Мария Романушко - Там, где всегда ветер
Камень угодил мне ровно в переносицу! Боль – как если б Оксана попала в меня ядром. Кажется – голова раскололась надвое. В глазах на какой-то миг становится темно… Закрываю лицо руками… Вокруг суета, охи, ахи, испуганный, извиняющийся голос Оксаны…
Не помню, как дошла домой. Лежу с холодным компрессом на носу. Голова гудит… Переносица жутко опухла, я смотрю на себя в зеркало и мне страшно: как же я теперь выйду из дома?! И выйду ли я теперь когда-нибудь из дома?… Взяв второе зеркальце, смотрю на себя в профиль и мне становится ещё страшнее: на носу – настоящий горб!!! Я совершенно не похожа на себя!!! Боже, я теперь уродка… уже окончательная.
Мама вечером – в ужасе:
– Какой кошмар!… Что эта Оксана с тобой сделала?! Я пойду сейчас к ней, я ей всё скажу, что я об этом думаю! И её родителям тоже! Что за дурацкие развлечения – швыряться камнями! Это форменное хулиганство! А ещё девочка называется…
– Мама, она ведь нечаянно…
– Нечаянно?! А тебе от этого легче?! А если бы она попала тебе в глаз?! Ведь ты могла остаться без глаза!
– Могла бы… Но мне сильно повезло. Я осталась с глазом. Только я теперь уродка…
– Не говори глупостей! – кричит мама. – Никакая ты не уродка! Лучше меняй почаще компрессы!
Неделю я проторчала безвылазно дома. Опухоль на переносице постепенно спала, уродливый горб исчез, но исчезла и маленькая симпатичная горбинка. Теперь переносица у меня плоская и широкая (ну, может, и не очень широкая, но шире, чем была до злополучного камушка), да к тому же и не симметричная. Вот, «не стой под стрелой» – не ходи на прогулках позади Оксаны-дискоболки!
А ведь было, было у меня предчувствие, что что-то подобное случится… Вот и не доверяй после этого предчувствиям!
* * *
Аня-маленькая утешает меня: «Видишь у меня на носу горбинку? Она – не от рождения. Это брат Петя, ещё когда мы были маленькие, стукнул меня половником…»
– Это же надо: ещё две девочки шли рядом с тобой, а попало в тебя! – со вздохом говорит мама.
– В кого-то должно же было попасть.
– Вот я и говорю: какая-то ты у меня невезучая.
– Какая уж есть… – говорю я.
Вся дальнейшая жизнь подтвердила эту странную закономерность: если что-то летит – то в меня, если где-то в пространстве кем-то обронена игла, – то она непременно вонзится в меня!… Если на дорожке лежит доска с гвоздём, торчащим кверху – то десять человек пройдут – и ничего, а я пойду и тут же на этот гвоздь наступлю. «Как ты это делаешь? Чем ты их к себе примагничиваешь?» – удивляются домашние. И я не могу ответить на этот вопрос.
Я не знаю, почему это так, но это так. Аксиома моей жизни.
Вернувшаяся Юля
Моросил тёплый дождик, был лёгкий туман, осенью бывают удивительно тёплые, нежные вечера. Когда нет ветра, и на каждой веточке – по серебристой капельке… Тихонько бреду по пустынной улице…
Меня догнала Юля, летом она с родителям уехала куда-то в западную Украину, и вдруг – вот она!
– Юля? Вы вернулись?
– Да нет, я одна вернулась, – говорит она.
– Как – одна?…
– Вот так! Сказала матери: или добром отпустите, или всё равно убегу, всё равно вернусь в Вольногорск.
– Но, Юля, ЗАЧЕМ?! Что ты здесь забыла?
– Славку. Моего Славку. Я без него жить не могу!
И, так же, как когда-то на синем пригорке, когда нам было по десять лет, Юля рассказала мне о своей любви к Мише, так теперь, на пустынной дождливой улице, она поведала мне о своей новой любви.
Оказывается, она без ума влюблена в своего одноклассника Славку, молчаливого, нескладного мальчишку.
– Юля, а как же Миша? – спросила я.
– Ну, Миша – это было детство… Я Славку уже год люблю. Три месяца тосковала о нём, там, в Западной, думала – сойду с ума… Говорю матери: давай вернёмся. Но они с отцом упёрлись – ни в какую! Три месяца воевала с ними – вот, вырвалась! Сегодня приехала, хатку уже нашла, у одной бабушки буду жить. Добрая бабуля, совсем дёшево комнату сдала. Ну, я ей ещё по хозяйству буду помогать.
– Послушай, как тебя всё-таки родители одну отпустили?
– А что со мной будешь делать? Они упрямые – я тоже упрямая. Они живут, где хотят, я тоже хочу жить, где я хочу. Через год мне шестнадцать, получу паспорт – и никто мне не указ!
