Томас Гарди - В краю лесов
Месяц прошел быстро, наступил наконец и последний вечер. Тим вместе со Сьюк, после целого дня сборов и приготовлений, отдыхали в комнатке, отведенной отцом Тима для молодых. В углу громоздились упакованные и перевязанные веревками ящики, - самый большой, которому надлежало ехать в трюме, был отправлен несколько дней назад. Сьюк стояла возле камина и смотрела на огонь, освещавший ее красивое лицо и фигуру; Тим сидел в углу, последний раз созерцая стены отцовского дома, по которым, как и по его лицу, прыгали сейчас отсветы каминного огня.
Тим Тенгс чувствовал себя очень несчастным. Предстоящее путешествие отрывало его от отца: старик Тенгс ни под каким видом не соглашался покинуть Хинток; и если бы не забота о репутации Сьюк и его собственном честном имени, он бы сейчас, в последнюю минуту, все распаковал и никуда не поехал. Тим заметил, что жена его в этот вечер чем-то возбуждена, не находит себе места и настроение у нее невеселое.
- Тебе не хочется уезжать, Сьюк? - спросил он жену.
Сьюк невольно вздохнула.
- Не знаю, наверное, не хочется, - ответила она. - Всегда так бывает, когда расстаешься насовсем.
- Но ты-то ведь не родилась в Хинтоке, как я.
- Ну и что же!
- А по-моему, ты не хочешь ехать, потому что здесь остается один человек.
- Кто это тебе сказал?
- Я сам все вижу. У меня есть глаза и есть уши. Слушай, Сьюк, я очень рад, что увожу тебя отсюда. В чужих краях мне все равно, чьими объедками питаться. А вот дома - другое дело.
От этих слов Тима лицо Сьюк не изменило своего безразличного, угрюмого выражения. Она ничего не ответила ему, и он скоро ушел в дальний угол сада выкурить привычную трубку.
Сьюк действительно пребывала в расстройстве. И причиной этого был именно тот джентльмен, на которого намекал Тим. Но надо отдать Сьюк справедливость: на этот раз ее мысли о Фитцпирсе были совсем особого, гораздо более невинного свойства, чем подозревал Тим, памятуя ее прежнее легкомыслие. Сьюк случайно обнаружила, что Фитцпирс возымел привычку раза два в неделю появляться в Хинтоке, и сегодня как раз был такой вечер, когда он мог наверняка появиться. Поскольку на следующий день она навсегда покидала эти края, то она решила, что никому не будет большого вреда, если, повинуясь голосу сердца, она украдкой, неведомо ни для кого, взглянет на Фитцпирса последний раз и мысленно простится с ним навеки. Час появления Фитцпирса приближался, и Сьюк, потеряв покой, нервозностью, что ей была несвойственна, выдала свои чувства.
Не успел Тим выйти из дому, как она опрометью бросилась в конец сада, чтобы из-за кустов живой изгороди увидеть, как мимо прошествует Фитцпирс, если, конечно, он уже не прошел.
Ее светлое ситцевое платье было хорошо видно Тиму, курившему трубку в беседке в другом углу сада. Сьюк же из-за деревьев не заметила мужа. Она осторожно раздвинула кусты и спряталась в них. Ясно было, что она поджидает кого-то.
Тим быстро подошел к тому месту, где притаилась Сьюк, и молча остановился. Сьюк впопыхах и не подумала, что Тим может оказаться поблизости. Почувствовав его присутствие, она тотчас вышла из своего укрытия.
- Значит, он и сегодня придет, - коротко проговорил Тим. - И нам без памяти хочется увидеть своего милого!
- Да, он придет, - ответила с вызовом Сьюк. - И нам без памяти хочется его увидеть!
- Тогда немедленно ступай домой, куда твой милый тоже скоро пожалует. Нам выезжать в полчетвертого утра. Если в восемь не ляжем, завтра будем весь день как сонные мухи.
Сьюк минуту подождала, но в конце концов покорилась мужу и медленно побрела через сад к дому. Скоро Тим услыхал, как в двери щелкнул замок.
Тим разъярился не на шутку. Его женитьба обернулась позором, постоянным источником горьких сожалений; единственный мыслимый способ поправить дело отъезд на край света - отрывал его от родного гнезда, не вселяя надежды на счастливое будущее. Черные тучи, по всей видимости, до конца дней будут омрачать его семейное счастье. Тяжелые мысли душили Тима, и ярость его росла. Он стал думать, как отомстить обидчику, пока тот еще в досягаемости. Несколько времени ничто не приходило ему на ум, как вдруг его точно осенило. И он не мешкая бросился через свой сад в соседнюю усадьбу, принадлежавшую когда-то лесничему, где теперь жила одинокая женщина. Тим обежал по дорожке дом и остановился у задней стены. Дом стоял на откосе, и сзади крышу можно было достать рукой. Тим сунул руку под стреху и стал шарить в узком проеме.
