Барбара Фришмут - Мистификации Софи Зильбер
Софи это предложение повергло в некоторую растерянность, и пока гости допивали свои бокалы и двигали стульями, она соображала, идти ей с ними или нет.
— Но вы же не лишите нас своего общества, почтеннейшая, — сказал Альпинокс, успевший меж тем подняться и подойти к ее столу, чтобы шепнуть что-то фон Вассерталю.
— Вы полагаете, что и мне стоит… — Софи все еще была в нерешительности.
— Ну разумеется. Не теряйте времени зря. Кто знает, надолго ли нам удастся удержать такую хорошую погоду. — И он громко расхохотался, — можно было подумать, что внезапно наступившая жара — это целиком его заслуга.
— Ладно, — ответила Софи, — тогда я схожу за своими купальными принадлежностями. — Поднимаясь, она еще успела заметить, как Альпинокс и фон Вассерталь перемигнулись.
Софи надела купальник, который тем временем совершенно высох, а поверх него легкое льняное платье. Когда она снова спустилась вниз, ресторан был уже пуст, в она тоже вышла наружу и направилась к берегу.
Стояла теплая, звездная летняя ночь, и, взглянув на небо, Софи увидела, как сквозь Вселенную пронеслась падающая звезда. Она невольно подумала о Клеменсе, — он теперь, наверное, в Греции, на острове, и, может быть, тоже видел эту звезду. Надо загадать желание, тихо сказала она себе и загадала: «Чтобы мы с тобой жили в ладу». Она следила глазами за звездой, пока та не погасла.
Она стояла на белой, посыпанной гравием дорожке перед садиком ресторана и как раз намеревалась спуститься вниз на лужайку, выводившую прямо на пляж. Собственно, настоящего пляжа, насколько она помнила, здесь не было, только узкая полоска гальки, — единственное место на озере, где тянулись заросли камыша. Но вместо того, чтобы сделать хоть шаг вперед, она словно приросла к месту и напряженно вглядывалась в темноту перед собой, в которой угадывались очертания большою ясеня, — только дальше, над гладью озера, сверкавшей отблеском звезд, мрак рассеивался.
Она стояла неподвижно, сама не зная почему. Ей слышались голоса остальных и хотелось подойти к ним, но не удавалось сделать ни шага, ни единого шага по этой лужайке, словно путь ей преградила стеклянная стена. Она даже не могла выбросить вперед руки. А в то же время никакого осязаемого препятствия перед нею не было. Просто она оказалась не в силах перешагнуть через невидимый барьер. Люди, вышедшие на обычную вечернюю прогулку, спокойно шли мимо нее. Но они, должно быть, даже не воспринимали доносившиеся до нее голоса, потому что она отчетливо слышала, как одна женщина сказала: «Какая тишина на озере, ни звука не слыхать!»
Когда прохожие скрылись в темноте, она вдруг увидела, что кто-то приближается к ней. Это была Амариллис Лугоцвет.
— Пойдем, — сказала Амариллис и протянула ей руку, будто для того, чтобы перевести ее в иную сферу бытия. И Софи без усилий зашагала с ней по лужайке.
— Но что, что все это значит? — спросила безмерно удивленная Софи.
— Ничего особенного, — небрежно заметила Амариллис Лугоцвет. — Сегодня мы хотим обойтись без посторонних.
Софи не очень понимала, о чем речь.
— Но как же… — начала она.
— Послушай, — довольно строгим тоном сказала Амариллис Лугоцвет. — Этой ночью ты будешь вместе с нами. Тебе невдомек, что твоя жизнь многому нас научила. Попробуй теперь кое-чему научиться и ты. Навостри глаза и уши и не задавай вопросов. Все, что ты увидишь и услышишь сегодня ночью, тебе придется забыть. Но твое истинное «я» извлечет из этого пользу. Мы долго обсуждали, стоит ли оказывать тебе такую милость. И, к моей великой радости, все изъявили согласие. Это последнее, что я могу для тебя сделать в моем нынешнем образе.
Тем временем они подошли к пляжу, и Софи увидела, что некоторые дамы и мужчины уже вошли в воду, а другие еще стоят на берегу, подставив нагие тела лунному свету.
— Раздевайся, — сказала Амариллис Лугоцвет. — Для большинства из нас это прощанье с вашим нынешним образом, а потому мы хотим сбросить с себя всю одежду.
Софи повиновалась и, раздевшись донага, увидела, как одеяние Амариллис Лугоцвет без малейшего ее участия растворилось в воздухе, открыв взгляду такую совершенную фигуру, что Софи в изумлении вытаращила глаза и едва устояла против искушения потрогать это тело, дабы убедиться, что оно земное.
