Эрнст Гофман - Ошибки (Перевод А Соколовского)
Старик смотрел на барона своими большими черными глазами и наконец сказал жалобным тоном:
- Вы ли это, барон? Боже мой! Я надеюсь, что вы на меня не сердитесь за то, что я так невежливо засмеялся на Парижской площади в тот раз, когда вы хотели защитить мою косу. Не смотрите на меня так странно... Я начну, наконец, бояться...
Барон не понял ни слова из того, что говорил старик, но, не отводя от него взгляда, бормотал про себя: "король Кандии... король Кандии!"
Тогда старик приветливо засмеялся, сел на подушку и сказал:
- Что вы, милейший барон Теодор фон С., вы, кажется, сходите с ума, принимая меня, простого человека, за короля Кандии... Неужели вы меня не знаете? Разве вы не узнаете канцелярского заседателя Шнюспельпольда из Бранденбурга?
- Шнюспельпольд? - переспросил барон.
- Да, так меня зовут, - продолжал карлик, - но вот уже много лет, как я не состою более канцелярским заседателем. Проклятая страсть к путешествиям лишила меня должности и куска хлеба. Мой отец, - царство ему небесное, он был пуговичным мастером в Бранденбурге, - тоже был страстный путешественник и столько рассказывал мне о Турции, что я не мог усидеть дома. И вот однажды я бросил свой дом, уехал через Гент в Танжер, сел на корабль и отправился в Оттоманскую Порту. Но я попал туда не совсем вовремя и в одном из приключений лишился двух пальцев на правой руке, которые, как вы можете видеть, у меня теперь из воска. Но так как этот проклятый воск при письме всегда тает...
- Оставьте это, - перебил барон старика, - расскажите мне лучше все, что вы знаете о той незнакомой даме, о том небесном видении, которое я видел с вами в кондитерской Фукса.
Тут барон рассказал все, что с ним случилось после находки бумажника, о предполагавшемся путешествии в Грецию, о событии в гостинице "Солнце" и о прочем, причем заклинал старика не препятствовать его любви; надо сказать, что барон был уверен, что, несмотря на странные речи старика, заявившего, будто он не более как канцелярский заседатель из Бранденбурга, Шнюспельпольд, наверное, играет большую роль в судьбе гречанки и приходится ей отцом или дядей.
- Ах, - сказал Шнюспельпольд, улыбаясь от радости, - ах, как мне приятно, что вы, благодаря голубому бумажнику, полюбили греческую княжну, опекуном которой я имею тягостную честь состоять. Верховное управление Патоса избрало для этой цели меня, так как оно не могло найти никого другого, кто бы знал некоторые тайные магические приемы... - тут Шнюспельпольд остановился и пробормотал как бы про себя: "Ну, ну, Шнюспельпольд, не забалтывайся очень, тише-тише, мой сыночек..."
- Я не сомневаюсь, барон, - продолжал он, - что вы при моем содействии будете иметь успех. Пока я вам могу сказать, что княжна ищет молодого принца по имени Теодорос Капитанаки, который в действительности нашел голубой бумажник, если только не вы сами нашли его.
- Как, - переспросил барон старика, - как, разве не я нашел бумажник?
- Нет, - отвечал старик твердо, - вы не находили бумажника, и вообще вы только воображаете различные события, каких в действительности не было.
- Опять ты повис на моей ноге, грубый, тяжелый, как свинец, король! вскричал барон; но при этом пронзительный голос крикнул:
- Allu ta kas karismata, kai allu genum у koteis.*
______________
* Курица квохчет в одном месте, а кладет яйцо в другом (новогреч.).
- Тише, тише, маленький крикун, - кротко сказал старик, и серый попугай слетел с верхней перекладины своего помещения. Тогда старик обратился к барону и сказал ему так же кротко:
- Вас зовут Теодором, барон, и кто знает, быть может, найдутся еще тайные обстоятельства, которые сделают вас истинным Теодоросом Капитанаки... Собственно, недостает только одного ничтожного обстоятельства, и вы можете тотчас получить руку и сердце моей воспитанницы. Я знаю, что у вас есть связи в министерстве иностранных дел. Постарайтесь добиться через них, чтобы великий султан объявил греческие острова свободным государством, и ваше счастье готово. Но... что я вижу!..
И с этим восклицанием старик забился в подушки и натянул себе одеяло на голову.
Барон посмотрел по направлению взгляда старика и увидел в зеркале отражение гречанки, приветствовавшей его.
Она стояла в открытой двери, как раз против зеркала. Барон хотел поспешить ей навстречу, но запутался в ковре и упал. Попугай поднял смех. Но когда гречанка, вошедшая в комнату, подошла к барону, последний, как опытный танцор, постарался придать своему падению такой вид, как будто он хотел стать на колени.
