Элизабет Гаскелл - Жены и дочери
В эту самую минуту оркестр, составленный из двух скрипок, арфы и случайного кларнета, закончив настраивать инструменты и придя к согласию, заиграл быстрый контрданс, и партнеры поспешили занять свои места. Миссис Гибсон испытала глухое раздражение, оттого что Синтия приняла участие в первом же танце, да еще таком раннем, исполнителями которого стали исключительно пунктуальные плебеи Холлингфорда. Ведь если бал был назначен на восемь, то этим простолюдинам и в голову не могло прийти опоздать и, таким образом, лишиться возможности лицезреть часть увеселения, за которое они заплатили. Она не преминула сообщить о своем отношении к происходящему Молли, которая сидела рядом с ней и, сгорая от желания пуститься в пляс, отбивала такт своей очаровательной маленькой ножкой.
– Твой дорогой папа всегда так точен! Но сегодня вечером об этом остается лишь сожалеть, поскольку мы пришли раньше, чем появился кто-либо из тех, кого мы знаем.
– Что вы! Я вижу многих из тех, с кем я знакома. Вон мистер и миссис Смитоны и их славная симпатичная дочка.
– Фи! Продавцы книг и мясники – хорошая компания, нечего сказать.
– Папа уже встретил многих старых друзей, с которыми ему есть о чем поговорить.
– Пациентов, моя дорогая, едва ли можно назвать друзьями. Хотя и здесь попадаются некоторые весьма милые люди, – миссис Гибсон окинула мимолетным взглядом чету Чолмли, – но, скорее всего, они приехали откуда-нибудь из окрестностей Эшкомба или Корхема и потому не могли в точности рассчитать, как быстро доберутся сюда. Хотела бы я знать, когда сюда прибудут гости из Тауэрз. А! Вот и мистер Эштон, и мистер Престон. Похоже, приглашенные начинают собираться.
Так оно и случилось, поскольку бал, по всеобщему мнению, должен был удаться на славу. Помимо всего прочего, ожидали компанию гостей из Тауэрз, включая герцогиню в бриллиантах. По этому случаю все большие дома в округе были полны гостей, но в столь ранний час танцпол был предоставлен в полное распоряжение исключительно горожан; важные особы предпочитали появляться несколько позже, и главным среди них, без сомнения, считался лорд-наместник из Тауэрз. Но сегодня вечером они отчего-то изрядно припозднились, и атмосфера праздника, лишенная аристократического озона, выглядела пресной, поскольку танцевали только те, кто полагал себя выше плебейского сословия торгового люда. Они, однако же, наслаждались от души, прыгали и притопывали до тех пор, пока глаза их не засверкали, а щеки не разрумянились от восторга и усердия. Кое-кто из самых предусмотрительных и благоразумных родителей, помня о завтрашнем дне, уже начал прикидывать, в котором часу следует отправиться домой. Тем не менее в праздничной атмосфере ощущалось явственно или подспудно выраженное любопытство – всем хотелось взглянуть на герцогиню и ее бриллианты: драгоценности Ментейтов пользовались заслуженной известностью и в кругах более высоких, нежели собравшиеся здесь, так что их слава просачивалась к обывателям через посредство горничных и экономок.
Мистер Гибсон, как он и предполагал, оказался вынужден покинуть бал на время, но обещал вернуться к супруге сразу же после того, как покончит со своими обязанностями. В его отсутствие миссис Гибсон с отстраненной прохладцей держалась подальше от обеих мисс Браунинг и тех своих знакомых, которые охотно вступили бы с нею в разговор, явно рассчитывая присоединиться к компании из Тауэрз, как только она появится здесь. Если бы только Синтия не отвечала согласием на приглашения всех подряд партнеров, ведь в Тауэрз наверняка гостили молодые люди, высматривающие симпатичных девушек, и кто знает, к чему может привести самый обыкновенный танец. Да и у Молли, пусть она танцевала далеко не так хорошо, как Синтия, а в силу собственной робости еще и вела себя скованно и сдержанно, тоже не было отбоя от кавалеров; причем, следует признать, танцевать она была готова с кем угодно, лишь бы не сидеть на месте. И даже она могла не дождаться появления более аристократичных партнеров, на которых рассчитывала миссис Гибсон. Весь ход сегодняшнего вечера вызывал у нее все большее раздражение, как вдруг она почувствовала, что кто-то остановился рядом с нею. Слегка повернув голову, она увидела, что возле стульев, которые только что покинули Синтия и Молли, встал на страже мистер Престон. Он выглядел настолько мрачным, что, если бы взгляды их не встретились, миссис Гибсон предпочла бы не заговаривать с ним, но теперь это, увы, было неизбежно.
– Комнаты не слишком хорошо освещены нынче вечером, вы не находите, мистер Престон?
– Да, – согласился он. – Но разве можно достойно осветить эту старую выцветшую краску, к тому же перегруженную вечнозелеными растениями, которые неизменно затемняют любое помещение?
