Мемпо Джардинелли - Жаркая луна. Десятый круг ада
А вдруг полиция нашла «форд» вместе с трупом и теперь ждет только его, Рамиро? А почему будут ждать как раз его? А почему бы и нет? Они могли уже побывать в Фонтане и узнать от Кармен, что он, Рамиро, был последним, кто видел Теннембаума. И кроме всего этого — Арасели. Что за девчонка! Господи, она была так хороша, что нельзя было этому поверить! Но была опасна, как обезьяна с бритвой. Он не мог ее понять. Никогда он не поймет женщин. Принято говорить, что это их главное достоинство — непредсказуемость. Но как раз это и приводило его в отчаяние, хотя он и понимал, что так рассуждают мачо, самцы. Кого он, действительно, не понимал, так это людей. «Что же это было? — подумал Рамиро. — Как мог я быть таким самоуверенным, чтобы вместить в себя всю глубину греховности человека?.. Разве человеческое существование не есть доказательство бесконечности?..» — размышлял он, глядя в коридор через окно столовой. На что только не способен человек! Нет предела его мерзости. Его собственный случай был тому хорошим примером.
Рамиро почувствовал отвращение к себе, острое раскаяние, которое смешивалось с пугающим и все растущим тщеславием. Да, мать вашу, он всех обманет и выкарабкается. Хотя бы потому, что у него нет другой дороги. Он уже не знал границ, он чувствовал себя способным на любой поступок. И несмотря на угрызения совести, он был доволен собой.
Да, быть человеком означает также обладать поразительной способностью выстоять при любых обстоятельствах. Суметь все переломить. Конечно, тщеславие и ужас — скверное сочетание, особенно если они все время вместе, подумал Рамиро. Если бы только не эта тревога, которая так мучит его…
За обедом он почти не ел и все время молчал. Кристина, его сестра, в течение всего обеда говорила о том, что не выносит алкоголиков, — мать успела рассказать ей о несчастье Кармен: каково иметь мужа пьяницу. Рамиро подумал — проклятая пуританка, сама совершенно ничего не знает, а туда же, лезет со своим мнением: всегда профаны рассуждают больше всех.
— С тобой что-то происходит, — говорила мать, пока они обедали. — У тебя все еще болит голова?
— Когда это у меня болела голова?
— Сегодня утром, когда ты проснулся. Ты сказал, что плохо себя чувствуешь.
— Не обращай внимания. Просто мне приснился плохой сон. — Он подумал об этих своих словах и лукаво добавил: — Это был кошмар, но он пройдет.
Обе женщины убрали со стола, пока он очищал апельсин, который не стал есть. На кухне Кристина заметила, что Арасели очень красива.
— Интересно, есть ли у нее жених, ты ведь знаешь, мама, теперь девочки начинают очень рано.
«Ишь, разглагольствует, дуре двадцать два года, а туда же», — подумал Рамиро. Он спросил себя, ревнив ли он? Улыбнувшись, он подумал, тупость — неизбежный признак человека.
Потом принесли кофе. Только он начал его пить, как позвонили в дверь.
Кристина пошла открывать. Она вернулась с озабоченным лицом, глаза ее были прищурены.
— Там полицейский патруль. Они спрашивают тебя, Рамиро…
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Мы не из тех, кто глотает верблюда только для того, чтобы тужиться в уборных.
Натанаэл Уэст. Мисс ОдиночествоXIII
Машина «форд фалькон»[4] въехала в полицейское управление и остановилась в небольшом внутреннем дворике. Там стояла уже другая патрульная машина, маленький грузовичок с решетками на задних дверцах и еще два «фалькона», светло-зеленых, без номеров и с антеннами. Рамиро сразу распознал эти грозные машины.
Его отвели в небольшую канцелярию в конце коридора. Там была только одна дверь, выходившая в длинную крытую галерею, огибавшую все здание, и Рамиро вспомнил, что много лет назад здесь располагалось Главное Управление Национальной Территории Чако. В канцелярии было очень тесно — два стула, письменный стол с пишущей машинкой старинной марки «Ундервуд», которой пользовались не менее полувека, — вот и все. На стене висел календарь коммерческого предприятия «Желтый дом».
Полицейский сержант, доставивший его, остался у дверей, закурил и ретировался через несколько минут, как только в комнату вошел высокий, худой человек с коротко подстриженными волосами, однако не так коротко, как обыкновенно стригут волосы полицейские, служащие в армейском управлении. На нем были синие брюки и голубая рубашка с закатанными рукавами, узел галстука ослаблен. Пиджак он, должно быть, оставил где-нибудь в другом месте.
