Плутарх - Сравнительные жизнеописания - Ликург и Нума Помпилий
В городе начались новые волнения и споры относительно избрания будущего царя: новые граждане не успели еще вполне слиться с прежними. Народ продолжал сильно волноваться, патриции вследствие царствовавших между ними несогласий также подозревали один другого. Все, однако, были согласны в том, что необходимо избрать царя, но спорили и расходились во мнениях не только о том, кому предложить корону, но и из какого народа должен быть будущий царь. Те, которые вместе с Ромулом первыми поселились в городе, не хотели и слышать, чтобы сабинцы, только впоследствии получившие право жить в городе и землю, имели власть над теми, кто принял их в свою среду. Но и сабинцы были правы, говоря, что после смерти царя своего Татия они не восстали против Ромула, но подчинялись ему как единодержавному владыке, вследствие чего имеют право требовать, чтобы будущий царь принадлежал к их народу. Они присоединились к римлянам не как слабейшие к сильнейшим, -- напротив, слившись с ними, они увеличили количество населения и возвели город на степень его нынешней славы. Вот о чем спорили они. Чтобы споры, возникшие вследствие безначалия, не перешли в открытое возмущение в то время, когда государство находилось в опасном положении, патриции, общее число которых доходило до полутораста человек, решили дать каждому из них права царской власти и позволить в продолжение шести часов ночи и шести часов дня приносить богам установленные жертвы и заниматься государственными делами. Такое разделение патриции считали удачным в том отношении, что оно уравнивало их, точно так же, как смена власти уничтожала в народе чувство зависти. Он видел, что в тот же день и ту же ночь одно и то же лицо из царя делалось простым гражданином. Этот образ правления римляне называют "междуцарствием".
III. Патриции правили в новом своем звании мягко, не прибегая к крутым мерам, и тем не менее не спаслись от подозрений и беспокойств. Их обвиняли в том, что они стремятся к олигархии и хотят управлять государством лишь в собственных интересах, не думая о восстановлении царского достоинства. Наконец обе партии решили, чтобы одна из них избрала царя из среды другой, надеясь таким образом положить конец существующим между ними несогласиям и ожидая, что избранник их будет относиться одинаково беспристрастно к обеим сторонам, любя одних, как избравших его, других уважая, как своих соотечественников. Сабинцы предоставили право избрания первым римлянам, которые предпочли иметь царем избранного им сабинца, нежели избранного последними -- римлянина. После предварительных совещаний они провозгласили царем сабинца Нуму Помпилия, правда, не из числа его соотечественников, переселившихся в Рим, но тем не менее пользовавшегося столь широкой известностью за свои нравственные качества, что, когда названо было его имя, сабинцы встретили его избрание еще с большим восторгом, чем сами избравшие. Объявив народу о своем решении, они отправили в качестве послов к Нуме от общего имени самых известных граждан из обоих народов с просьбой приехать в Рим и принять престол.
Нума родился в большом сабинском городе Курах, по имени которого римляне после смешения их с сабинцами были названы "квиритами". Он был сыном известного гражданина, Помпония, младшим из четырех братьев. По воле свыше он родился 21 апреля, в день основания Рима Ромулом и его товарищами. Богато одаренный нравственными качествами от природы, он еще более успел в своем умственном развитии благодаря учению, несчастьям своей жизни и серьезным размышлениям. Он укротил в себе не только низменные желания, но и отрешился от страстей, находящих себе одобрение среди невежественных народов, -- от насилия и корысти. Обуздывать желания силой рассудка он считал истинным подвигом. Вот почему он изгнал у себя в доме всякую негу и роскошь и готов был услужить каждому гражданину и иностранцу в качестве непогрешимого судьи и советника, в то время как сам посвящал свободное время не удовольствиям или заботам о своем обогащении, а служению богам и размышлениям об их свойстве и могуществе. Благодаря этому он приобрел себе славное, блестящее имя, так что правивший Римом вместе с Ромулом Татий выдал за него свою единственную дочь Татию.
Этот почетный брак не заставил его переселиться к своему тестю, -- он остался по-прежнему в земле сабинцев, помогая своему старому отцу, как и сама Татия предпочла спокойную, частную жизнь своего мужа тем почестям и блеску, которые ждали ее в Риме при дворе отца. Говорят, она умерла на тринадцатом году замужества.