— Помни о том, что ты пребываешь под моей личной защитой, — сказала Амариллис Лугоцвет и снова взяла Софи за руку. — Что бы ты ни увидела и ни услышала, тебе ничто повредить не может. Так что не бойся.
С этими словами она подвела Софи к воде.
— Держись рядом со мной, — посоветовала она, — я и сама за этим прослежу.
А когда они уже по щиколотку стояли в воде, Амариллис Лугоцвет зачерпнула ее ладонью и окропила Софи голову и тело.
Вода показалась ей теплой, и Софи возликовала от соприкосновения со стихией, которая была ей мила и без которой она не могла обойтись. Потом они стали шаг за шагом глубже входить в воду, в обществе и в окружении других дам, коих становилось все больше — их белые тела и сами светились, подобно луне. Что касается мужчин, то они успели уже заплыть далеко вперед.
Над поверхностью озера рассыпался негромкий многоголосый смех, на всех напало безудержное озорство: то один окунал другого с годовой, то кто-то обламывал камыш и щекотал им соседа за ухом. Амариллис Лугоцвет казалась такой молодой и веселой, какой Софи ее еще никогда не видела, и она тоже смеялась и шутила вместе со всеми.
Потом озеро, в этом месте сравнительно мелкое даже на порядочном расстоянии от берега, стало сразу таким глубоким, что Софи вдруг перестала чувствовать под ногами дно и пустилась вплавь. Объявшая ее вода была ласковая и теплая, не намного ниже температуры ее тела, и она плыла настолько легко, с таким ощущением счастья, что ей хотелось бы продлить это состояние до бесконечности. Когда она поднимала глаза, то видела, как мигают огни альпинистских хижин на вершинах гор, а на воде серебристо сверкала лунная дорожка. Несмотря на все свое любопытство и ожидание чего-то необычайного, она чувствовала себя покойно и надежно.
Шутки, перелетавшие из конца в конец, от одного к другому, не миновали теперь и Софи, и она показала себя достойной внучкой своей бабки Сидонии, каждый раз бросая в ответ острое словцо, за что нередко бывала вознаграждена дружным смехом окружающих. Софи сама удивлялась живости своего ума, безошибочной меткости своих ответов. А когда под конец ее стали поддразнивать, что она даже голая производит впечатление одетой, поскольку загар отчетливо отметил на ней контуры купальника, она сквиталась с насмешниками, заявив, что, будучи актрисой, не привыкла обходиться без модных аксессуаров.
Плыли они с такой быстротой, что Софи просто не верилось, как могли они за столь короткое время переплыть все озеро. «Надо мне будет завтра попробовать еще раз, — подумала она. — Либо озеро стало меньше, либо я открыла новый способ плаванья».
Они приближались уже к лугу на другом берегу, тамошний ресторанчик был погружен в глубокую тьму. Но плывший впереди фон Вассерталь вдруг поднял руку, призывая всех остановиться.
— Вот самое подходящее место, — сказал он.
Услышав эти слова, Амариллис Лугоцвет схватила Софи за руку, как раз вовремя, чтобы предостеречь ее от большой волны, которая накатила внезапно и, образовав вокруг них замкнутый вал, в таком положении застыла. Внутри вала вода еще колыхалась, но под ней, совсем близко к поверхности, просматривались рифы, покрытые мохнатыми водорослями, колыхавшимися вместе с водой. Это были те самые камни, что, в отличие от выступавших над водой, при устойчивой жаре и постепенном обмелении озёра представляли большую опасность для лодок.
Общество разделилось теперь на группы — каждая устроилась на каком-нибудь из камней, однако эти камни были расположены так близко один от другого, что можно было слышать соседей, не повышая голоса. Софи расслышала, как Альпинокс сказал: «Вода, земля, воздух и огонь», — и вдруг, откуда ни возьмись, по воде, между камнями, заплавали светильники — маленькие плошки, в которых горели благовонные масла.
Софи опять пребывала в том странном состоянии, какое было ей уже знакомо по прошлый вечерам, однако на этот раз ей казалось, будто она с самого начала понимает все гораздо яснее.
Амариллис Лугоцвет возвысила голос:
— Все мы пришли к единому мнению, что пора вам на что-то решиться. Каждый в своем решении свободен, и это его решение должно уважаться всеми. Наш совокупный жизненный опыт подсказывает нам, что необходима серьезная перемена, дабы установить новые взаимоотношения между существами и вещами. Курс развития, который взяли чужане и который они навязали всем существам и вещам, это курс разрушительный. А посему власть не может оставаться всецело в их руках. Она должна быть поделена. Слишком долго наслаждались мы удобствами безвластия, — значит, мы совиновны.
