Джойс Кэри - Радость и страх
А в результате - заявление Общества охраны старины с решительным протестом против каких-либо перестроек и пристроек в знаменитой старинной гостинице, да еще ряд рассерженных писем в редакцию от судей, членов городского управления, одной матери, двух викариев и трех пасторов, утверждающих, что "Масоны" - позор для всей округи и пагубный соблазн для нашей молодежи. На заседании городского совета даже вносится предложение лишить Бонсера права торговать спиртным, и кто-то кричит с места: "Нечего называть его полковником, он такой же полковник, как я!"
Дело, однако, тем и ограничилось, так как выяснилось, что "Масоны" не входят в черту города.
Но Бонсер оскорблен до глубины души. Оказывается, в Эрсли у него есть враги? Это выше его понимания. И поскольку он вел себя здесь еще более шумно и расточительно, чем в Пайнмуте, и одевался еще более кричаще; поскольку изо дня в день с бешеной скоростью носился в машине по улицам и напивался во всех ресторанах; поскольку, короче говоря, он прекрасно проводил в Эрсли время - только Эрсли виноват в том, что не оценил его.
Он грозит закрыть "Масоны" и бросить неблагодарный город на произвол судьбы. Однако, вспомнив, что "Масоны" уже приносят неплохой доход, всего лишь отбывает в Пайнмут, где можно утешиться с мисс Спринг и есть благовидный предлог, чтобы навещать Табиту не чаще раза в месяц.
А вся беда в том, что он допустил серьезный просчет: приравнял Эрсли, солидный город, где полно благонамеренных граждан, промышленников, кустарей, к Пайнмуту, приморскому курорту для состоятельных пенсионеров и обслуживающих их поставщиков. В Эрсли имеется общественное мнение и какие-то моральные критерии, а в Пайнмуте - только досуг и хороший вкус.
97
Нэнси не бунтует против запрета бывать у бабушки в "Масонах". Она уловила, что старую женщину считают нелепой, а нелепые люди ей не по душе. Постепенно превращаясь из розового шарика в плотную коренастую девчушку, она внимательно приглядывается к бабушке. Когда Табита встречает ее в парке с конфетами, поцелуями и разговорами об Иисусе, она съедает конфеты, равнодушно подставляет щеку для поцелуя, хихикает в ответ на благочестивые поучения и убегает, не переставая громко хихикать.
А поступив шести лет в школу, очень скоро начинает стыдиться бабки и так ловко увертывается от свиданий, что Табита, махнув рукой, и сама их больше не ищет.
В школе Нэн очень нравится, главным образом потому, что она, оказывается, способная и ее хвалят. Она учится с упоением, становится первой ученицей. И когда нехорошие девочки, которые не хотят стараться, а играют на улице, дразнят ее за ее же добродетель, отзывается о них свысока, бессознательно копируя голос и интонацию матери: "Эта глупышка Нелли опять дергала меня за волосы, а мне все равно. Просто она дурочка".
Джон и Кит с удовольствием отмечают, что девочка, очевидно, унаследовала сильный и решительный характер.
В 1930 году, в девять лет, Нэнси уже переведена в первый класс средней школы и верная кандидатка на приз по английскому языку. На беду, новой учительнице мисс Фишер, которая, возможно, не любит в детях самомнения, случилось нелестно отозваться о ее грамматических ошибках.
Самолюбие Нэн уязвлено, и после урока, рассказывая об этом происшествии одной подружке и сопернице, девочке в очках, самой серьезной в школе, она вдруг начинает передразнивать учительницу. Серьезная девочка поражена, даже испугана: лицо у Нэнси все перекосилось, а говорит она громко и неестественно - прямо карикатура на идеально правильную речь мисс Фишер. Она в тревоге оглядывается - разве можно вести себя так неприлично, а вдруг заметят? Заметили. Сбежались целой толпой. Серьезная девочка вовремя стушевалась, а в Нэнси точно бес вселился, шарж на мисс Фишер становится все грубее. Толпа, сбежавшаяся, чтоб поиздеваться над этой зазнайкой Нэнси Бонсер, глядит насмешливо, но и удивленно. Какой-то миг Нэнси, оказавшись у всех на виду, колеблется на грани всенародного позора. Но устоять перед силой и злобной меткостью ее искусства невозможно. Девочки, совсем было собравшиеся осудить ее за безнравственное поведение, начинают смеяться, потом хохочут уже неудержимо, и Нэнси, сама того не ожидая, одерживает блестящую победу.
После этого девочки наперебой просят ее "представить мисс Фишер". Двенадцатилетние и те не прочь полюбоваться - правда, издалека, чтобы не уронить, свое достоинство.
А когда этот номер приелся, оказалось, что Нэн может изобразить любого из учителей. Даже преподавателя музыки, которого старшие девочки обожают, а младшие не слушаются.
