Хуан Гойтисоло - Цирк
– Конечно, помню, – отозвалась Лус-Дивина. – Папа надел мавританский тюрбан, вышел на балкон и произнес речь.
– Я этого не видела, – сказала Лусила. – Это правда, что он бросал в окно деньги?
– Да нет! Какие враки, – краснея, возразила Лус-Дивина. Она снова прижала к стакану пальцы и стала нервно рисовать на запотевшем стекле какое-то озеро. – Ребята просили его выступить, вот он к ним и вышел.
– Лусила путает, – вмешалась Роса. – Ей, верно, рассказывали, что он одно время дарил деньги всем приходившим к нему детям, даже тем, что из бараков.
– И вовсе не дарил, – запротестовала Лус-Дивина. – Взамен ребята приносили ему раковины, цветы, рисунки…
– Рисунки? – воскликнула Мария-Глория. – Самая обыкновенная мазня. Мальчик из лавки на углу принес ему лист бумаги в чернильных кляксах и получил за это шесть реалов.
– Ведь папа – художник, он говорит, что детские рисунки… – начала было Лус-Дивина, но сразу же умолкла.
Когда подруги обсуждали поступки отца, оставалось одно – молчать. Объяснения, которые ей давала мать, на таких девочек, как Роса, не производили никакого впечатления.
Одно было совершенно очевидно: папу, который для нее и для матери был лучшим существом в мире, люди, не скрывая этого, считали просто забавным сумасбродом.
Лус-Дивина часто опрашивала себя, чем это можно объяснить, и в конце концов пришла к выводу, что тут какая-то тайна, которую ей не разгадать.
– Завтра, – сказала она, чтобы переменить тему разговора, – я устраиваю ужин. Не забудьте. Приходите все.
Среди подруг воцарилось молчание. Лус-Дивине почему-то показалась, что они переглянулись.
– Кого ты думаешь пригласить? – спросила наконец Мария-Глория.
– Еще не знаю, – ответила Лус-Дивина. – Пакиту и ее брата… Вас… Викки… Педро… Альваро…
– Завтра я иду на футбол, – сказала Роса. – Эрнесто, мой двоюродный брат, стоит в воротах, я буду болеть за него.
– Я тоже думаю сходить поглядеть, – отозвалась Лус-Дивина. – Само собой разумеется, ужин начнется не раньше семи.
– Словом, я тебя не обнадеживаю, – заявила Роса. – Если смогу, загляну к вам.
– Ой, посмотри-ка, кто идет! – воскликнула вдруг Монтсе.
Увидев в зеркале отражение Викки, Лус-Дивина была потрясена. Ее подруга казалась красивее, чем когда-либо, в своем голубом свитере из ангорской шерсти, коротких брючках, с прической «лошадиный хвост». Викки держала в руке незажженную сигарету и, проходя мимо группы моряков, небрежно кивнула им.
– Что будете пить? – спросила ее женщина за стойкой.
Викки несколько секунд колебалась.
– Дайте мне кока-колы, похолоднее.
Чувствуя, что вызывает восхищение, она постояла еще немного перед зеркалом, внимательно разглядывая свое отражение.
– Я растрепана, как ведьма, – изрекла она наконец, приглаживая непокорные пряди волос.
– Брось, брось, не скромничай, – перебила ее Монтсе. – Ты прекрасно знаешь, что выглядишь потрясающе.
– На таком ветру невозможно сохранить прическу, – пробормотала Викки, пропуская мимо ушей ее замечание.
– Можно ли узнать, откуда ты явилась? – спросила ее Мария-Глория, когда она села.
– Ходила в «Олива» на танцы.
– Полагаю, не одна, – игриво сказала Монтсе.
– Разумеется. Меня водил Альваро.
– Вот обманщица! – воскликнула Лусила. – Вчера вечером я видела тебя под ручку с Педро.
– Что за вздор! – отпарировала Викки. – Если я хожу с Педро, разве я не могу ходить с его братом?
– Я видела вас обоих поздно вечером на Пасео, в том месте, где не освещено…
– Хотелось бы мне знать, что ты там делала в этот час, сыщик из сыщиков…
– Была с папой и мамой, к твоему сведению. Мы возвращались от дяди с тетей, и вдруг мама сказала: «Посмотри-ка, кто это там? Не Виктория ли с сыном доктора Гонсалеса?» Я оглянулась и увидела: вы стояли в обнимку.
– Ах, так? – небрежно протянула Викки. – Что же еще ты видела?
– Больше ничего… Если этого, по-твоему, мало…
– Ерунда!.. Я уж думала, ты собираешься рассказать приключенческий фильм. С твоим-то воображением…
– Ты же не станешь утверждать, что я говорю неправду…
– Нет, конечно, нет… Но если бы ты меньше косила, ты заметила бы, что твои сплетни мне надоели.
Лус-Дивина и ее подруги расхохотались. У бедной Лусилы глаз стал косить еще сильнее. Она сказала только:
– Большое спасибо.