— Очень приятно, доктор Бернардес, — обратился он к Рамиро, протягивая руку.
Рамиро подал ему свою и кивнул. Он старался вести себя осторожно, не говорить лишнего.
— Итак, доктор, я начну с самого существенного: надеюсь, что вы извините нас за беспокойство, но мы нашли труп человека, который был вашим другом, доктора Браулио Теннембаума… — Он сделал паузу, чтобы зажечь сигарету, сквозь дым пристально глядя на Рамиро.
— Труп? — повторил Рамиро тонким голосом, выдерживая взгляд того, другого, и оставив рот полуоткрытым.
— Именно так. Кажется, это несчастный случай, но вы понимаете, конечно, что мы должны это установить досконально. Вы курите?
— Да, спасибо. — Рамиро взял у него пачку и вытащил оттуда сигарету.
Он очень нервничал и позволил себе не скрывать этого. Надо показаться очень взволнованным: хорошо бы тот в это поверил.
— Где это случилось? Что за несчастный случай?
— Тело мы нашли внутри «форда» 47-го года. Похоже, он потерял контроль над машиной и свалился в один из рукавов Рио-Негро, близ дороги номер одиннадцать. Насколько нам известно…
— Черт побери, — перебил его Рамиро, качая головой.
— Что такое?
— Боже мой, — он провел рукой по волосам, как будто в отчаянии. — Я ведь друг семьи и предполагаю, что именно поэтому вы меня вызвали. Вчера ночью я ужинал с ними. Вдобавок, машина не моя: мне ее одолжили. И если тебя вызывает полиция, в наши времена… есть от чего разволноваться.
— Нас интересуют кое-какие подробности, поэтому мы вас и пригласили.
— Да, конечно. — Рамиро продолжал притворяться обеспокоенным. Даже опечаленным, подумал он мучительно, встревоженным, потому что положение его и впрямь было тревожным.
— Понимаю, вы потрясены, но мне надо задать вам несколько вопросов.
— Пожалуйста, сеньор…
— Альмирон, инспектор Альмирон.
— Что вы хотите знать, инспектор?
— Насколько нам известно, вы были последним, кто видел его.
— Предполагаю, что это так. Не знаю, с кем он мог встретиться потом.
— Мне хотелось бы, чтобы вы нам объяснили как можно подробнее, что вы делали вчера ночью.
Рамиро молчал, сказав себе, что было бы неплохо изобразить некоторую неуверенность; да и вообще он не собирался вот так сразу выложить все, что он знал.
Альмирон добавил:
— Поймите, доктор, что это почти формальность. — Он подчеркнул слово «почти».
— Да, да, я просто припоминаю… Хорошо, так вот, я был приглашен на ужин к Теннембаумам; около полуночи я собрался уходить, но машина «форд», о которой вы упомянули и которую мне одолжил мой друг Хуан Гомулка, не трогалась с места. Предполагаю, что мотор заглох, кто его знает… Тогда хозяева предложили мне переночевать в Фонтане. Сам Теннембаум убеждал меня в том, что мотор может совсем испортиться по дороге. Это мне показалось разумным потому еще, что было уже очень поздно, за полночь. Я остался, но никак не мог заснуть. Жара была адская, вы знаете, даже ночью, а я только что уехал из зимней Европы… И вдобавок еще не в своей постели… не знаю почему, но я решил все-таки попытаться еще раз…
— Вы помните, в котором часу?
— Да, конечно, не точно… но было, вероятно, около половины третьего или трех часов утра.
— Продолжайте, пожалуйста.
— Во дворе, как раз когда я смог наконец запустить мотор, появился доктор Теннембаум. Он даже испугал меня, так как я был уверен, что он уже спит. Он пригласил меня выпить вина, хотя сам был уже порядком… был очень пьяным, и я не согласился, но все-таки он влез в машину и попросил меня отвезти его в город, в Ресистенсию. Я не мог отказать ему, поймите, я не хотел ему перечить. Люди, когда они выпившие…
— Что случилось дальше?
— Потом мне стало плохо. Что-то с желудком, но не из-за алкоголя. Я остановил машину, и меня вырвало. Появилась патрульная полицейская машина и проверила наши документы. Не знаю, в котором часу это было. А потом мы подъехали к моему дому, и Теннембаум попросил меня одолжить ему машину. И я опять не смог отказать ему, о чем сейчас очень жалею. Доктор был взвинченным, пристал ко мне. Потом уехал.
— Полицейская машина подъехала к вам в три часа двадцать пять минут, — сказал Альмирон, и Рамиро подумал, не хочет ли он показать, что знает гораздо больше, чем кажется на первый взгляд. — Так где же вы расстались?
