Антон Чехов - Том 26. Письма 1899
Всё это свалилось на меня, как цветочный горшок с окна на голову. До меня давно уже доходили слухи, что Маркс хочет купить меня, но я не ожидал никак, что это произойдет так скоро, что я вдруг ни с того ни с сего стану марксистом.
Итак, стало быть, Ваше намерение* выпустить в свет для интелл<игентных> читателей мои последние три рассказа — ныне неосуществимо. Договора я еще не читал, но Сергеенко уже телеграфировал, что в договоре дальнейшее печатание оговорено* крупной неустойкой. И этот договор представляется мне теперь собачьей конурой, из которой глядит злой, старый, мохнатый пес.
Суворин в своих письмах называет Сергеенко гробовщиком.
В апреле я буду в Мелихове; проживу тут всё лето, потом осенью, вероятно, опять в Крым. Я буду ожидать Вас к себе и в Мелихове и в Крыму*, и за обещание Ваше побывать у меня шлю Вам сердечную благодарность. Вы наш желанный гость. Насчет Вашего приезда ко мне давайте спишемся в апреле.
Так называемых авторских экземпляров не присылайте мне*. Пришлите только «Жену» и «Именины» по одному экземпляру и «Палату № 6» — пять экземпляров. И если у Вас вышли еще какие-нибудь новые книжки, то и их пришлите.
Когда писал «Душечку», то никак не думал, что ее будет читать Лев Николаевич*. Спасибо Вам; Ваши строки о Льве Николаевиче я читал с истинным наслаждением.
Крепко жму Вам руку и желаю Вам и Вашей жене всего хорошего. Будьте здоровы и благополучны.
Ваш А. Чехов.
Грюнбергу Ю. О., 27 января 1899*
2604. Ю. О. ГРЮНБЕРГУ
27 января 1899 г. Ялта.
27 янв.
Многоуважаемый Юлий Осипович!
Не знаю наверное, кончились ли уже переговоры*, но я уже посылаю 65 рассказов для первого тома*. Это рассказы, не вошедшие еще ни в один из сборников. Посылаю по почте, посылкой — половина в корректурных листах, другая половина в рукописи. Когда получите эту посылку, то известите, пожалуйста.
Желаю Вам всего хорошего.
Искренно Вас уважающий
А. Чехов.
Ялта.
Меньшикову М. О., 27 января 1899*
2605. М. О. МЕНЬШИКОВУ
27 января 1899 г. Ялта.
27 янв.
Дорогой Михаил Осипович, рассказ, о котором Вы спрашиваете*, был напечатан в новогоднем номере «Семьи», издающейся в Москве при «Новостях дня». Называется он «Душечка».
Если в феврале поедете в Москву, то, пожалуйста, побывайте у матери и сестры.
Они живут в Москве, угол Мл. Дмитровки и Успенского пер., д. Владимирова, кв. 10. Вам будут очень рады. Побывайте также в Художественном театре. Очень много говорят про этот театр.
А «Черемуху» все-таки я жду* и прочту ее с великим удовольствием. Прочту и Вашу новую книгу*, хотя Вы послали ее в Лопасню. Наш лопаснинский почтмейстер-злодей* присылает мне всё сюда в Ялту.
Вы поедете на юг… А куда именно?
Я продаю свои произведения Марксу на вечные времена. Идут переговоры. Получу деньги — и поеду играть в рулетку. Справьтесь, пожалуйста, в редакции «Начала»: продав Марксу свои сочинения, буду ли я иметь право называться марксистом?
Желаю Вам всего хорошего.
Ваш А. Чехов.
На обороте:
Царское Село. Михаилу Осиповичу Меньшикову.
Магазейная, д. Петровой
Сергеенко П. А., 27 января 1899*
2606. П. А. СЕРГЕЕНКО
27 января 1899 г. Ялта.
Милый Петр Алексеевич, если ты намерен пробыть в Москве дольше одного дня, то, пожалуйста, побывай у книгопродавца Клюкина* (на Моховой) и скажи ему, что все мои произведения проданы Марксу, что ему, Клюкину, я отдал сказку «Белолобый» только (для одного издания) для сборника «Сказки жизни и природы», а вовсе не для издания в отдельной брошюре. Это такой мошенник! Ты телеграфировал о неустойке*. Я ничего не понял, ибо телеграмма твоя изложена неясно. Могу ли я оградить Маркса от таких, как Клюкин, и мое ли дело ограждать его?
Если захочешь и будет свободная минута, то повидайся с Сытиным и спроси, как я должен посчитаться с ним, сколько должен заплатить ему, если нужно, чтобы я отобрал оставшиеся «Повести и рассказы»? Пишу это на счастье, не уверенный, что письмо найдет тебя в Москве. Где ты ныне?
