Поль Крайф - Борьба за жизнь
По приблизительному подсчету, говорит Пэрл, свыше трехсот биллионов фунтов человеческой протоплазмы в разных формах копошится на земном шаре, тогда как в 1837 году это количество не превышало ста биллионов.
Другими словами, за сто лет на земле стало втрое больше живых человеческих костей, мозгов, жира и мышц...
По данным науки, такой внезапный, неудержимый порыв к размножению является беспрецедентным в истории человечества. За пятьсот тысяч лет, допустим, человеческой жизни на земле ее количественный рост шел довольно медленно. С середины семнадцатого столетия этот рост стал вдруг резко повышаться, а потом кривая населенности земного шара полезла чуть ли не вертикально вверх.
Почему это так? Какова, с точки зрения науки, причина этого явления? Научным объяснением этого факта является прогресс самой науки.
Доктор Пэрл рассказывает, как человек, бывший когда-то одним из слабейших, физически неприспособленных земных существ, благодаря науке стал сильнейшим из них. Это и есть главная причина столь резкого скачка в численном росте человечества. Изобретенные человеком машины сделали его и на суше, и в воздухе, и на воде самым быстрым и могучим из земных созданий. Благодаря науке он может видеть сквозь толстые стены. Он может проникать взором за пределы Луны. Он может говорить тихим голосом и быть услышанным во всех уголках земного шара. Он может слышать легчайшие шаги мухи. К своим слабым когда-то рукам он приделал гигантские паровые лопаты, трактор, комбайн. А с помощью химических знаний он выращивает три колоса пшеницы там, где прежде рос один.
Эти машины, эти знания сделались подлинным дополнением человеческого мозга, его глаз, ушей, мускулов; и та же наука дала людям возможность, вернее - заставила их, так бурно ускорить свой численный рост.
Хозяева народных масс чувствуют, как поднимается снизу этот человеческий прилив, и боятся его. И разве наука не оправдывает этого страха?
Возможно, отчасти - да. Доктор Пэрл указывает на кое-какие данные из доисторической эпохи, выкопанные из песков, из скал, из земных недр. Эти данные повествуют о том, как новые виды животных сделались более сильными и ловкими, как они размножились сверх всяких пропорций и вытеснили с земного шара своих отживающих предков.
Так что же? Неужели разбить все машины и прекратить научные изыскания? Или, может быть, прикажете предоставить одним только "аристократам на час" возможность пользоваться благами науки?
Наш уважаемый биолог этого не думает. В том, что он именует Великой Симфонией Жизни, основной темой, доминирующим мотивом, по мнению Пэрла, является стремление к личному, индивидуальному выживанию.
Следует ли, однако, из этого, учитывая факт столь быстрого роста населения, что богатым дельцам и перепуганным дамам надо желать смерти миллионов, отказывая народу в праве на жизнь, которое может ему дать наука? Неужели же наши правители и хозяева не могут противопоставить этому бурному людскому приливу ничего иного, кроме лозунга: "Сам за себя, а там хоть трава не расти"?
Знаменитый биолог объясняет нам, как человечество в процессе эволюции преодолевало этот убийственный инстинкт. Стремление к личному выживанию, разумеется, эгоистично. Но этот примитивный эгоизм свиньи у корыта или утки над своим выводком начинает уже преобразовываться в иную форму себялюбия более, так сказать, культурную. Пусть доктор Пэрл сам это объяснит.
"Сознание подсказывает, что в условиях нашего времени выживание отдельной личности обеспечивается, по-видимому, более эффективно принципом взаимосвязи и взаимопомощи".
Есть показатели, говорит Пэрл, что эти новые настроения начинают уже преобладать и вытеснять подлинно свинский лозунг "сам за себя". А по наблюдениям автора, этот сдвиг замечается преимущественно среди людей низшего класса. Во избежание упрека в предвзятости автор позволяет себе привести свидетельство самого Джона Рокфеллера.
"По-видимому, самые великодушные люди в мире - это неимущие; они всегда помогают друг другу в невзгодах, которые так часто посещают бедняков", - так писал этот благочестивый миллиардер.
И среди широчайших человеческих масс уже слышатся глухие раскаты борьбы за жизнь и здоровье всего человечества. Эти неясные еще раскаты уловило ухо писателя Джона Стейнбека, который приводит слова простого рабочего:
"В одиночку ничего не сделаешь. Человеку кажется, что он может урвать кусочек получше для себя, но у него ничего не выходит, пока не обеспечены все".
