Борис Екимов - Путевка на юг
Обзор книги Борис Екимов - Путевка на юг
Екимов Борис
Путевка на юг
Борис Екимов
ПУТЕВКА НА ЮГ
1
На хуторе Ветютнев по-хорошему относились. И, словно грибы-зеленухи, полезли на свет божий по дворам и Забазьям копны и стожки, скирды и прикладки, веселя хозяйский глаз. Сено клали по-разному. Солонич и управ Арсентьич - высоким шеломистым стогом. Тарасовы за красотой не гнались, их квадратный тяжелый скирд был неуклюж, но мощен, как и сам хозяин, Гаврила Тарасов. Каждый клал сено по-своему. Приблудный цыган Мишка, тоже в этом году косил, и кривоватый стожок его красовался посреди расхлебененного цыганского двора.
Откосились. И посветлели, будто проредились сады, просторнее сделались поляны займища и обережная над Ворчункой полоса. И только зеленые тропы втолоченных в землю трав тянулись по светлой еще кошенине.
Откосились, и по утрам в бригадной конторе, на утреннем наряде сделалось людно: собирались пораньше и не спешили уходить, перебирая хуторские сплетни да новости.
Николай Скуридин на наряд не ходил. Он пас молодняк и без указов знал, что ему делать. Нынче с утра он подле конюшни лошадей запрягал. А тут наряд кончился, народ повалил из конторы, и управляющий Арсентьич вышел на крыльцо. Вышел, огляделся, увидел Скуридина и крикнул:
- Николай! Скуридин! Иди-ка сюда!
- Чего? - издали отозвался Николай,
- Иди, иди...
Николай особо с начальством разговаривать не любил и потому к крыльцу пришел не сразу.
- Ты чего нынче не пасешь? - спросил управляющий.
- Зеленку буду подвозить.
Арсентьич глядел, глядел на Николая, а потом широко улыбнулся и сказал:
- Пляши.
- Чего? - недоуменно ответил Николай.
- Пляши, говорю! - в голос, повторил управляющий.
И все люди, что вокруг находились по тону его поняли: дело идет о добром. Поняли и притихли, слушая.
Николай ничего не понимал. Ему было неловко, и он повторил, досадуя:
- Ну, чего?
- Чего-чего... Расчевокался... - влез в разговор дружок его Алешка. Пляши, а там разберемся.
Кто-то засмеялся, и управляющий решил не тянуть. Он откашлялся, построжел и заговорил громко, чтобы все слышали:
- Правление колхоза награждает Скуридина Николая путевкой в санаторий для лечения и отдыха! Путевка на юг! Бесплатно! - добавил он.
Народ, что у крыльца толпился, и даже бабы, которые к домам поспешали, чтобы перед работой кое-что на скорую руку доделать, - весь народ разом смолк и замер и стоял, замерев минуту-другую, стараясь понять, не шутит ли управляющий.
Управляющий не шутил. И тогда, тоже разом, прошло остолбененье и развязались языки.
- На курорты...
- Задарма...
- Вот это везет!
- Я ж говорил, пляши...
Лишь управляющий да Николай стояли по-прежнему молча. Арсентьич улыбался, довольный. Эту путевку добыл он и, надо сказать, совершенно случайно. Вчера ездил он в правление и к свояку зашел, тот главбухом работал. Свояк и сказал ему о путевке, которую для себя добывал. Но теперь она ему разонравились.
- Желудочный санаторий... - жаловался он. - Будут какой-нибудь отравой кормить. Может, ты поедешь?
Арсентьич рассмеялся.
- Чего я поеду? Да в такое время, кто отпустит? - И тут совершенно случайно вспомнил он про Николая Скуридина, который по весне месяц в больнице отвалялся. У него язва желудка была, и ее уже резали, а теперь она снова начиналась. Он вспомнил о Николае и сказал свояку: - Отдай нам путевку, на отделение. Скуридину Николаю, скотнику. Хороший мужик, язвенник. Пусть подлечится. Да от жены отдохнет, от тещи.
- Сйкуридин? Николай? Это Ленка его жена? - вспомнил свояк.
- Ну да...
- Такому надо... - посочувствовал свояк. - Забирай. Только чтоб втихаря. Договорись с профсоюзом.
С профсоюзом Арсентьич договорился. И вот теперь стоял на крыльце довольный произведенным впечатлением. Удивленный народ гудел.
Лишь Николай не радовался и не удивлялся. Он поглядел на Арсентьича поглядел и проговорил с досадою:
- Так... Брехни тачают... Курорты... - и, повернувшись, пошел к арбе и коням.
И большого труда стоило Николая вернуть. И только лишь в кабинете управляющего, когда под нос Николаю сунули розовую, лощеной бумаги путевку, лишь тогда он поверил. Поверил, но не особо обрадовался:
- Чего это я... - сказал он. - Чего поеду?.. Людей смешить.
- А чего их смешить? Поедешь, полечишься.
- Нет, - решительно отказался Николай; - Нечего там делать. Людей смешить.
- Чего ты заладил? - разозлился управляющий. - Людей смешить, людей смешить... Вроде тебя черти куда посылают. Курорт, понимаешь, курорт. Юг, море, врачи там собрались. Люди за такую путевку знаешь, что отдают? А тебе бесплатно. У нас их сроду и не было, таких путевок. Раз в жизни попала, хватай и поезжай.
