Ричард Халл - Убийство моей тетушки. Убить нелегко (сборник)
Выясняется, что мистер Барраклаф собирается нас уволить без предупреждения. Значит, на хорошие рекомендации рассчитывать нельзя.
Вот так одно, другое, а тут еще мебель, купленная в кредит, – все это привело меня к мысли, что нужно действовать.
Надо заметить, что мистер Барраклаф в то утро был чем-то сильно взволнован, – я скоро об этом скажу, – и у меня было время до его возвращения, чтобы просмотреть его записи повнимательнее.
Там было такое написано, просто удивительно, как он оставил их в незапертом ящике. Приглядевшись, я увидела, что ящик он запирал, но в спешке не до конца повернул защелку. Можно представить, как был взволнован в этот момент мистер Барраклаф, который все делает с большой аккуратностью, а потом еще проверяет и перепроверяет.
Должна сказать, что в то утро у него был неприятный разговор с какой-то женщиной. Кажется, шла речь о деньгах, которые надо заплатить, чтобы от нее отвязаться. Закончив с этим, он сразу позвонил румыну. Перси, правда, говорит, что никакой он не румын, но об этом я тоже скажу чуть позже. Что говорилось по телефону, не знаю. Не хотелось, чтобы посыльные видели, как я подслушиваю. Потом он выскочил из кабинета в страшном волнении, иначе бы не оставил свои записи, не проверив, надежно ли заперт ящик.
Они меня с самого начала сильно удивили. Значительная часть была написана почерком мистера Барраклафа, но встречались листы, взятые из дневника мистера Латимера, а затем мне среди написанного мистером Барраклафом попался обрывок фразы, поначалу совершенно непонятный: «…пригласил для этого дела Барраклафа». Получалось, как будто мистер Барраклаф пишет сам о себе. Почитав дальше, я увидела, что он зачем-то составляет их от лица мистера Латимера, и запуталась еще сильнее.
Поэтому решила взять записи себе, чтобы прочесть внимательно, ничего не упуская. Мне ведь уже было известно о его намерении нас уволить без всяких причин, и я понимала, что, забирая их, даю ему для этого удобный повод. Но, с другой стороны, может, он передумает, догадавшись, что записи у нас, или выплатит приличную компенсацию вместе с хорошими рекомендациями. Во всяком случае, без этого он свои записи назад не получит.
Когда я, бегло просматривая листы, увидела, что он по закону обязан выплатить нам при увольнении месячное жалование, но собирается ограничиться двумя неделями, мое решение окрепло. Это же неслыханная жадность!
В общем, я принесла эти записи Перси. Он очень умный, так что сразу увидел, что первую часть почти всю написал мистер Барраклаф от лица мистера Латимера, как будто это он написал, включив туда кое-что подлинное из его дневника.
– Это стиль Барраклафа, – сказал он. – Никто из знавших Латимера не поверит, что он мог так написать.
– Ты совершенно прав, – подхватила я. – К тому же, чтобы столько написать, надо посидеть, потрудиться. Это не похоже на Латимера.
– Этими записями он себя полностью выдает, – добавил Перси.
Когда я внимательно прочла их до конца, все стало ясно. В одном месте Барраклаф прямо заявлял, что очень доволен тем, как хорошо ему удалось переработать дневник Латимера. Зачем ему это понадобилось, я тогда не могла даже представить.
Но это было потом. А сейчас Перси, просматривая рукопись, добрался до страниц, написанных рукой Спенсера. Последняя кончалась фразой «А потом я скажу…».
Вот так сюрприз! Та самая страница, которую я видела, оказывается, цела, а мистер Барраклаф убеждал инспектора, что мистер Спенсер выбросил эту страницу в окно.
Я, конечно, все это сообщила Перси. Он задумался, а потом сказал:
– Знаешь что, подруга (Перси любит меня называть «подругой», и мне это нравится), я думаю, нам надо позвонить инспектору Хупингтону.
Правильно – инспектор должен об этом знать.
Иногда очень хочется открыто, вслух восхититься своим мужем. Вот как сейчас. Ну какой же он молодец, как мудро рассудил.
Но у меня хватило выдержки произнести эти слова про себя. Я просто сняла трубку и набрала номер, как будто это был самый обычный телефонный звонок.
Услышав про записи мистера Спенсера, инспектор тут же собрался ехать к нам.
Теперь позвольте мне отвлечься и сказать несколько слов относительно того, что понаписал про мою маму мистер Барраклаф. Я этого ему никогда не прощу. Он представил ее сплетницей, которая выкладывает все первому встречному. Она совсем не такая, у нее воспитание не хуже, чем у любой благородной леди. А то, что у нее в разговоре с инспектором случайно вырвалось, что я замужем, так это не секрет. Мы просто решили пока об этом в «Агентстве» не объявлять.