Так что и биолог, и капиталист, и писатель согласились в том, что народные массы тяготеют к принципу "все за всех". Но оправдан ли этим страх людей, полагающих, что на земле развелось так много человеческих существ, что это создает угрозу для общего благополучия?
Доктор Пэрл находит смешной эту панику перед физическим ростом человечества. Он указывает, что, несмотря на столь энергичное размножение, на каждую квадратную милю земной поверхности приходится всего сорок человек. А если всех живущих на свете людей собрать в Австралию, то на каждого человека придется свыше акра земли.
Но предположим, что на земле воцарятся новые порядки, что науке будет предоставлена возможность развернуться во всю свою мощь, чтобы обеспечить каждому человеку питание, одежду и жилье, и допустим, что это может повлечь за собой еще более энергичное размножение человеческих существ. Придется ли тогда запретить законом спасительную деятельность наших защитников права на жизнь?
У доктора Пэрла нет указаний, что потребуются такие решительные меры. Если наука сделает нас слишком плодовитыми, если борцы со смертью начнут спасать слишком много человеческих жизней, то на этот случай у нас уже имеется особая наука, которая сможет отрегулировать вопрос и без того, чтобы несчастные люди напрасно умирали.
Влияние противозачаточных мер на цифру деторождаемости уже ясно выявилось на больших и ведущих массах современного человечества.
Так что нет никакой нужды ограничивать усилия наших борцов со смертью и придумывать оправдания для их попыток бороться за жизнь каждого человеческого существа.
А теперь почва подготовлена, и можно приступить к рассказу о борьбе за жизнь матерей, о борьбе против болезни, плодящей калек, о последних боях за искоренение туберкулеза и сифилиса. Каковы шансы на победу в стране, организованной для наживы, а не для жизни?
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
БОРЬБА ЗА НАЧАЛО ЖИЗНИ
Глава первая
КАК СОХРАНИТЬ ЖИЗНЬ МАТЕРИ?
I
Борьба за жизнь должна, конечно, начинаться с самого начала жизни. Что сделали наши исследователи, чтобы уменьшить опасности и страдания, связанные с деторождением, чтобы матери не рисковали жизнью при родах, чтобы младенцы рождались живыми и крепкими?
Борец за жизнь, под чьим руководством автор знакомился с этим вопросом, - это Джозеф Б. де Ли. Одинокий волк, ненавистник смерти, борец за женщин, несущих миру новую жизнь, - вот краткое содержание всей его сорокапятилетней деятельности.
Нет в жизни более важного повода для неусыпной бдительности наших борцов со смертью; каждые четырнадцать секунд, при свете дня и во мраке ночи, в течение круглого года, где-то в Америке какая-то женщина переносит испытание, равного которому нет среди человеческих переживаний. Во всей истории борьбы со смертью и страданиями нет ничего более возвышенного и волнующего, чем помощь женщине в ее мучительной борьбе за доброе утро жизни для своих детей.
Де Ли, чудак и аскет, единственная страсть которого - спасать женщин от смерти, показал автору, что именно в этой области наука может проявить свою мощь по отношению ко всем женщинам без исключения. Но, чтобы добиться этого, надо сбросить покрывало тайны с некоторых странных и позорных явлений. Де Ли, приветливый, седобородый, темноглазый доктор - образец настоящего врача, является одним из самых прямолинейных людей в вопросе о недостатках современного акушерства, призванного обеспечить женщине право на жизнь.
Свыше пятнадцати тысяч матерей умирает ежегодно в Америке от родов. Де Ли взял на себя щекотливую роль напоминать врачам о ненормальности такого положения. Де Ли считает также, что английский врач Блэр Бэлл почти не ошибается, говоря, что не меньшее количество матерей погибает от отдаленных последствий родов. Доктора не особенно любят оглашать эти факты и цифры для сведения публики и самих матерей. Де Ли вот уже свыше сорока лет ставит один и тот же вопрос: какой процент этой смертности не является обязательным?
Этот человек написал книгу об искусстве и науке родовспоможения. В этой книге говорится о том, что, помимо ежегодного приношения в жертву американских матерей, больше восьмидесяти пяти тысяч младенцев погибает при рождении. Действительно ли неизбежно такое расточение жизни? Или, может быть, де Ли и другие наши крупные акушеры знают средство, как предупреждать большую часть этих смертей? Может казаться, что при ежегодной рождаемости двух миллионов младенцев смерть тридцати тысяч матерей не такая уж большая цифра в книге прихода и расхода человеческой жизни. Де Ли - горячий противник подобного смирения.
