Питер Абрахамс - Горняк. Венок Майклу Удомо
— Не тронь, гад! — взревел полицейский и пнул его.
Нестерпимая боль отдалась во всей ноге.
— Ах ты, сука! — прошипел Кзума и заехал полицейскому в лицо.
Полицейский оторопело уставился на Кзуму. Кзуму обуяла ярость. Громадные кулаки сами собой сжались. Он снова двинул полицейского, на этот раз изо всей силы. Полицейский застонал и замертво рухнул на землю.
Кзума огляделся по сторонам. Фургон был довольно далеко, но к нему спешили двое полицейских.
А теперь, пожалуй, пора бежать, подумал он и рванул прочь.
— Держи его! — заорал один из полицейских.
Какой-то цветной сошел на мостовую и растопырил руки. Кзума припустил еще. Хотя сердце у него бешено колотилось, бежал он легко. Нет, он не допустит, чтобы этот желтый поганец передал его полиции.
Но тут еще один цветной сошел на мостовую. Кзума перепугался. Отбиться сразу от двоих, да еще на бегу — статочное ли это дело. Они его схватят. Он слышал, как по пятам за ним топочет полицейский. Ну и погань же эти цветные. Но он им так легко не дастся, он хоть одному из них да врежет! Недаром у него сердце не лежало к этим полукровкам.
Но что же это такое? Второй цветной сшиб первого с ног и побежал, сделав Кзумс знак следовать за ним.
Кзума улыбнулся и прибавил ходу.
— Спасибо тебе, коричневый человек, — сказал Кзума.
— Сюда, — сказал цветной и свернул в проулок, — сейчас мы отвяжемся от них.
Кзума нырнул за ним.
Они ворвались в один дом, выскочили в окно, перемахнули через забор. И еще в один дом, и снова перемахнули через забор. Цветные хозяева им не препятствовали. Миновали узкую улочку и юркнули в дом цветного.
Цветной запер дверь, тяжело дыша опустился в кресло. Знаком пригласил Кзуму сесть, но тут же вскочил и выглянул в окно.
В комнату вошла его жена. Кзума не поверил своим глазам: она была совсем черная. Муж рассказал ей, что случилось. В молчании выслушав его рассказ, она вышла из комнаты, а чуть погодя принесла чай.
Кзума поглядел на цветного. Низкорослый, щуплый, и хоть и не старый, а лицо все в морщинах, белки глаз красные, и то и дело кашляет сухим, жестким, надрывающим грудь кашлем.
— Ты почему ударил полицейского? — спросила женщина.
— Полицейский ударил его ни за что ни про что, — сказал цветной.
Женщина вопросительно поглядела на Кзуму.
— Это так, — сказал Кзума.
— Вот дурак, вечно в чужие дела суется. — Она метнула суровый взгляд на мужа. — А у самого в чем только душа держится… — Но тут лицо ее осветила улыбка, и она сразу помолодела: морщинки усталости разгладились, глаза повеселели. — Но он хороший дурак… Ты недавно в городе?
Кзума кивнул.
— Теперь понятно, почему ты полицейского ударил, — сказала женщина.
Цветной взял жену за руку, улыбнулся ей.
— Надо идти, — сказал Кзума.
— Рано идти, — сказал мужчина. — Тебя еще вовсю ищут. Надо переждать.
Глава третьяУлицу Кзума отыскал без труда. Отыскать дом оказалось не так просто. В сгущающихся сумерках все дома походили друг на друга. Одни и те же веранды. Одни и те же калитки. Одни и те же шаткие стены рифленого железа. Одного и того же грязного цвета.
И повсюду снуют люди. Входят в калитки, выходят из калиток. Качаются и падают. Дерутся и переругиваются.
«Едва у здешних заведется монета-другая в кармане, как они спешат их спустить, — сказал Джозеф. — По субботам у нас всегда так».
— Послушай, — окликнул Кзума прохожего.
— Пшел ты, — не останавливаясь отрезал прохожий.
Кзума попытался обратиться к другому, к третьему, но люди проходили мимо. Никто не хотел его слушать.
И тут он увидел ту толстуху, которой утром расшибли голову. Она повисла на шее у подвыпившего здоровяка. Он подошел к ней, тронул за плечо.
— Как пройти к Лииному дому?
Пьянчуга Лиз глянула на него мутными глазами и помотала головой.
— Пшел, пшел. Ты мне не нравишься. Вот мой милок.
— А ну пшел! — сказал здоровяк и замахнулся на К чуму.
Кзума увернулся от удара и пошел прочь. Похоже, что дом за одной из этих калиток, вот только за какой? Толстуха до того пьяна, что ничего не смыслит. Погруженный в свои мысли Кзума налетел на какого-то мужчину и, чтобы удержаться на ногах, вцепился в него.
— Помогите! Помогите! Грабят! — завопил Папаню— это был он — отчаянно вырываясь из рук Кзумы.
— Заткнись ты! — тряханул Папашу Кзума.
— А, это ты, — сказал Папаша, — а я было решил, что тебя засадили. Джозеф сказал: ты отказался убегать. Или ты все-таки убежал?