- Наконец-то, о кумир моей души! - начал он по-итальянски, но гречанка прервала его тихо:
- Тише! Не разбуди старика! Не рассказывай мне того, что я давно сама знаю. Встань же!
Она протянула ему свою лилейную руку; он проникся счастьем и восторгом и сел рядом с ней на роскошном диване, стоявшем на заднем плане комнаты.
- Я все знаю, - продолжала гречанка, оставляя свою руку в руке барона. - Пусть маг утверждает, что хочет; я знаю, что ты нашел бумажник, что ты происходишь из греческого княжеского рода и что, если ты даже и не тот, за кем я следовала моей душой и всем моим существом, все же ты можешь стать властелином моей жизни, когда только захочешь!
Барон рассыпался в уверениях. Гречанка сидела, мечтательно подперев свою голову рукой, и, казалось, ничего не слушала, но затем сказала тихо на ухо барону:
- Ты храбр?
Барон принялся уверять ее, что он храбр как лев.
- Не можешь ли ты, - продолжала гречанка, - этому старому чудовищу, спящему в постели перед нами, этим ножом...
(Барон, узнавший хирургический инструмент из бумажника в руках гречанки, испуганно обернулся).
- ...Этим ножом, - продолжала гречанка, - разрезать косу... Впрочем, не нужно... Попугай сторожит его, и мы можем говорить спокойно. Итак, ты из княжеского рода?..
Барон рассказал о портрете своей бабушки, о своей матери, словом, обо всем, что благосклонный читатель уже знает из разговора барона с его дядей.
Прекрасные глаза гречанки засверкали от радости. По всему ее существу пробежал огневой поток новой жизни; в эту минуту она казалась в высшей степени прекрасной и величественной, так что барон почувствовал себя на седьмом небе. Он сам не знал, как случилось, но гречанка вдруг очутилась в его объятиях, и он ощутил жгучий поцелуй на своих губах.
- Да, - сказала наконец гречанка - да, это ты, ты, тот, кто предназначен быть моим. Спеши со мной назад в твое отечество, к тем священным местам, где смелые народные вожди подняли оружие и ждут тебя, чтобы сбросить гнусное, постыдное иго, под которым мы стонем и ведем несчастную тягостную жизнь. Я знаю, у тебя есть уже платье, доспехи, оружие. Ты уже все приготовил. Ты станешь во главе восстания, ты разобьешь в качестве храброго полководца наголову турецкого пашу, ты освободишь острова и вкусишь, соединясь со мной священным союзом, истинное счастье, какое тебе может доставить любовь и благословенная родина... Чего тебе бояться, приступая к этому смелому предприятию?.. Если оно не удастся, ты умрешь геройской смертью храброго воина или, если тебе случится попасть в плен к паше, тебя посадят высоко на кол, или начинят твои уши порохом, зажгут его, или выберут еще иной род смерти, приличный для истинного героя. Меня, так как я молода и прекрасна, перенесут в гарем, из которого меня тогда, если ты не князь Теодорос Капитанаки, но, как уверяет маг, только черный тиргартенский трусишка, освободит мой настоящий принц...
Под влиянием этих речей внутри барона произошла странная перемена. Вслед за жаром наступил ледяной холод, и барона охватил лихорадочный страх.
Но тут глаза гречанки заблистали, ее лицо приняло страшно гордое выражение, она поднялась, приняла величественную позу и сказала глухим торжественным голосом:
- Или ты не Теодор, а только черный трусишка?.. Или ты просто лживая тень... тень того несчастного юноши, у которого злой упырь, ушибленный смычком скрипки, высосал кровь?.. Да! я открою твои жилы, я должна видеть твою кровь... и тогда исчезнет дьявольское наваждение.*
______________
* Бартольди в своем "Путешествии по Греции" рассказывает об одном юноше, умершем в Афинах при следующих обстоятельствах: Однажды вечером сидел он со своим другом на скамье и играл на скрипке. Привлеченный его игрой, упырь сел возле него. Юноша продолжал играть и больно ушиб упыря смычком. Упырь решил отомстить и отнял у юноши тело. Юноша обратился в тень, которою и оставался до самой смерти. (Прим. автора).
С этими словами гречанка вытащила светлый блестящий ножичек; но барон отскочил от нее и в испуге бросился в двери. Попугай пронзительно крикнул:
- Alla paschy о gaidaros ke alla evryskusi*
______________
* Осел находит не то, что ищет (новогреч.).
Шнюспельпольд одним прыжком выскочил из постели, крича:
- Стойте, стойте, барон; княжна ваша невеста, ваша невеста!..
Но барон, как вихрь, сбежал по лестнице и бросился скорее вон из дома...
