вижу смысла - переставлять слагаемые. Посмотрите на улицу... Во всем этом есть смысл?
- Не знаю, - сказала Евгения. - Наверное, все-таки есть... Все имеет смысл.
Голоян поднялся, тяжело распрямил большое тело:
- Ладно. Я обещал вам помочь, я сдержу слово. Только один совет - не вмешивайтесь. Жизнь умнее нас с вами. Даже болезни, потери близких для чего-то даны... Это узор... Бог ткет свой узор...
Голоян провел Евгению в соседнюю комнату, закрыл дверь, не включая света, в темноте, провел вглубь, усадил на диван, сел рядом и взял за руку.
- Вспоминайте этого человека, - сказал Голоян. - Все, что помните...
И Евгения стала вспоминать все с самого начала, с детства, до того момента, как в своем кабинете Николай Павлович сказал ей: "Помоги...".
- Он в Москве, - сказал Голоян.
- В Москве? - переспросила Евгения.
- Да, - повторил Голоян. - Пойдем... - его голос был глух и отчужден, как будто его отделяла от Евгении какая-то невидимая преграда.
На улице после темной комнаты было так светло, что резало глаза, хотя день был скорее обычен и солнце за облаками светило совсем не так ослепительно, как казалось. Голоян одновременно и вел Евгению, и на нее опирался, он был бледен, шел нетвердо, но напряженно и старательно, как пьяный, который старается это скрыть.
- Возьмите такси, - прошептал Голоян.
В такси он откинулся на заднем сиденьи и закрыл глаза.
- Прямо, - прошептал Голоян тихо.
- Прямо, - сказала Евгения.
- Направо, - прошептал Голоян.
- Направо, - сказала Евгения.
Ехали долго, несколько раз застревая в пробках. В какой-то момент, уже в конце пути, Евгении показалось, что Голоян заснул, и она уже хотела его разбудить, но тут он шевельнулся и сказал:
- Стоп.
- Остановитесь, - сказала Евгения.
- Вам - туда, - Голоян кивнул куда-то через дорогу. - А я возвращаюсь домой, - он взял ее за руку. - Будьте осторожны. Всегда может найтись что-то шальное - пуля, кирпич или пустая бутылка. Если бы я был помоложе и не так устал, я бы на вас женился. Ну, конечно, сначала завоевал. И увез бы куда подальше отсюда, в спокойное место... Вы же были замужем.
- Была, - сказала Евгения.
- Недолго...
- Недолго.
- Конечно, мужчине трудно пережить, когда женщина все о нем знает, тем более, когда она умнее. Оторвите пуговицу, - и Голоян указал на пуговицу на своем плаще.
- Зачем? - удивилась Евгения.
- Делайте, что вам говорят.
Пуговица оторвалась легко, как будто и не была пришита.
- Вот так, - сказал Голоян. - Пусть будет.
Евгения вышла из машины, а когда оглянулась, такси уже не было.
Прямо перед ней был магазин "Овощи-фрукты", а чуть дальше, в том же здании, большой гастроном. Она обошла дом и пошла вдоль него со стороны двора. Из дверей в овощной несло гнилью, рядом громоздились пустые ящики. Она резко шагнула в сторону - мимо ее головы пролетела пустая бутылка и ударилась в ящик. Бросили откуда-то сверху, так, по глупости.
- Голоян прав, - подумала Евгения. - Надо быть осторожной.
Подъехал грузовой фургон, шофер высунулся из кабины и крикнул:
- Колян!
Не дождавшись, выскочил из машины и крикнул в темную, зловонную дверь магазина громче и раздраженней:
- Колян! Заснул, что ли?