— Убежал. Где тут Лиин дом?
— Не знаю, — сказал Папаша и пошел прочь.
Кзума ухватил его за рубашку и снова потряс.
— А ну говори!
— Ишь какой! Оглоушил полицейского и уж думаешь всем героям герой? Я тебе сейчас покажу!..
Папаша отскочил, обошел Кзуму, размахивая кулаками. потом пригнулся и — хвать его кулаком в грудь. Кзума засмеялся, кинулся на Папашу. Тот попятился, поскользнулся, растянулся на мостовой. Ударился головой, застонал и затих.
Кзума опустился на колени, поднял Папашину голову.
— Папаша, ты как?
Папаша обхватил Кзуму за голову и попытался повалить его.
— Ах ты, старый лис, — засмеялся Кзума.
Он встал и поднял Папашу на руки, как ребенка. Папаша барахтался, вырывался — но куда там.
— Где живет Лия?
— Давай так договоримся. Ты мне поставишь пива, если я тебя отведу к Лии, — юлил Папаша. — Она не дает мне больше пить, вот дуреха. Ну как, согласен? А не согласен, так я затею драку, подниму шум, скажу, ты меня хотел ограбить, словом, неприятностей не оберешься…
— Идет, — сказал Кзума.
— Заметано?
— Заметано.
— И пусть тебя муравьи сожрут, если ты обманешь меня?
— Да.
— И пусть тебя неделю белая горячка трясет…
— Пошли. Веди меня.
— Ты мне нравишься, Кзума.
Кзума засмеялся.
— Не бойся, Папаша, свою выпивку ты получишь.
— А ты мне нравишься, — кинул через плечо Папаша, показывая путь.
Вокруг дома толпился народ. Одни рвались пройти в дом выпить, другие рвались из дому. Дом насквозь пропах самодельным пивом.
Опора сидела у огромного чана во дворе, разливала пиво по кружкам и собирала деньги.
В кухне хлопотал Джозеф — он тоже торговал пивом.
— Кзума, Кзума! — не своим голосом завопил Джозеф, бросил торговать, схватил Кзуму за руку и долго тряс ее.
— А я думал, тебя загребли. Оглянулся, увидел, что ты врезал полицейскому, и решил, тебе каюк. Расскажи, что случилось, парень!
Кзума начал было рассказывать, но шум не давал говорить. И он замолчал. Джозеф кивнул, что было мочи хлопнул Кзуму по спине, протянул ему кружку пива. Кзума отвел его руку, но тут же ощутил чувствительный толчок локтем. Папаша! Кзума улыбнулся и потрепал его по руке, приложился к кружке и передал ее Папаше. Папаша утер рот рукой, поднес кружку к губам.
В эту самую минуту в кухню вошла Лия, и с ходу выхватила у Папаши кружку.
Папаша взвыл, обернулся, увидел Лию и пришел в неописуемую ярость: прыгал, бранился, плакал.
Лия обняла Кзуму, сгребла его в охапку. Пьяницы загоготали, подняли Папашу на смех. Кзума отнял у Лии кружку.
— Я обещал поставить Папаше кружку пива: мне ничего другого не оставалось, иначе он не соглашался показать, где твой дом.
Лия криво улыбнулась, вскинула бровь, передала кружку Папаше.
Папаша, цапнув кружку, пулей вылетел из кухни.
Кзума и Лия покатились со смеху.
— Значит, ты убежал, — сказала Лия.
Он кивнул.
— Вот и хорошо. Ты его как следует оглоушил?
Кзума поднял свой огромный кулак.
— Он сразу с катушек долой.
— Молодец, но только в следующий раз, когда Джозеф велит тебе бежать, ты ему не перечь. Он в городе все ходы-выходы знает.
Она погладила Кзуму по руке и улыбнулась:
— Да, ты мужик что надо… Пойдем посмотрим, где тут можно поговорить.
Они переходили из комнаты в комнату, но всюду было битком набито, всюду толпились любители выпить.
— Дело прежде всего, — сказала Лия.
Она тряханула кожаной кисой, привязанной к поясу. Похоже, киса была полнехонька.
— Это и есть власть, — сказала Лия.
Кзума поглядел на нее. Глаза Лии сияли, лицо раскраснелось, улыбка, чуть тронув край губ, погасла. Высокая грудь ровно вздымалась и опускалась. Перехватив его взгляд, Лия захохотала. Вид у нее сегодня был особенно властный.
— Тебя опять заели вопросы? — Глаза ее хитро поблескивали.
Они вышли на веранду, но и тут толпился народ.
— Дело прежде всего, — повторила она и вывела Кзуму на улицу.
Они дошли до угла.
— Ты поел?
— Нет.
— Ладно. Когда переговорим, пойдешь поешь с учительницей, она вернулась. Идет?
— Идет, — сказал он.
— Завтра можешь отдохнуть. А если тебе так уж приспичило, послезавтра отправляйся на рудник… Скажи, у тебя на Севере есть баба?