- Ага! Память не изменила мне! - прошептал он, беззвучно шевеля губами.
Дернув посильнее, он вытащил из-под крыши какую-то странную железную конструкцию, всю в паутине и лязгавшую от прикосновения. В длину в ней было около трех футов, в ширину наполовину меньше. Тим внимательно осмотрел находку, насколько было возможно в гаснущем свете дня, и обтер рукой паутину.
- Эта штучка, надо думать, поубавит прыти его длинным ногам! - сказал он.
В руках у Тима было не что иное, как капкан для охоты на человека.
ГЛАВА XLVII
Если бы ценность автоматически действующего механизма определялась пригодностью его для самых изощренных, самых действенных пыток, то капкан для двуногих на выставке автоматов, бесспорно, получил бы первую премию.
Надо прибавить к этому, что изобретатель капкана, найденного Тимом под крышей дома лесничего, был, несомненно, человеком незаурядных способностей. Ибо созданный им снаряд отличался от прочих ему подобных в такой же степени, в какой дикие львы и тигры отличаются от медведей, волков и кабанов обитателей бродячего зверинца. Другими словами, хотя во времена старой веселой Англии, воплощавшей в себе, как теперь считают, английский дух в самом чистом виде (это особенно справедливо по отношению к деревне), употреблялось великое множество всевозможных капканов, пальма первенства, без сомнения, принадлежала тому типу, которым сейчас вооружился Тим и который получил в свое время самое широкое распространение для охраны садов и поместий.
Среди капканов на двуногих существовало несколько разновидностей: беззубая, которой пользовались мягкосердечные люди и которая своей безвредностью вызывала заслуженное презрение широкой публики. Челюсти такого капкана похожи на рот столетней старухи, в котором время не оставило ни единого зуба. Была промежуточная разновидность, зубастая наполовину: два дюйма милосердия, два дюйма пыток; два дюйма - мягкий щипок, два дюйма акульи зубы; и так вдоль всей верхней и нижней челюсти. Эту разновидность изобрел, по всей вероятности, сквайр, из тех, про которых говорят "ни рыба ни мясо", или йомен, уступивший мольбам своей жены. Была еще одна, крайняя разновидность - некое подобие плоскозубцев; такой капкан кожу не драл, но зато дробил кости.
Готовый к действию капкан производил впечатление живого существа комбинацию акулы, крокодила и скорпиона. Каждый зуб представлял собой заостренный шип в два с четвертью дюйма длиной; торчали они, чередуясь: зуб сверху, зуб снизу. В раскрытом виде обе половины образовывали полный круг диаметром в два или три фута; внутри имелась плитка в один квадратный фут, куда наступала нога злоумышленника, а от нее расходились в стороны две пружины - сердце всего механизма, - которые срабатывали под действием силы тяжести, в данном случае этой тяжестью был вес тела обладателя ноги.
В Хинтоке жили еще старики, помнившие, как действовали эти капканы. Двоюродный дядя Тима Тенгса провел как-то целую ночь в таком силке и на всю жизнь остался хромым. А еще был такой случай: как-то лесничий Хинтокского леса поставил на браконьеров капкан, да и позабыл про него. Ну, сам и попался. Рана загрязнилась, начался столбняк, и бедняга отдал богу душу. Было это в тридцатые годы, а спустя десять лет такие капканы уже не употреблялись в окрестностях Хинтока. Почти целиком сделанные из железа, они не сгнили и не пошли на растопку, а валялись в каком-нибудь закутке на чердаке или в сарае, досягаемые для каждого, кому пришла бы охота побаловаться. В каждой деревне остался от старых времен хотя бы один такой капкан; и Тим с приятелями еще в мальчишескую пору (среди его приятелей было немало таких, которые мечтали стать знаменитыми браконьерами) любил играть в эту опасную игрушку, не думая, что она когда-нибудь ему пригодится. Они брали этот капкан, ставили в боевое положение и принимались бить поленьями по плите, пока челюсти не захлопывались, оставляя в дереве следы в дюйм глубиной.
Осмотрев капкан и убедившись, что все его пружины и шипы в порядке, Тим без промедления взгромоздил его на плечо и пошел со своей ношей через сад. Выбравшись сквозь живую изгородь на тропинку, бегущую на задах, он с помощью толстой палки раскрыл капкан и, спрятав его в кустах, пошел вперед на разведку. Как уже говорилось, по этой тропинке ходили мало, но все-таки была опасность, что в капкан попадется случайная жертва, а Тенгс решил действовать наверняка.