Почему? Вы подумаете, что это из-за мистера Спенсера, и ошибетесь. Он действительно пару раз нелестно высказывался по поводу замужних женщин на работе, но не всерьез. Он ведь шутник, это всем известно. Мистер Спенсер мне нравился, но, признаться, я побаивалась его шуток. Иногда они были грубоваты. Но все равно он был джентльменом, а если кому-то его шутки казались несмешными, так вкусы у всех разные. Я думаю, даже такие хорошо воспитанные джентльмены, как мистер Спенсер, иногда нам кажутся вульгарными. Я не была знакома ни с одним лордом, но не удивилась бы, окажись он пошляком.
Нет, мы с Перси опасались не мистера Спенсера, а двух других.
Мистера Латимера, этого надменного хама. Никогда нельзя было сказать заранее, какой он выкинет фортель. Говорил мало, но почти всегда грубости. Перси считал, что с ним можно поладить, если найти правильный подход. Но я его едва терпела и никак не могла понять, что это такое – правильный подход. Да что там, мистер Латимер даже Перси разозлил, когда начал рвать рисунки, которые он сделал для рекламы консервной фабрики. Вы бы на них посмотрели – красота.
Но все же самым трудным для нас было общение с мистером Барраклафом. Перси считал его мерзким типом и говорил, что он обязательно нас уволит, если узнает, что мы женаты. И как всегда, оказался прав.
В своих записках мистер Барраклаф ни о ком не сказал ни единого доброго слова. А уж какие глупости он понаписал об инспекторе, с которым мы, между прочим, очень хорошо поладили. И ему, конечно, в голову не приходило подозревать нас в убийстве мистера Спенсера и мистера Латимера. Нет, инспектор Хупингтон совсем не такой, каким его изобразил мистер Барраклаф. Прежде всего, он добрый и понимающий. Кроме того, красивый и сильный. Очень похож на сыщиков, каких показывают в кино. К моим словам он внимательно прислушивался. Так что не верьте мистеру Барраклафу. Инспектор за мной все подробно записывал, видно, считал это важным. В конце концов так оно и получилось. Но об этом позже.
Кстати, маме он тоже очень понравился. Все, что написано у мистера Барраклафа, будто она говорила, что не считает инспектора джентльменом, это неправда. Мистер Хупингтон не похож на полицейского. Совсем не похож. С мамой он поговорил очень славно, а потом мы поехали к нам, где он побеседовал с Перси.
У мистера Барраклафа написано, будто инспектор рассердился на мою маму и поэтому начал искать против нас улики. Так это опять неправда. Мистер Хупингтон никогда бы не пошел на подобную низость. Можете мне поверить. Он с самого начала знал, что мы тут ни при чем.
Ему можно было открыть душу. Он располагал к этому. Даже мама, обычно молчаливая, с ним разговорилась, а это многое значит.
Так что сами видите – все, что написал мистер Барраклаф, ложь. Я уж не говорю, какой он представил меня. И работаю я плохо, и зубы у меня не такие… Разве джентльмен такое напишет?
Но у нас джентльменом был только мистер Спенсер. Этих двоих очень злило, когда он напоминал о своем образовании. Временами он тоже бывал несносным, но с ними не стоит даже сравнивать.
Что касается работы, то больше меня мало кто из машинисток где-нибудь трудился. В восемь сорок пять я уже в офисе, иногда в девять, но не позже. Когда такое случалось (очень редко), то выговор от мистера Барраклафа был обеспечен. Перерыв на ланч сорок пять минут, а окончание рабочего дня вообще нестабильное. Раньше половины седьмого я никогда домой не уходила. Чаще в семь и позже, причем за переработку не доплачивали ни пенса. То, что мистер Барраклаф сказал инспектору, будто я никогда сверхурочно не работала, так это опять бессовестное вранье.
Перси переживал, что я очень устаю, уговаривал так не напрягаться. Он был прав: я работала за троих. Но что делать? Конечно, я могла уйти, но мы решили повременить. К тому же, когда началась рекламная кампания «Галаца», мистер Барраклаф собирался взять еще одну машинистку. Правда, дальше слов дело не пошло.
Перси хотел поговорить с ним, чтобы он перестал меня эксплуатировать, но я уговорила его этого не делать.
Вот так обстояли дела до последнего времени.
Мистер Барраклаф разбил свои записки на главы, и я решила последовать его примеру. Во второй главе вы узнаете о двух важных событиях, имеющих отношение к «Галацу» и его изобретателю – румыну Тонеску.
