Артур Конан Дойль - Приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона
Холмс улыбнулся и потер себе руки.
– Я положительно должен вас поздравить, Байнес! Вы так находчивы и предусмотрительны в своих поступках! И мне остается только пожалеть, что поле ваших действий слишком ограничено для такого даровитого человека, как вы.
В маленьких глазках инспектора Байнеса отразилось удовольствие.
– Вы правы, мистер Холмс, мы пропадаем здесь в провинции. Случай, подобный настоящему, дает возможность выдвинуться. Я надеюсь, что сумею воспользоваться им. Что вы думаете об этих костях?
– По-моему, это кости ягненка или козочки.
– А белый петух.
– Вообще, это чрезвычайно интересный случай, Байнес.
– Да, я с вами согласен. В этом доме жили довольно-таки странные люди, с не менее странными обычаями. Один из них умер. Быть может, его убили компаньоны, жившие вместе с ним? Если это так, то они далеко не уйдут, так как мною посланы телеграммы во все порта. Но если говорить правду, у меня сложилось совсем особое мнение по этому делу… да… совсем особое.
– Вы составили уже план действий?
– Да, мистер Холмс, и я надеюсь, что мне удастся довести его до конца. Это моя обязанность! Вы уже составили себе имя, теперь очередь за мной. Как я буду гордиться впоследствии, если мне удастся обойтись в этом деле без вашей помощи.
Холмс добродушно рассмеялся.
– Прекрасно, мистер Байнес, каждый из нас пойдет своей дорогой. Помните только, что я всегда к вашим услугам, если вам понадобится какое-нибудь указание. А пока, мне кажется, что здесь я осмотрел все и могу употребить свое время с большой пользой в другом месте. До свидания! Желаю вам успеха.
По некоторым, понятным мне одному признакам, я мог сказать, наверное, что Холмс напал на горячий след. Спокойный и бесстрастный, как всегда, для всякого постороннего наблюдателя, Холмс не мог скрыть от меня той особой живости и блеска своих глаз, которые без слов говорили мне о том, что дело налаживается. Однако, по свойственной ему привычке, Холмс ничего не говорил мне, а я ни о чем его не расспрашивал. Я ограничился тем, что принимал пассивное участие в этом деле, стараясь не отвлекать от размышления гениальный ум моего друга. Я знал, что когда придет время, он сам расскажет мне все.
Поэтому я ждал совершенно спокойно, хотя и видел, что напрасно. День проходил за днем; и друг мой, по-видимому, ничего не предпринимал. Только один раз он съездил в Лондон и из мимолетной фразы, сказанной им, я понял, что он провел этот день в Британском музее. Все остальное время он совершал длинные одинокие прогулки или беседовал с местными жителями, с которыми очень быстро сошелся.
– Мне кажется, Ватсон, – сказал он, – что неделя, проведенная на свежем воздухе, подействует на вас благотворно. Не правда ли, как приятно наблюдать весною первое пробуждение природы, особенно, если вы запаслись книгой по ботанике и гербарием.
Он всегда теперь носил с собою эти предметы, но я не могу сказать, чтобы его коллекция трав за эти дни особенно обогатилась.
Иногда в своих прогулках мы встречались с Байнесом, его лицо при виде нас принимало хитрое выражение и, хотя он мало говорил о своем деле, мы могли заключить из его слов, что он вполне доволен ходом событий. Однако, несмотря на это, я должен сознаться, что был удивлен, когда через несколько дней после преступления я нашел в утреннем номере газеты следующие строки:
«Убийство в Окзотте».
«Раскрытие тайны».
«Арест убийцы».
Холмс от неожиданности даже привскочил на месте, когда я прочел ему вслух это известие.
– Как, неужели Байнес действительно арестовал его?
– По-видимому, – сказал я и стал читать дальше:
«Огромную сенсацию произвело в Эшере известие о том, что произведен арест, находящийся в связи с таинственным преступлением в Окзотте. Наши читатели, вероятно, еще не забыли всех подробностей этого дела. Мистер Гарсиа из Вистариа-Лоджа был найден убитым близ Окзотта; найденные на его теле следы насильственной смерти не оставляли в этом никакого сомнения. Ни для кого не было тайной и то обстоятельство, что его повар и лакей исчезли бесследно в ночь убийства, что ясно показывает на их участие в этом деле. Есть основание предполагать, хотя это еще и не доказано, что покойный хранил большие ценности у себя дома. Весьма вероятно, что они и явились главной причиной убийства. Инспектор Байнес, в руках которого это дело находится, был убежден с самого начала в том, что убийцы скрываются где-нибудь поблизости в надежном месте. Поимка их не могла представлять особой трудности, так как повар, например, отличался необыкновенной наружностью, которая сразу бросалась всем в глаза: это – исполинского роста мулат с ярко выраженными чертами лица негритянского происхождения. Человека этого видели на другой день убийства. Он подходил к самому дому и даже заглядывал в окна, так что был замечен охранявшим дом убитого полисменом, который пытался его преследовать, но, к сожалению, безуспешно. Инспектор Байнес, считая появление мулата вблизи дома не простой случайностью, нарочно официально оставил этот дом, но в кустах, под окнами, устроил засаду из своих людей. Мулат попался в западню, но при этом оказал сильное сопротивление, жестоко искусав полисмена Доунинга. Мы надеемся, что теперь, наконец, раскроются все подробности этой загадочной драмы».