Твой А. Чехов.
27 янв.
На обороте:
Москва. Петру Алексеевичу Сергеенко.
Лубянка, «Бельвю».
Суворину А. С., 27 января 1899*
2607. А. С. СУВОРИНУ
27 января 1899 г. Ялта.
27 янв.
Сергеенко телеграфирует, что договор уже нотариально подписан*. Что-то еще насчет неустойки, но я не понял из телеграммы. Авось всё сойдет благополучно. Я получаю 75 000 в три срока; будущие произведения, предварительно напечатанные, пойдут за 250 лист, с надбавкой по 200 р. через каждые 5 лет. Доход с пьес принадлежит мне, потом моим наследникам. Последний пункт я отвоевал, приступом взял.
Итак, значит, начинается новая эра, и Сергеенко, которого Вы называете гробовщиком, может назваться творцом этой эры. Я могу проиграть теперь 2–3 тысячи в рулетку. Но все-таки мне невесело, точно женился на богатой… Я должен Вам много и Сергеенку я просил побывать в магазине и погасить мой долг*; вероятно, он уже исполнил это, и мне теперь остается, по русскому обычаю, поблагодарить Вас. У деловых людей есть поговорка: живи — дерись, расходись — мирись. Мы расходимся мирно, но жили тоже очень мирно, и, кажется, за всё время, пока печатались у Вас мои книжки, у нас не было ни одного недоразумения. А ведь большие дела делали. И по-настоящему то, что Вы меня издавали, и то, что я издавался у Вас, нам следовало бы ознаменовать чем-нибудь с обеих сторон.
Вы обмолвились в письме, что на масленой можете бросить всё и приехать сюда. В начале поста здесь будет уже настоящая весна, погода будет чудесная, и мы могли бы проехать отсюда в Феодосию. Вы пишете, что Вам нужно поговорить со мной; и мне тоже нужно поговорить. Стало быть, пожалуйста, приезжайте.
Я недавно написал юмористический рассказ в ½ листа*, и теперь мне пишут, что Л. Н. Толстой читает этот рассказ вслух, читает необыкновенно хорошо.
Читаете ли Вы беллетриста Горького? Это несомненный талант. Если не читали, то потребуйте его сборники* и прочтите для первого знакомства два рассказа: «В степи» и «На плотах». Рассказ «В степи» сделан образцово; это тузовая вещь, как говорит Стасов.
Анне Ивановне, Насте и Боре привет и нижайший поклон. Желаю здоровья и полнейшего благополучия.
Ваш А. Чехов.
Чеховой М. П., 27 января 1899*
2608. М. П. ЧЕХОВОЙ
27 января 1899 г. Ялта.
27 янв.
Ты пишешь: «не продавай Марксу»*, а из Петербурга телеграмма*: «договор нотариально подписан». Продажа, учиненная мною, может показаться невыгодной* и наверное покажется таковою в будущем, но она тем хороша, что развязала мне руки и я до конца дней моих не буду иметь дела с издателями и типографиями. К тому же Маркс издает великолепно. Это будет солидное издание, а не мизерабельное. Мне заплатят 75 тыс<яч> в три срока; впрочем, это, как и остальные условия, тебе известно.
Значит, тебе уже не придется распоряжаться моими произведениями*, быть Софьей Андреевной в миниатюре*. Но всё же тебе надо устроиться так, чтобы можно было уезжать когда угодно и жить где угодно. Твое намерение или желание не расставаться надолго с Москвой — одобряю. Надо жить в Москве хоть два месяца в году, хоть месяц.
Теперь поручения. Пожалуйста, повидайся с Ольгой Мих<айловной> Дарской, или напиши ей, и сообщи следующее. В Ялте на Пасхе будут пушкинские дни — на второй и третий день праздника; между прочим пойдет «Борис Годунов». Не найдет ли возможным она, Ольга Мих<айловна>, приехать в Ялту и сыграть Марину, а ее муж — Самозванца?* Кстати же ее здоровье требует того, чтобы весной она побывала в Крыму. Тут есть Пимен, есть Годунов*, но нет Марины и Самозванца, да и всем хочется, чтобы эти роли исполнялись настоящими, интеллигентными артистами. Если Ольга Мих<айловна> не согласна приехать и участвовать в спектакле, то пусть телеграфирует: «Ялта, Чехову. Нет». С нетерпением ждем ответа. Пимена будет играть академик Кондаков. Я на Пасхе, вероятно, буду в Мелихове, но ты умолчи об этом, не говори О<льге> М<ихайловн>е. Выручка со спектакля поступит на постройку в Ялте пушкинской школы*.
