Наталья Давыдова - Только одна удача
Обзор книги Наталья Давыдова - Только одна удача
Давыдова Наталья
Только одна удача
Наталья Давыдова
Только одна удача
Когда хорошенькая девушка сообщает, что собирается стать актрисой, это никого не удивляет. Даже если она явно бездарна, считается, что ей найдется место на сцене или в кино. Но когда обыкновенная девушка, скорее некрасивая, чем хорошенькая, говорит о своем желании стать актрисой, это вызывает недоумение.
Марине Кондратьевой говорили:
- Какая из тебя актриса? Что ты будешь делать? Изображать толпу? Шум за сценой?
В таких случаях люди почему-то разговаривают грубее, чем обычно, и бывают беспощадны.
Не было никого, кроме старой подруги Гальки, кто одобрял бы решение Марины. Поэтому только с Галькой она могла разговаривать на эту тему.
- Поверь мне, - говорила Марина Гальке, поступавшей на геологический факультет, - поверь мне, Галька, что я могу быть актрисой. Я чувствую! Неужели ты тоже считаешь, что у меня неподходящая внешность? Какое значение имеет внешность? Я же не уродина.
Галька подтверждала, что Марина не уродина. Галька была верным другом, а глаза друзей добры. Галька находила подругу красивой, и ее не смущал толстый нос, и маленький рост Марины, и то, что Марина не умеет декламировать стихи. Галька утверждала, что этого никто не умеет и вообще стихи следует читать не вслух, а про себя.
Марине устроили встречу с известным кинорежиссером. Режиссер обещал сказать прямо, получится из Марины актриса или нет. Считалось, что он может определить это без труда.
- Я знаю, - твердила Марина, - что я ему не понравлюсь. У меня есть предчувствие.
- Ерунда! - возражала Галька. - Все предчувствия - ерунда! Что ты будешь ему показывать?
У Марины был подготовлен отрывок из "Войны и мира" - танец Наташи у дядюшки.
- Режиссеры любят монологи, - напутствовала ее Галька, - и, кроме того, они любят смелость. Не дерзость, но смелость!
Режиссер оказался невысоким седым человеком в куртке, на которой было не меньше десяти молний. Шелковая сетка, какие бывают у велосипедистов, стягивала его волосы. Он принял Марину внимательно и сердечно. Разговор продолжался часа полтора. Марина несколько раз прочитала свой отрывок, режиссер поправлял ее, объяснял, показывал сам.
Марине показалось, что режиссер хочет предложить ей сниматься у него в картине. И Марина ободряюще улыбнулась режиссеру. Но предложения сниматься не последовало.
"Очевидно, он боится отвлечь меня от экзамена", - решила Марина. И она продолжала улыбаться.
На прощание режиссер пожелал ей успеха.
Жена режиссера, провожая Марину, тоже пожелала ей успеха. Жена режиссера даже обняла Марину, а потом погрозила ей пальцем и сказала:
- Все хотят быть актрисами.
- Ну как? - Галька ждала Марину у ворот.
- Не знаю, ничего не знаю! - шепотом ответила Марина. - Может быть, я ошиблась, но мне кажется, что я ему понравилась. - Марина подняла голову и одобрительно посмотрела на ярко освещенные окна квартиры режиссера.
Прохожие оглядывались на двух девочек, из которых одна, громоздкая и нескладная, кивала головой, а маленькая, встрепанная, что-то рассказывала с молитвенным выражением лица.
- И мне почему-то показалось, что он хочет предложить мне роль в своей картине.
Галька кивнула.
- Зря не покажется.
Она не видела в этом ничего невозможного. Марина и Галька верили в чудеса.
На следующий день через жену режиссера стало известно, что режиссер категорически не советует Марине идти на актерский факультет, он не находит в ней никаких способностей и не видит в ней никаких признаков будущей актрисы.
Сначала Марина не поняла. Ей повторили, добавив:
- Этому человеку можно верить.
- Можно, - ответила Марина, - но я не верю!
Так начались неудачи и огорчения.
Театральная студия при одном из крупнейших московских театров объявила набор студентов в Ленинграде. До основного экзамена в студию полагалось пройти два предварительных просмотра, или, как их называют, тура.
Марина успешно миновала первый и второй просмотры и была допущена к экзамену перед государственной комиссией.
Галька отложила учебники по физике и пошла с Мариной на экзамен.
Человек тридцать топтались в приемной в ожидании начала. Марина стала искать глазами красавиц. Красавиц оказалось очень много, и среди них несколько выдающихся. Одна - русалка, как определила Марина, опасная, с туманными зелеными глазами и мраморным лицом. Другая - смуглая, с длинными косами, тоненькая.
- Сейчас сломается! - презрительно сказала плотная.