– А общество? Я всегда полагала, что яркие и свежие платья способны украсить любую залу. Но вы только взгляните на собравшуюся публику: большинство женщин одеты в темные шелка, носить которые можно только утром. Но я надеюсь, что все изменится, и достаточно скоро, когда прибудут оставшиеся гости из знатных семейств.
Мистер Престон не ответил. Он вставил в глаза монокль, чтобы иметь возможность наблюдать за танцующими. Достаточно было проследить за его взглядом, чтобы стало ясно, что он пристально и сердито разглядывает порхающую фигурку в розовом муслине. Впрочем, кроме него, многие из присутствующих на балу мужчин не сводили глаз с Синтии, но никто не смотрел на нее с такою злобою и гневом. Миссис Гибсон не отличалась особой наблюдательностью, чтобы тотчас же разобраться в этих нюансах. Ее вполне устраивало, что рядом с ней обретался симпатичный молодой человек с замашками джентльмена, с которым она могла поболтать, вместо того чтобы заводить разговор с куда более неприятными людьми или же сидеть в гордом одиночестве, ожидая прибытия компании из Тауэрз. И потому она продолжила обмен репликами:
– Вы не танцуете, мистер Престон?
– Нет! Партнерша, которую я пригласил, сделала ошибку. И вот теперь я жду, чтобы она объяснилась.
Миссис Гибсон умолкла. На нее вдруг нахлынули неприятные воспоминания, и она, подобно мистеру Престону, отыскала взглядом Синтию. Танец закончился, и девушка беззаботно обходила комнату, не подозревая о том, что ее ожидает. Наконец партнер Синтии, мистер Гарри Чомли, привел ее обратно. Она опустилась на свободное место рядом с мистером Престоном, оставив незанятый стул рядом со своей матерью для Молли. Спустя минуту ее подруга тоже вернулась. Синтия, казалось, упорно не замечала присутствия мистера Престона. Миссис Гибсон подалась вперед и обратилась к дочери:
– Твой последний партнер был настоящим джентльменом, моя дорогая. Постепенно ты учишься делать правильный выбор. А вот перед этим я была готова сгореть со стыда, когда ты умчалась с тем клерком, что служит у стряпчего. Молли, а ты знаешь, с кем танцевала? Оказывается, он торговец книгами в Корхеме.
– Вот, значит, откуда он так хорошо разбирается в книгах, о которых я хотела узнать побольше, – с готовностью ответила Молли, затаив в душе не такой уж и безобидный умысел. – Он оказался очень приятным собеседником, мама, – добавила она. – Да и выглядит как джентльмен и танцует превосходно!
– Очень хорошо. Но помни, что если ты и дальше будешь продолжать в том же духе, то завтра тебе придется здороваться, протягивая руку через прилавок, с некоторыми из твоих сегодняшних партнеров, – холодно заявила в ответ миссис Гибсон.
– Но я не умею отвечать отказом, когда люди представляются и приглашают меня на танец, а мне так хочется танцевать. Вы же знаете, что сегодня благотворительный бал, и папа сказал, что можно танцевать с кем угодно, – умоляющим тоном отозвалась Молли, которая не могла получать искреннее удовольствие от любого увеселения, если находилась с кем-либо в натянутых отношениях.
Впрочем, какой ответ могла бы ей дать миссис Гибсон, так и осталось неизвестным, потому что, прежде чем она успела открыть рот, вперед шагнул мистер Престон и заговорил тоном, в коем должно было сквозить ледяное равнодушие, но на деле его голос дрожал от ярости:
– Если мисс Гибсон не знает, как отказать какому-либо партнеру, ей довольно обратиться к мисс Киркпатрик за советом.
Синтия подняла свои прекрасные глаза и, вперив взгляд в лицо мистера Престона, негромко проговорила, словно констатируя факт:
– Полагаю, вы ошибаетесь, мистер Престон. Мисс Гибсон дала понять, что желала танцевать с человеком, который пригласил ее, – в этом и заключается вся разница. Я не могу помочь ей советом в том, как выйти из этого затруднительного положения.
После этих слов Синтия более не принимала участия в разговоре и даже как будто не прислушивалась к нему. К тому же ее почти немедленно пригласил следующий партнер. К вящему негодованию Молли, мистер Престон опустился на освободившееся место. Поначалу она опасалась, что он намеревался пригласить на танец ее саму, но вместо этого он лишь потянулся к букетику Синтии, который та, поднимаясь со стула, вручила на сохранение Молли. Букет сильно пострадал от жары и духоты в комнате и уже не был сочным и свежим, в отличие от букета Молли, который изначально не был раздерган на части, когда из него вытаскивали ярко-алые цветы, украшавшие теперь волосы девушки. Кроме того, Молли куда бережнее обращалась с ними. Впрочем, букет Синтии сохранился достаточно, чтобы понять, что это совсем не те цветы, что прислал ей мистер Престон. Быть может, чтобы окончательно убедиться в этом, он без слов протянул руку, прося позволения рассмотреть его. Но Молли, повинуясь тому, что она полагала невысказанным желанием Синтии, не позволила ему прикоснуться к цветам и лишь крепче прижала их к груди.
