Мария Романушко - Там, где всегда ветер
В такие вечера, когда в школьном зале музыка, и все веселятся, я гуляю по периметру города в одиночестве. Разъедаю себя горькими мыслями: вот, они там все веселятся, им хорошо, а я одна, одна… Одна на всём белом свете! Эти мысли доставляют какую-то необъяснимую, противоречивую радость, почти наслаждение.
Я вдруг осознаю и признаюсь себе в том, что мне хорошо одной. Мне одной – хорошо. Я пробую на вкус эту спасительную фразу, проговариваю её так и эдак, делая упор то на одном слове, то на другом, и она начинает играть, как алмаз, всеми своими гранями и оттенками…
Мне хорошо ОДНОЙ.
Мне одной ХОРОШО.
Одной хорошо МНЕ.
Одной мне ХОРОШО.
И – вот она, самая неожиданная грань, самый радостный смысл:
ХОРОШО ОДНОЙ МНЕ.
Вот так вот! Только одной мне и хорошо. В этом городе, этим вечером…
Только одной мне и хорошо. Потому что я – СВОБОДНА! Потому что я могу НЕ ПОЙТИ туда, куда пошли ВСЕ ОСТАЛЬНЫЕ. Оттого, что мне совершенно не надо, чтобы меня развлекали. Я в этом не нуждаюсь. И в том, чтобы меня выбирали (или не выбирали). Оттого, что Я САМА ВЫБИРАЮ, что мне делать (или не делать), куда идти (или не идти). Я. ВЫБИРАЮ САМА.
Со мной по пустым улочкам бродит мой верный друг – ветер, он всегда со мной… Он всегда рядом, но он не говорит лишних слов. Он так же, как и я, молчаливый, но всё понимающий. Мы с ним – родственные души.
Я иду на курган, забираюсь на его продутую ветром вершину -
И МНЕ ТАК ХОРОШО ОДНОЙ, ЛЮДИ!…
Вы даже не представляете, как мне хорошо. Без вас.
И сами собой складываются в сердце стихи… А карандаш и листок бумаги у меня всегда в кармане.
* * *
У каждого
есть
дом.
Даже если
его
нет…
Крыша в нём –
снега тополиные,
стены выстроены из боли,
двери – зыбкие вечера…
Это дом.
Он весь – ожидание.
Ожиданьем окно изранено,
им исхлёстано…
Двери – долгие вечера…
Открывайте их
и в ходите в них.
Этот дом –
ваш дом.
Одиночество…
Кто вы, Леонид Жуховицкий?
В пятнадцать лет я узнала, что на свете существует Великое Понимание.
Я имею в виду не подружек и, конечно же, не родителей, а совсем другое.
Леонид Жуховицкий. Рассказ «Тебе вручаю» в журнале «Смена».
Я полюбила этого далёкого человека, неизвестного мне раньше писателя. Полюбила за то, что он так хорошо понимает мою душу. За то, что не смеётся и не осуждает, не возвышается, не читает моралей, за то, что умеет СОЧУВСТВОВАТЬ и СОСТРАДАТЬ. За то, что может СТАТЬ МНОЙ и выплакать мои слёзы через удивительно простые, безыскусные, единственно возможные слова…
Мне казалось, я читаю про себя. И откуда он всё обо мне знает?… Про эту мою маету и одиночество, и блуждания в новом микрорайоне среди чужих светящихся окон… Он всё знал. И всё понимал – даже лучше, чем я сама.
Я перечитывала рассказ «Тебе вручаю» бессчётно раз и пыталась представить себе автора: мне казалось, это древний мудрец с пронзительными голубыми глазами…
И если бы кто-нибудь сказал мне тогда, что через много лет судьба подарит мне встречу с этим мудрецом! Только вовсе не древним, как мне казалось из моего степного далека.
А глаза у него действительно голубые, добрые и грустные…
Увлечение философией
Сочиняю мудрые мысли: гуляю с тетрадкой и карандашом. Мечтаю стать философом. Не зря же я родилась на Философской улице!
Обожаю всякие сборники афоризмов, типа: «Мысли мудрых людей», «Золотые россыпи мудрости» и тому подобные. Но мне этого уже мало. Хочется прочесть настоящую философскую книгу – про то, как устроена жизнь и ради чего стоит жить. И вообще – стоит ли?…
Дома у нас ничего такого нет. Мама говорит: «Почитай Ленина, если хочешь, он ведь считается философом».
Открыла. Почитала… Недолго. И закрыла – навсегда. Очень мне не понравился этот ругливый дедушка Ленин. Почему он слыл в народе философом, мне осталось непонятно.
Пошла в городскую библиотеку. Спросила: «У вас есть философские книги?»
– Конечно, – сказала библиотекарша. – Полное собрание сочинений Ленина, «Капитал» Маркса.
– А ещё что-нибудь есть? Другое.
– Ещё есть «Анти-Дюринг» Энгельса.
– И больше ничего?