Такое бунтарское искусство ценится в любой школе. Спрос на Нэнси растет. А она, когда не лицедействует, обдумывает и готовит новые номера, уроки же постепенно запускает. Сперва она только перестает продвигаться вперед, так что Джон и Кит лишь через год замечают, что она отстала. А так как причина этого им неизвестна, они внушают друг другу, что девочка переживает какую-то естественную реакцию, что ей пора было немного замедлиться в своем развитии.
Когда в записках учителей начинает мелькать фраза "Нэнси не интересуется учением", когда ее наказывают, когда в одиннадцать лет ее не переводят в следующий класс и в прежнем классе она съехала на одно из последних мест, позади десятилетних, - вот тогда они бьют тревогу. В ход идут угрозы, уговоры, подкуп. Нэнси отделывается обещаниями, которых и не собирается выполнять, или полным равнодушием. Ни отца, ни мать она не приучена любить, и успела убедиться, что перед ее пассивным сопротивлением и упорным враньем они бессильны.
Во всем ее облике проступает ленивая, тупая хитрость. Младенческое очарование ее давно исчезло, теперь это некрасивая девочка с круглой нахальной рожицей, коротким носом и большим, всегда полуоткрытым ртом огрубленное издание бабки при совсем непохожем выражении лица.
И на каждый упрек у нее готов ответ: - Да я стараюсь, мам, просто эти учительницы ко мне придираются.
Кит в отчаянии стонет: - Безобразие, пальцем не пошевелит, если не стоять все время у нее над душой, а мне некогда, - Джон между семинаром и комиссией кричит на бегу: - Ничем она не интересуется, просто уму непостижимо, голова у нее совершенно пустая.
И такое же мнение складывается у всех взрослых, если они видят, как Нэнси нога за ногу плетется из школы, заложив за щеку конфету, обхватив рукой шею подружки. Девочки хихикают, выписывают по тротуару кренделя, натыкаются на какого-то старика и, поглядев на него с веселым презрением, идут дальше и еще десять минут давятся от смеха, уже забыв, чему смеются. Впрочем, между собой они ладят как нельзя лучше. И, обмениваясь им одним понятными шутками, взглядами, тычками и тайными признаниями, чувствуют себя вольготно, как мыши в подполе. Своей жизнью они вполне довольны.
Когда Кит и Джон поражаются, как ужасно изменился у Нэнси характер, они не замечают логики этих изменений. Нэнси, некогда учившаяся охотно, чтобы быть первой в классе, теперь нашла себе роль поинтереснее - пользоваться всеобщей известностью, притом так, чтобы девочки любили ее и ласкали, а учителя терпеть не могли. Ничто так не развращает, как популярность, и после двух лет, озаренных лучами славы, Нэнси - пренеприятная особа. Она дергает за волосы благонравных малявок, а когда те плачут, грубо ругает их. От нее же обидные слова отскакивают как от стены горох. "Ну тебя, Нэн Бонсер, - визжит несчастная малявка, доведенная до слез щипками и издевками. - Противная, у тебя дедушка кабак держит".
На что Нэнси, подбоченясь, согнув одну ногу в колене и глядя через плечо - поза, выражающая крайнюю степень хулиганского презрения, отвечает: "Подумаешь!"
98
Нэнси за последний год много слышала про своего дедушку - в Эрсли о нем опять заговорили. Из заметки в "Светской хронике", новом разделе местной газеты, стало известно: полковник Бонсер, владелец старинной гостиницы "Герб Масонов", что на Лондонской дороге, намерен по возможности восстановить ее первоначальный вид, такой, какой она имела еще в пятнадцатом веке, когда в этой харчевне под покровительством св.Христофора останавливались паломники, направлявшиеся в Святую землю. "Это начинание полковника Бонсера можно только приветствовать, оно воскресит для нас памятник архитектуры, прославленный в истории Эрсли".
На самом деле решение Бонсера реставрировать "Масоны" вызвано не столько патриотическими чувствами, сколько соображениями спроса. С увеличением на всех дорогах потока машин, все более дешевых, быстрых, легких в управлении, гостиницы так размножились, что "Масонам" стало трудно выдерживать конкуренцию. Бонсер пригласил архитектора, который уже реконструировал несколько деревенских харчевен "в староанглийском стиле", и работа закипела. Через месяц старое здание сровняли с землей, а через полгода на его месте вырос псевдотюдоровский дом с острой крышей и псевдодубовыми потолочными балками, псевдомутным стеклом в решетчатых окнах, стенами, обшитыми папье-маше под дуб, и полами, вымощенными плитами из линолеума. Каретный двор накрыт крышей - там будет площадка для танцев; риги превращены в гаражи; на месте фруктового сада вырыт бассейн для плавания; и огромная арка с электрической рекламой, обращенной к двум пересекающимся шоссе, поражает воображение путника среди тихих лесов и полей.