– Если я тебя обидела, извини, – прервала Викки последовавшее за этим неловкое молчание, – но впредь постарайся не совать нос в чужие дела.
Помолчали еще. Через некоторое время Мария-Глория спросила:
– Ты свободна завтра вечером? Лус-Дивина устраивает ужин.
– Завтра? – переспросила Викки (сердце Лус-Дивины билось, словно зажатая в кулаке птица). – Нет, занята. Иду на surprise-party.
– Что ты говоришь? – промычала Монтсе, у которой рот был набит шоколадом. – Кто тебя пригласил?
Викки прислонилась головой к деревянной лакированной колонне. Подчеркнутая освещением чудесная красота ее лица ослепляла, от нее было больно глазам.
– Сеньоры Лопес, – ответила она. – Соня, их дочь, звонила мне сегодня утром. По-моему, там будут еще дочери бразильского консула и несколько мальчиков-иностранцев.
– Хотела бы я взглянуть, как у них в доме, – сказала Мария-Глория. – Мама как-то рассказывала, что они держат мажордома и полдюжины лакеев.
– Да нет же, ты путаешь, – вмешалась ее сестра. – Мама сказала, что с такими деньгами они могли бы держать не только мажордома, но и дюжину слуг.
– На днях я проходила мимо их сада. Перед оградой стояла толпа народу, уж не знаю – то ли глазели на лакеев, то ли еще на что-то.
– Наверняка разглядывали новый павильон, – сказала Викки. – Сеньор Лопес распорядился построить гимнастический зал и зал для игр.
– Как тебе повезло! – с завистью воскликнула Монтсе. – Учительница как-то познакомила меня с Соней, но она, наверное, забыла о моем существовании.
– Когда они устраивали прием для старшей дочери, – сказала Роса, – праздник длился до утра.
– У Сониной мамы во всем чувствуется размах, – пояснила Викки. – Не то что у матери твоей подруги, – прибавила она, обращаясь к Монтсе. – В последний раз у них на вечере уже через два часа во всем доме не осталось ни капли пунша.
– Сеньора Ровира вечно скаредничает, – подтвердила Мария-Глория. – Когда праздновали именины Тете, не хватило бутербродов, и пришлось спешно посылать прислугу в лавку.
В этот момент в дверях кафетерия появился Панчо в ковбойском костюме – широкополой шляпе, клетчатой рубашке, короткой кожаной куртке и техасских штанах. С его пояса свисала кожаная кобура с двумя игрушечными револьверами. Войдя в зал, он выхватил их с замечательной быстротой и направил на группу, в которой находилась его сестра.
Онемев от восхищения, Лус-Дивина смотрела, как он, лавируя меж пустых табуретов у стойки и столиков, выкрашенных в желтый цвет, вразвалку подходит все ближе – с напряженным лицом, держа указательные пальцы на спусковых крючках, хорошенький и хрупкий, как фарфоровая статуэтка. Американские моряки перестали петь и свирепо замахали воображаемыми пистолетами. Но Панчо, вскинув голову, прошел мимо них, не проявляя враждебных намерений. Подойдя к столу, где сидели девочки, он немного отступил и, победно выставив вперед свое оружие, с силой нажал на спусковые крючки.
– Как дела, Панчо?
– Ты откуда?
– Отчего это ты не в духе?
– Кто тебе подарил костюмчик?
Не отвечая на град вопросов, Панчо целился в девочек, позволяя любоваться собой.
– Это мамин подарок, – объяснила Викки, польщенная успехом брата. – Вчера ему исполнилось девять лет.
– Мы ш Карлитошом перебили челое племя, – заявил мальчик, – Больше дешяти тышяч индейчев. Они наш ошадили в шторожке, и мы ни одного не оштавили в живых, ни одного, ни одного…
– Поди-ка сюда, – сказала Роса, обнимая его, – Твой костюмчик – просто прелесть!
– У братишки Джорджа был похожий, – вставила Викки.
– Да, помню, – подтвердила Монтсе. – Из грубой ткани, с кожаной курточкой…
– Кстати, – ехидно спросила Мария-Глория, – что слышно о твоем друге?
Викки посадила брата на колени и с беззаботным видом отпила глоток кока-колы.
– Он в Мидлбери-колледже, в Ридинге… Как раз вчера я получила от него два письма.
– На днях в школе говорили, что вы поссорились.
– Какие глупости! Мы с Джорджем, как и прежде, хорошие товарищи. Следующим летом он приедет сюда на два месяца, а я навещу его, когда поеду осенью в Англию.
– Тете говорила, что вы больше не переписываетесь, и еще кто-то сказал тогда, что Джорджа видели с одной итальянкой…
– Несомненно, Лусила, которая ездила в Англию шпионить за ним, – ядовито подсказала Викки.
– Не будешь ли ты так любезна оставить меня в покое? – сказала Лусила. – На этот раз ты меня задираешь.
– Ладно, ладно, – успокоила ее Викки, – не сердись…