- Один съездил, - отводя глаза в сторону, сказал Николай.
Это был тонкий намек. В прошлом году тракторист Митька Тегелешкин ездил по городам-героям. Тоже бесплатно путевку дали, в правлении. А пока он ездил, его жена Фрося управляющего принимала.
Арсентьич намек понял, но виду не подал.
- То туристическая, а здесь лечить тебя будут. Ты весной в больнице лежал?
- Ну лежал...
- Вот доктора об тебе и побеспокоились, - соврал управляющий. - Да еще бесплатно. Ты же больной человек, кожа да кисти остались. Спасибо надо говорить, что о тебе заботятся. А ты еще... - в сердцах выругался Арсентьич и вытащил папиросы.
Задымили вместе. Задымили, и Николай закашлялся. Кашель его был Тяжелый, и что-то клокотало там, внутри.
- Застудился, - пожаловался он.
- Застудился... - головой качая, повторил управляющий и отвернулся, не хотел глядеть.
Смотреть ни Николая и вправду было несладко. Сорокалетний мужик, он гляделся престарело: черноликий, худой, почти беззубый, какой-то сгорбленней и с по-старчески усыхающим телом.
- Да я, Арсентьич, чего... - начал сдаваться Николай. - Я, говорю, страшно. В отпуске-то никогда не был, а тут курорты. Да у нас никто и не ездил на эти курорты. Люди смеяться будут, скажут...
- Ну, да... Вот пьянствовать вы не боитесь. Сутки в райцентре сидеть это, ничего. А вот на курорт поехать, подлечиться... В общем, чего тебя уговаривать. Не хочешь - верну путевку. Сейчас вот позвоню по телефону, потянулся он к трубке.
Николай вздохнул.
- Чего вздыхаешь? Сено накосил?
- Накосил. В копнах.
- Вот свози и собирайся. Поедешь, там профессора, сразу тебя возьмут в оборот. Поглядят, пощупают, назначат лечение. Будешь режим соблюдать, принимать лекарства. Питание усиленное, ванны, уколы, новейшие методы лечения. Не то что в наших больницах. Поселят тебя во дворце, мрамор вокруг, кипарисы, море синее.
Управляющий умел говорить. Он нарисовал такую сказочную картину, что Николай поневоле заслушался. А дослушав, снова тяжко вздохнул.
- Мне оно конечно, и манится, - сказал он, - край надо бы подлечиться. Да как же скотина, скотину не кинешь?
- Найдем кого-нибудь на подмену.
- Кого найдешь?.. Да и теперь чего же... Снова переваживать. А потом снова здорово. И привесы сейчас пойдут, заработок терять.
Управляющий задумался.
- Хрен с ними, с привесами. Об себе надо подумать. Хотя постой... вдруг нашелся он. - Зятек твой, зятек преподобный. Пускай он твой гурт берет и пасет. Вот и деньги не потеряете. Он же пас скотину? Сможет?
- Смогет-то смогет... - сказал Николай.
Управляющий понял его правильно и враз построжал.
- А вот пусть попробует откажется. Никакого дома не дам, - пригрозил он. - Не получит. Скажи, пусть зайдет. Будет пасти, никуда не денется.
- Ладно, - ответил Николай. - Поглядим.
- И глядеть нечего, давай собирайся. Поезжай. Лечись. Бесплатная путевка.
- А дорога?
- Ну ты больно много хочешь. И так за путевку колхоз сто пятьдесят платит. Так что на дорогу разорись. Туда рублей пятнадцать да обратно.
- С собой немного взять, - добавил Николай.
- Ну и с собой возьмешь рублей двадцать. Больше зачем? Кормать будут, на всем готовом. Ты же не пьянствовать: едешь, не гулять? Тебе ж лечиться надо?
- Неплохо бы подлечиться, - потирая впалый живот и морщась, сказал Николай.
- Болит?
- Не кажеденно, а как схватит...
- Вот пить надо меньше да курить, а вылечиться по-настоящему. Ты не перебирай, а езжай и лечись, коли лафа подвалила. Много у нас на курорты посылают? Вот то-то и оно. Там тебя на ноги поставят. Приедешь во какой... надул щеки и плечи расправил управляющий.
Николай на него поглядел, засмеялся.
И так нехороша и даже жутковата была эта улыбка, ощерившая темные, прокуренные зубы на высохшем в кулачок лице, так нехороша была, что управляющий отвел глаза и сказал твердо:
- Дурака не валяй, собирайся. А зятя пришли, если кобызиться начнет.
Николай вышел из конторы, управляющий через окно проводил его взглядом и решил твердо: "Поедет. Не я буду, поедет. Саму Ленку заставлю стеречь, Ленку вместе с тещей. Но Николай, в санатории будет".
А скорая на помин Ленка, жена Николая, уже спешила к конторе. И как всегда, с матерью. Ленке было сорок лет, матери подпирало к шестидесяти, но с годами они становились похожими друг: на друга, словно сестры. Обе красные, налитое, грудастые, толстоногие; и ходили-то они одинаково, по-солдатски махая руками, словно маршировали. В хуторе поговаривали, что Николай путал их по ночам, и Ленка, угождая матери, молчала.