– Юль, какая ж ты молодчина! Я бы так не смогла…
– Хочешь, покажу, как я устроилась?
– Хочу!
Она ведёт меня куда-то на окраину, тут есть улочка маленьких частных домишек, почти деревенских, с удобствами во дворе, вводит в какой-то подслеповатый домик, в прихожей копошится маленькая старушка в белом платочке,
– Моя хозяйка, бабушка Лиза, – говорит Юля. – Добрый вечер, бабЛиза!
– Добрый та добрый, – улыбается бабЛиза. – Ну як, доця, бачила свого коханого?
– Бачила, бачила! – счастливо смеётся Юля.
Юля показывает мне свою комнатку. Грязновато, неуютно, лампочка тусклая-претусклая…
– БабЛиза экономит на электричестве, – говорит Юля.
– Ты глаза себе тут испортишь.
– Ерунда! – смеётся Юля. – Всё это ерунда. Если б ты знала, как я счастлива! Если бы кто-нибудь знал… Сегодня Славку видела. Завтра увижу. Послезавтра увижу!…
– А он рад, что ты вернулась?
– Он?… Понятия не имею, – говорит Юля.
– Как это?
– Он же не знает, что я его люблю. Что я из-за него вернулась. Даже не догадывается.
– Ну, так скажи ему! Уж если ты столько из-за него претерпела!
– Сказать?! Да я скорее умру, чем скажу ему! Мне же ничего от него не надо, только бы видеть его…
Я шла от Юли домой по пустынным тёмным улицам и думала о любви. О том, что настоящая любовь должна быть именно такой: платонической и безответной. Что только платоническая и безответная любовь – настоящая! Если тебе от человека ничего, решительно ничего не надо, если тебе радостно и хорошо просто от того, что он живёт на белом свете, – значит, ты его действительно любишь…
* * *
Через год, после последнего звонка в школе. Юля – мне, как всегда – по секрету:
– Оказывается, в этом Славке ничего особенно нет… Но я не жалею, что вернулась. Главное, я не буду всю жизнь жалеть о том, что не вернулась. Кстати, он так и не узнал, что я это сделала из-за него…
– И куда ты теперь, Юля?
– К родителям, в Западную. Пишут, что очень соскучились по мне…
* * *
А через два года она напишет мне письмо, из которого будет выплёскиваться счастье: вышла замуж! за самого лучшего на свете парня! родила сына! самого прекрасного на свете мальчика! Какое счастье, что вернулась в Западную!
Как замечательно, подумала я, когда человек живёт по велению сердца, тогда у него всё в жизни получается так, как надо. Тогда он не сетует: эх, надо было бы поехать… или: эх, надо было бы вернуться!… Хочет – едет, хочет – возвращается. И, в итоге, находит то, что искал где-то далеко…
Как всегда осенью…
Как всегда осенью, кукурузный лес до горизонта… Руки, изрезанные жёсткими листьями. Молоко с чёрным хлебом – на закуску. (Как ни странно, но то молоко я выпивала без отвращения – может, прав Фёдор: надо хорошенько проголодаться, тогда всё будешь есть и пить без разбору. Или причина в том, что это молоко было парное, только что из-под коровы, а у него какие-то особые свойства).
А потом – египетские кукурузные пирамиды… И, как всегда, ангина в придачу. Но поболеть после кукурузы было даже приятно – такой маленький отпуск…
Это была последняя кукурузная эпопея в моей жизни.
Загадочная фраза
Мама часто произносила фразу, смысл которой для меня был совершенно не ясен. Она говорила, причём всегда с большим чувством: «Для меня главное в жизни – это мои дети!» Я не понимала, что для неё стоит за этими словами. Решительно не понимала!
Она никогда не играла с нами. Она никогда не взяла бюллетень, когда мы болели, все наши болезни были на бабушке. Она ничему нас не учила: всему нас учила бабушка. Она никогда не ездила с нами в отпуск, только со мной в Киев на неделю. Мы практически никогда ничего не делали с мамой вместе. Не могу припомнить, чтобы мы сидели когда-нибудь рядышком с мамой, и что-то мастерили, или рукодельничали. Когда-то – давным-давно, мне было пять лет – мы играли в настольные игры: по вечерам собирались две семьи: трое взрослых и трое детей и играли. Это запомнилось на всю жизнь. Но с тех пор этого больше не было. Что мы делали с мамой – так это наряжали вместе под Новый год ёлку, точнее – сосну. Мама это любила.
Всю домашнюю работу мы делали вдвоём с бабушкой. Даже по воскресеньям мама не заходила на кухню, а лежала на диване с книгой, или с компрессом на лбу. У неё всегда была мигрень. Мама очень уставала на работе. Наверное, если бы мама не работала, то всё было бы по-другому.
