Ричард Халл - Убийство моей тетушки. Убить нелегко (сборник)
– Мистер Спенсер не намекал вам о своем намерении изложить все это на бумаге? – спросил инспектор, внимательно меня выслушав.
По тону, каким был задан вопрос, я сразу понял, что он что-то подобное подозревает. Умному человеку вообще несложно угадать его мысли. Ну что же, посмотрим, как он поведет себя дальше.
– Мне кажется, у Спенсера было такое намерение, – осторожно ответил я. – Но он редко когда заканчивал начатое. Например, затевал переговоры одновременно с несколькими потенциальными заказчиками, вместо того чтобы сосредоточиться на каком-то одном, и в конце концов результат получался нулевой.
– Вы думаете, он начал писать об этом, а потом перестал? – уточнил инспектор.
– Такое возможно, но где же эти его записи, хотя бы начатые? Ведь вы ничего не нашли. Он их либо не начинал, либо написал несколько листов и порвал. – Я сделал вид, что напрягаю память, пытаясь вспомнить. – Вы знаете, мне кажется, он действительно говорил что-то по поводу записок, но куда они подевались, не представляю.
Инспектор понимающе кивнул.
– Мисс Уиндэм говорит, будто, когда за день до трагедии она принесла ему чай, он что-то сосредоточенно писал. Ей случайно запомнилась фраза в начале листа: «А потом я скажу…»
– И что?
– А то, что ни в его столе, ни в мусорной корзине листа с этими словами не оказалось. Хотя меня заверили, что корзину никто не трогал.
– Так он, наверное, их выбросил. Спенсер бумагу не экономил.
– Да, сэр, таких, как вы, немного. – Заметив на моем лице улыбку, инспектор тоже улыбнулся и продолжил: – Как, по-вашему, куда мог подеваться тот лист? Вы не могли его случайно прихватить?
– А зачем он мне?
– Действительно, сэр, зачем? Это я спросил на всякий случай.
Надо же, спросил на всякий случай. Делать ему нечего. Однако надо дать версию исчезновения записок Спенсера. Не говорить же правду.
– От Спенсера можно было ожидать чего угодно, – сказал я. – Он мог выбросить эти бумаги в окно. Кроме того, лист, который видела мисс Уиндэм, не обязательно имел отношение к его записям, если такие были.
Инспектор неожиданно со мной согласился:
– Вы совершенно правы, но лист, о котором говорила машинистка, к сожалению, не остался на балконе внизу, как тот конверт. Если бы я знал об этом раньше, то попросил осмотреть тротуары поблизости от здания.
Я пожал плечами:
– Сомневаюсь, что лист мог долго пролежать на оживленной улице. И вообще, какой от этого листа толк, даже если бы вы его нашли.
Инспектор закивал:
– Верно, но я привык проверять любую мелочь.
В это я охотно верил. Инспектор был именно таким. Но раз речь зашла о конверте, я решил поинтересоваться:
– В том конверте оказалось что-то интересное?
Инспектор вскинул голову:
– О да. Там были ядовитые кристаллы.
– …Которые Латимер взял из моего стола, – закончил я.
Инспектор покачал головой:
– Совсем не обязательно, сэр.
– Но я думаю, это подтверждает мой рассказ о случившемся.
– О вашей версии случившегося, так будет точнее, – произнес он раздраженно. – Ваше предположение необходимо доказать, и у меня на этот счет есть другие соображения. Убить, знаете ли, дело не простое, так же как и расследовать убийство.
Таков инспектор Хупингтон. Ему и в голову не приходило, что я давно догадался о его версии убийства. И зачем таких в Скотленд-Ярде держат, если даже обыватель вроде меня может, не напрягаясь, понять, что у него на уме.
Глава 8
Работы у меня было много, так что время летело быстро. Конечно, приходилось отвлекаться на беседы с инспектором, но он меня беспокоил не часто.
В «Агентстве» все были заняты рекламной кампанией «Галаца», которая проходила с огромным успехом. После случившегося мы стали широко известны. После первого же сенсационного репортажа о «двойной трагедии в рекламном агентстве» я постарался передать журналистам подробнейшие сведения о нашей фирме и ее возможностях и заверил общественность, что на работе «Агентства» гибель двух менеджеров не отразится. Как и следовало ожидать, клиенты выстроились в очередь. Правда, не очень известные, но это большого значения не имело.
Я также просил журналистов не забывать упоминать, что «Галац» совсем не опасен, а несчастье произошло по нелепой случайности. В общем, с прессой у меня был налажен прекрасный контакт, так что сведения о «Галаце», практически ничем не отличимые от рекламы, появились в газетах раньше, чем я заплатил за площадь. Возникло желание взять с Тонеску за это деньги, потому что это тоже реклама, но я подавил искушение, поскольку привык работать честно. Удовлетворился лишь тем, что немного повысил цену за услуги. Он принял это без возражений, так что я пожалел. Надо было повысить плату вдвое.
