Биргитта Тротсиг - По ту сторону моря
Снег все идет. Мягкий, неслышный снег падает на темные воспоминания, на город. Мягкий снег покрывает все, памяти больше нет. Снег, какая радость! Хлопья снега вьются над замерзшим каналом, тают на губах. Снег несет с собой упоение, глубокое и сильное. То, что зарыто в снегу, сокрыто под ним. Беззвучно и мягко падает снег. Город погружается в белое забытье, в новый белый век. А между засыпанными снегом деревьями:
"Город лежит опустошенный, разграбленный, даже имя у него отнято. Снег покрывает лица в городе мертвых. Кровавый зверь вышел на охоту. Темный, каменный собор, на него падает снег.
Замерзшие тела - могильные камни, камни собора.
Все мы, жившие вместе, умерли.
Безмолвные хлопья снега. Я вижу, не видя.
Я - уже не я, меня нет больше, а та, что видит, - уже другая, другая, которая довела до смерти, у нее руки в крови, еще одна она, что несет свечу, когда та, виновная в кровопролитии, бродит во сне.
Камни стоят безмолвно. Все, что случилось, должно было случиться. Теперь мы на другой стороне, видим то, что видим в этом странном потустороннем свете".
А снег все падает и падает, мокрый и тяжелый, снег на каналах шевелится, на нем образуются засасывающие темные пятна. Снег падает на обнищавшие дома, на остановившиеся фабрики, порты и судоверфи. Тихий и мокрый, сыплет снег в конце зимы на огромный парализованный город - идет долго, падает и тает, течет и замерзает, новый снег падает на все, что можно скрыть снегом. Вот уже дует по улицам мокрый ветер, стряхивая с деревьев тяжелый снег. Поздно ночью зимой 1918 года, зимой революции и голода (той долгой зимой с мокрыми ветрами, с тающим снегом, а рядом качается и ревет ночь Финского залива, ломаются льды), бредет домой ночная бродяжка, существо женского пола, уже не актриса императорского театра, а растоптанное ничтожество, спотыкаясь от тяжелых порывов снегового ветра, - и нет больше экипажей, чтобы отвезти ее. На одной стороне заснеженной площади, с колоннами, некогда столь гордый, стоит театр, закрытый и темный, тронутый пожаром, а на другой стороне площади - королева в лохмотьях, побирушка, тень старой поруганной женщины.
Город под снегом, она все спотыкается и спотыкается. Снежный вихрь становится все тяжелее, он наполнен снегом, ночным морем. Неосвещенные улицы, только снег светится в ночи. Она уже недалеко от дома, вот она на каменном мосту через канал. На углу каменного моста, под аркой над каналом в сугробе маячит нечто неясное. Она не хочет этого видеть, однако видит.
И пришла она домой, в свое жилище. Теперь она живет одна - кто-то умер, а другие ее оставили. А скоро и квартиру отберут. Вот она открывает дверь, в пустых ледяных комнатах стоит гробовая тишина, как будто в них давно никто не дышит. Она вдруг слышит, как в глубине квартиры что-то движется. Что-то, что не есть она сама. Она стоит неподвижно и ждет. Да, там, в глубине коридора, что-то шевелится. В зеркале, освещенном снежным светом с улицы, падающим сквозь высокие окна, мелькает что-то бесформенное, темное, какая-то масса, ползущий обугленный ком.
Колышутся заснеженные деревья. Шторм крепчает, идет лед. Лед идет, и между отдельно дрейфующими льдинами одна чернота, чернота и глубина. Водоворот.
(И как поступит эта эпоха с людьми, как с ними обойдется история? А люди исчезли в пучине, никто их больше не видел, огромный водоворот все ширится и растет с пугающей и необратимой силой, наступил рассвет, но ничего больше не видно: только огромный черный водоворот и совершенно пустой чистый горизонт.)