Была еще маленькая, хорошенькая, кудрявая, ростом с девочку-шестиклассницу, бесспорно кандидатка на роли "травести".
Несколько девиц модного вида в модных платьях стояли с каменными лицами. Все высокие. Марине явно не хватало нескольких сантиметров роста. Для героини, как известно, существует железный закон роста и красоты. Вон русалка - та героиня! Достаточно на нее посмотреть. Марина не смотрела.
Марина с Галькой стояли у стены. К ним подошел белобрысый юноша в растрепанных парусиновых туфлях и побелевшей голубой рубашке. Одну ногу он нарочно приволакивал. Лицо у него было добродушное и как будто заспанное, глаза сощурены. Галька сразу засмеялась, посмотрев на него.
- Там, на экзамене, - сказал юноша, в котором Марина угадала будущего Хлестакова, - мы должны помогать друг другу.
- Что это значит? - спросила Галька.
- Это значит, - вежливо ответил Хлестаков, - что нас вызывают по пять человек. Один мучается перед комиссией, остальные сидят за столом и ждут своей очереди. И те, которые сидят, должны выражать на лицах восторг, изумление, одобрение. Вот так. - Он закатил глаза и сладко улыбнулся. Понятно?
- Понятно, - ответила Марина. - Но поможет ли это?
- Неважно. Товарищеская поддержка необходима актеру.
- Ты Хлестаков? - спросила Марина.
- Натурально, - ответил Хлестаков, - я всякий день на балах. Там у нас и вист свой составился: министр иностранных дел, французский посланник, английский...
- Тебя примут, - сказала Марина, - можешь даже не беспокоиться.
- Есть обстоятельства, - доверительно сообщил Хлестаков. - Мне нет восемнадцати лет.
- Это неважно, - сказала Марина, - ты живой Хлестаков. А на что я надеюсь, неизвестно.
- По-моему, тебя тоже примут. Я уверен, - успокоил Марину Хлестаков, добрый, как всякий истинно талантливый человек. - Не надо нервничать!
- Немедленно перестань улыбаться, Марина! - прошептала Галька. - Это ужас! Ты все время улыбаешься, как будто ненормальная.
Но Марина не могла перестать улыбаться. Маленькая, к тому же в туфлях без каблуков, съежившаяся от волнения, самая незаметная, она ходила из угла в угол, улыбалась и что-то шептала себе под нос.
Назвали ее фамилию. Дальше все произошло очень быстро. Марина исполнила перед комиссией, которую она неясно разглядела, все, что ее попросили, и опять очутилась в приемной, и опять около нее стояли Галя, и Хлестаков, и девочка на роли "травести".
- Ну как? - спросила Галька.
- Никак, - с тупой улыбкой сказала Марина.
- Толстый, лысый кивал головой? - спросила "травести".
- Кажется, кивал, - сказала Марина.
- Прекрасный признак! - воскликнул Хлестаков и, заложив руки в карманы брюк, на пятках прошелся по комнате.
- Вас спрашивали, нуждаетесь ли вы в общежитии? - спросил кто-то.
- Спрашивали, - ответила Марина.
- Тоже неплохой признак, - сказал Марине самоуверенный красивый мальчик на роли обольстительных негодяев.
Марина слышала, как он читал отрывок из "Тихого Дона". Комиссии он понравился.
- Тебя примут, - сказала ему Марина.
- Не факт, - ответил мальчик, уверенный в успехе.
Через два часа объявили результаты экзамена. Хлестакова приняли, "травести", русалку приняли, мальчика, читавшего из "Тихого Дона", приняли.
Марину не приняли.
Марина устроилась на работу в областной гастрольный театр, правда, без заработной платы.
- Мне повезло, - рассказывала Марина дома, - главный режиссер сказал, что, может быть, мне дадут роль. Деньги я тоже буду получать. В поездках. А поездки бывают довольно часто. Почти все время.
Что могли сделать отец и мать? До какого возраста действуют родительские запрещения, кто это знает? А уговоры?
Скоро Марина начала участвовать в репетициях. Ей дали роль молодой колхозницы, которая произносит в пьесе несколько фраз. В двух актах ей надлежало с бодрым смехом пробежаться по сцене, сказав предварительно, что ей хочется влюбиться.
Марине никто не объяснил, как и что надо делать. Но ей доставляло наслаждение двигаться по настоящей сцене, быть одетой в непомерно большое, пахнущее клеем платье, садиться на шаткую бутафорскую скамью и рвать в задумчивости тряпочные цветы.
Дома, запершись в ванной, Марина кричала:
- Что за любовь такая? Объясните мне, пожалуйста. Как бы я хотела полюбить кого-нибудь. Полюбила бы я на всю жизнь такого "человека...