– Мы должны немедленно повидать Байнеса! – воскликнул Холмс, хватаясь за свою шляпу. – Вероятно, он не успел еще уехать.
Мы поспешили к инспектору; нам удалось захватить его в самую последнюю минуту.
– Вы прочли газетную заметку, мистер Холмс? – спросил он, едва мы вошли в дом.
– Вы угадали, Байнес. Не считайте это с моей стороны нескромностью и позвольте дать вам добрый совет, Байнес.
– Добрый совет, мистер Холмс?
– Да, Байнес, я тщательно изучил все это дело и далеко не уверен в правильности вашего заключения, а мне бы очень не хотелось, чтобы ваша ошибка обнаружилась перед публикой.
– Вы чересчур добры, мистер Холмс.
– Уверяю вас, что я желаю вам только добра.
Мне показалось, что в глазах мистера Байнеса мелькнула лукавая улыбка.
– Мы, кажется, условились, что каждый из нас пойдет своей дорогой, мистер Холмс. Я выполнил свою часть договора.
– Прекрасно! – воскликнул Холмс. – Только потом не пеняйте на меня.
– Нет, я верю, что вы желаете мне добра, но каждый из нас действует по своей системе, мистер Холмс: у вас – одна, а у меня – другая.
– Если так, то оставим этот разговор.
– Я всегда готов делиться с вами своими новостями. Этот мулат оказался настоящим дьяволом, сильным, как бык, и свирепым, как черт. Он едва не откусил Доунингу палец, пока мы не справились с ним. Он почти совсем не говорит по-английски и на все вопросы отвечает рычанием.
– Вы уверены в том, что это действительно он убил своего господина?
– Я этого не говорил, мистер Холмс: у каждого из нас свои уловки. Кажется, таково наше условие.
Холмс пожал плечами, и мы вместе оставили дом.
– Я отказываюсь понимать этого человека, – сказал он. – Конечно, он прав, и каждый из нас должен идти своей дорогой, но все же в нем есть что-то для меня неясное.
Когда мы вернулись в гостиницу, Холмс сказал мне:
– Сядьте в кресло, Ватсон, я хочу посвятить вас во все подробности этого дела, так как сегодня ночью мне, вероятно, понадобится ваша помощь. Прежде всего я расскажу вам свои догадки; на первый взгляд, они покажутся вам в высшей степени простыми, хотя доказать их достоверность оказалось не так-то легко, – в этом отношении у меня имеются еще кое-какие пробелы, которые мы и должны заполнить.
Итак, остановимся еще раз на записке, которую Гарсиа получил за обедом в день убийства. Оставим в стороне мысль, что его слуги замешаны в это дело. Мы не должны забывать, что он сам пригласил к себе мистера Эклса, который был ему нужен для удостоверения алиби. Значит, никто иной, как сам Гарсиа, собирался в эту ночь совершить какое-то преступление, так как только в таком случае человек думает об алиби. Но, допустив это, появляется вопрос, кто же, вероятнее всего, покушался на его жизнь? На это может быть только один ответ: то лицо, против которого он сам замышлял недоброе. До сих пор, как мне кажется, все мои рассуждения совершенно логичны. Теперь для нас становится вполне ясным и исчезновение слуг испанца: все трое должны были быть участниками какого-то темного дела. Если бы Гарсиа вернулся невредимым, присутствие англичанина служило бы для него прекрасным алиби, и все было бы улажено. Но преступление, по-видимому, было рискованное и грозило даже смертью самому Гарсиа; если бы это случилось, оба его соучастника должны были, не дождавшись его возвращения к определенному часу, скрыться с таким расчетом, чтобы впоследствии продолжать дело, в котором он потерпел поражение. Не правда ли, до сих пор все мои предположения вполне логичны?
Я невольно удивился, как все это не пришло мне в голову раньше, до того ясными казались мне его доводы.