Кстати, Тонеску внакладе тоже не остался. Как только люди узнали о его средстве для очистки стекол, тут же пошли заказы. Он открыл офис, поднял цену на товар и принял мое предложение расширить число изданий для публикации рекламы.
В общем, пока дела складывались совсем неплохо. Если честно, отсутствие Латимера и Спенсера пошло «Агентству» на пользу. Как говорится, нет худа без добра. Выкупить их доли мне почти ничего не стоило. На фоне успеха «Галаца» долги Латимера уже ничего не значили.
Я начал подумывать о том, чтобы пригласить в «Агентство» более опытного художника и машинистку. А может быть, даже понадобятся две. Бизнес идет в гору.
Я также решил занять кабинет Латимера. Надо ли говорить, что это было самое лучшее помещение в офисе. В этом на Латимера можно было смело положиться. Томасу придется переместиться в кабинет Спенсера, хотя он этого, кажется, не хочет. Непонятно почему, ведь там он сможет работать без помех. В мой прежний кабинет можно будет посадить вторую машинистку или сотрудника, который займется связью с прессой и наконец освободит меня от этого утомительного и бесполезного занятия, отнимающего массу времени. Так или иначе, но пока я эту комнату оставил незанятой.
Томас переселяться на новое место категорически не желает. Сначала я подумал, что он просто не хочет менять привычную обстановку, но затем выяснилось, что ему неприятно работать в месте, где недавно умер человек. У него, видите ли, богатое воображение, как у каждого художника-творца, и он опасается появления привидений. В общем, вот такая чепуха. Замечу, что Томас не творец, а всего лишь оформитель с очень средними способностями и что хорош он только до тех пор, пока не появится кто-нибудь более подходящий. Да и воображение у него не богаче, чем у таракана.
Как бы Томас ни хитрил, догадаться об истинной причине было нетрудно. Разумеется, он не хотел расставаться со своей дорогой Мод. Я тогда еще не знал, что они супруги, но подозрение такое в душу закралось. На мой вопрос, не помолвлены ли они, Томас ответил отрицательно, но слегка замявшись. Вот тогда я припер его к стенке следующим вопросом: является ли Мод Уиндэм его женой? Тут ему деваться было некуда.
Обнаружившееся обстоятельство полностью меняло ситуацию. В этом я полностью согласен со Спенсером и непременно эту парочку уволю, как только представится возможность. Разве можно ожидать от замужней женщины полной отдачи на работе? Что касается Томаса, то он и сейчас не очень покладистый, а после ее ухода станет вообще невыносимым. Так что пусть отправляется следом.
Говорить им об этом я, понятное дело, не стану, пока не найду замену. Предупрежденный об увольнении сотрудник тут же охладевает к работе. Зачем мне это нужно? Надо лишь подсчитать, сколько будет стоить увольнение без предварительного уведомления. Месячное жалованье, или хватит недельного? По закону, кажется, следует платить за месяц, но я все же попробую обойтись двумя неделями. Реклама «Галаца» начала приносить неплохие деньги, но их лучше придержать. Неизвестно, как все пойдет дальше.
В течение недели мне удалось найти подходящих людей на замену четы Томас. Они пока ни о чем не догадываются. Ну и прекрасно. Уволю их, как только закончится следствие, буквально на следующий день. Думаю, у инспектора Хупингтона хватит ума не вешать на них убийство, если существует вполне убедительная версия о том, что Латимер и Спенсер убили друг друга. Если же ему взбредет в голову обвинить Томасов, это его дело. Они к тому времени не будут служащими «Агентства». Я постараюсь их уволить до ареста.
На следующей встрече с инспектором я сразу заявил, что был не прав, так упорно настаивая на своей версии в то время, как существует другая, согласно которой моих коллег убили Томас и мисс Уиндэм. При этом добавил, что сам я убежден в их невиновности.
Затем я открыл ему тайну, что они супруги, и обнаружил: он об этом уже давно знает. После чего инспектор рассказал мне о встрече с матерью Мод, о чем я довольно подробно написал в одном из предыдущих разделов моих записей.
Но самое интересное случилось после. Когда я сообщил инспектору о своем твердом намерении в ближайшее время их уволить, он повел себя весьма странно. Заявил вдруг, что супруги Томас не причастны к убийству Латимера и Спенсера и что он, оказывается, никогда такую версию не рассматривал. Подумать только, какая откровенная ложь!