IV. Нума простился тогда с городской жизнью. Большей частью он жил в деревне, где искал одиночества и проводил время то в священных рощах, то в безлюдных местах, вследствие чего главным образом и распространился слух о его знакомстве с одной богиней. Говорили, что Нума простился со светом не от тоски или горя, а потому, что ему выпало на долю высокое счастье быть знакомым с богиней, иметь ее своей женой, что он, счастливец, проводит время в обществе любившей его нимфы Эгерии и что ему стали доступны божеские тайны. Очевидно, все это походит на те сказания, которыми так богата глубокая древность. Фригийцы, например, любили рассказывать много об Аттисе, вифинцы -- о Геродоте, аркадцы -- об Эндимионе, как и прочие народы -- о многих других счастливцах, любимых богами. Можно допустить, что бог, любящий не лошадей или птиц, а человека, охотно бывает в общении с людьми добрыми и не гнушается, не считает унизительным для себя беседовать с человеком благочестивым и высоконравственным. Но трудно поверить, в свою очередь, чтобы человеческое тело и красота могли прельстить божество, вообще высшее существо, к плотскому общению с ним. Как бы то ни было, следует, однако, верить, что бог может находиться, по крайней мере, в дружеских отношениях с человеком и любить его той любовью, которая заключается, конечно, в заботах о его нравственном совершенстве. Есть правда в мифах о Форбанте, Гиацинте и Адмете, любимцах Аполлона, точно так же, как сикионце Ипполите. Говорят, каждый раз, когда он переплывал из Сикиона в Кирру, бог, как бы чувству это и радуясь, влагал в уста пифии следующий гекзаметр:
Вновь Ипполит мой любимый вступает на волны морские.
По преданию, Пан любил поэта Пиндара, Архилох 1 Гесиод также удостоились после смерти со стороны богов почести за свой поэтический талант, а Софокл даже при жизни принимал у себя в гостях Асклепия, -предание, которое подтверждается многими до сих пор еще существующими доказательствами. Говорят, другой бы позаботился о нем после его смерти, если мы согласимс со всем этим, можем ли мы сомневаться, что божеств часто входило в непосредственные сношения с Залевком, Миносом, Зороастром, Нумой и Ликургом, царями или законодателями, и что, вероятно, их общение богами носило на себе серьезный характер, так как он: желали внушить им стремление к прекрасному, между тем как общение богов со скорбными поэтами -- если вообще оно имело место -- было не более как шуткой Кто думает иначе, тому, по выражению Вакхилида, "скатертью дорога"... О Ликурге, Нуме и прочих людях подобного рода существует и другое мнение, не имеющее себе ничего невероятного, -- именно, что они, смягча нравы диких, грубых народов и производя крупные пе ремены в их политическом устройстве, приписывали себе божескую власть, спасительную для тех, ради которых они считали себя одаренными ею.
V. Нуме было уже тридцать девять лет, когда из Рим приехали послы звать его на царство. Прокул и Велес сказали речи от лица товарищей. Того или другого и них, как ожидали раньше, народ желал избрать в царя. На сторону Прокула склонялись главным образом со соотечественники Ромула, за Велеса были потомки Татия Их речи были кратки -- они надеялись, что Нума буде обрадован выпавшим на долю его счастьем; но, как вид но, им стоило больших трудов, долгих слов и просьб убедить человека, жившего до сих пор спокойно, мир но, переменить свои мысли и принять власть над городом, родившимся и выросшим, так сказать, среди грома оружия. Нума в присутствии своего отца и одного из своих родственников, Марция, отвечал им: "Всякая перемена в человеческой жизни опасна. Кто ни в чем не нуждается, кто не может роптать на настоящее, того только безумие может заставить переменить образ жизни, отказаться от его привычек. Быть может, в настоящем моем положении нет ничего завидного, тем не менее оно постоянно, а это дает ему преимущество пред неизвестным будущим. Я знаю, что значит быть царем, из несчастия Ромула. Его чернили, подозревая в смерти Татия, его товарища по управлению, точно так же, как вас, сенаторов, подозревают в убийстве Ромула, хотя вы и называете его сыном богов и рассказываете, что он воспитан богами и чудесно спасен ими еще ребенком. Но вы знаете, что я по рождению -- человек и что вскормили и воспитали меня люди. Все, за что хвалят меня в жизни, моя любовь к ничем не нарушаемому покою, мои мирные занятия отвлеченными предметами -все это такие качества, которых не следует иметь человеку, приглашаемому занять трон, точно так же, как и мою страстную, с малых лет не покидающую меня любовь к миру, любовь к мирным занятиям и тем людям, которые собираются вместе или для поклонения богам, или для дружеской беседы и которые в остальном занимаются лишь земледелием или скотоводством. Быть может, Ромул оставил вам, римляне, в наследство много неприятных войн. Чтобы вести их, государству нужен царь опытный и полный сил. Благодаря удачам народ сжился с ними, полюбил их. Ни для кого не тайна, что он желает распространить свою власть и повелевать другими. Если б я стал учить граждан чтить богов, уважать право и ненавидеть насилие и войну, граждан, которым нужен скорей полководец, нежели царь, я показался бы смешным в своих желаниях!" На этом основании он отказывался от царства.