– А что вам ещё нужно?
Эх, если б я сама знала, что мне нужно… Ну, что-нибудь такое – мудрое.
Решила взять «Анти-Дюринг» – он был не такой толстый, как «Капитал», и потом мне понравилось название – совершенно непонятное и какое-то клоунское. Чем-то родственное мне, ведь я тоже по своей сути была АНТИ.
…Я читала его недели две. Конечно, это была вовсе не та книга, о которой я мечтала, она не отвечала на мучивший меня вопрос: зачем я живу на этом свете?…
Но я поняла по этой книге, что Энгельс – хороший и умный человек. Думающий. Его волновало, как устроить жизнь справедливо, чтобы всем было хорошо. Чтобы не было нищеты. Меня это тоже волновало. Бабушка Хима никогда не выходила у меня из головы и из сердца…
Энгельса возмущало, что Дюринг сводил жизнь к какому-то примитиву. Энгельс с Дюрингом спорил, и в этом заключается смысл названия книги. Жизнь – сложная штука. В этом я была с Энгельсом совершенно согласна.
Мне захотелось прочесть что-нибудь о самом Энгельсе, и я купила в нашем магазинчике книгу «Дружба великая и трогательная» – о дружбе Энгельса и Маркса. И меня поразило бескорыстие этого человека: он, оказывается, практически всю жизнь работал, чтобы многодетная семья безработного Маркса могла существовать, и чтобы Маркс мог писать свой «Капитал»! А у самого Энгельса детей не было – очень жаль. К тому же, жена умерла. А потом и вторая. Одним словом, очень грустная у него была жизнь.
Но при этом Энгельс был по-своему счастлив. Он, по сути, посвятил свою жизнь Марксу, и эта невероятная дружба, это служение другому человеку было смыслом и радостью его жизни. Он ведь и книги его дописал, когда Маркс умер (ещё два тома «Капитала» выпустил под фамилией Маркса). Удивительный человек! Вот, своей жизнью он и ответил мне на мучивший меня вопрос: какой смысл в жизни?
Всё просто. Если любишь кого-то, если очень сильно кого-то любишь, ничего не требуя взамен, – то вот тебе и ответ на вопрос: зачем я живу на этом свете? А все эти идеологические надстройки… все эти материализмы, идеализмы… всё это – чепуха, по сравнению с Любовью и Дружбой. Если есть в твоей жизни настоящая любовь и настоящая дружба – есть и смысл жизни. Есть ради чего жить и претерпевать всё, все эти боли и обиды…
Но неужели в моей жизни нет такой любви и такой дружбы?… Чтобы всё наполнилось СМЫСЛОМ! И чтобы этот смысл уже не покидал меня… Неужели мне некого любить, Господи? А Маришка? А бабушка, Лёля, Аня-маленькая, мой Учитель? А тётя Оля Сергеева? А мои школьные учителя? Аннушка и Фирочка, Марьюшка и Алёпа… Наденька и Борис Михайлович. А вся моя любимая родня в Васильевке?… И тётя Муся. И добрый Игорь Михайлович с его волшебными словами… И мой отец. И дядя Павел…
Господи, неужели я так мало и слабо всех люблю?! Вон сколько людей, которые мне дороги – а мне всё мало. Столько уже любовей в моём сердце! Почему же они не заполнят моё сердце полностью, чтобы не оставалось в нём гулких пустот, где гнездятся обиды и тоска?…
Может, я как-то неправильно люблю?…
Эх, найти бы книгу, в которой были бы ответы на эти вопросы…
* * *
Спустя много лет, я эту книгу найду. Эта книга уже два тысячелетия известна всему миру, но в нашей атеистической глуши я даже не слышала в ту пору ни от кого её названия – «Евангелие». Здесь я нашла ответы на все свои вопросы…
Но как же мне не хватало этой Книги в моём отрочестве!
Смешные моменты
Воскресным утром, за завтраком, спорим с Фёдором об устройстве современной жизни: я, как всегда, возмущаюсь и критикую, он – как всегда, защищает и оправдывает. И тут я выдаю:
– А вот Энгельс в «Анти-Дюринге» пишет… (и что-то такое цитирую к месту, потому что многое засело в голове).
– Вы что, «Анти-Дюринг» в школе проходите? – удивляется Фёдор.
– Да нет. Я сама его прочла. Из интереса.
У Фёдора делаются квадратные глаза.
– Ну, Елленна, ты даёшь!… – говорит он ошарашено.
Вечером того же дня, когда к родителям зашли в гости друзья, я слышала, как Фёдор хвастался:
– А наша-то Ленка «Анти-Дюринг» Энгельса прочла! Сама. Говорит: из интереса.
– Да ну? – говорит дядя Володя. – А может, разыгрывает тебя?… Лен, иди-ка сюда!
Захожу в комнату.
– Разыгрываешь или правда? С «Анти-Дюрингом».
– А что тут такого? Взяла, прочла. И вообще я никогда не вру!
