Дэвид Кеслер - Мистические сюрпризы жизни и смерти (рассказы)
"Позволю себе заметить, дорогой президент, тюрьмы переполнены. Мы нарушаем все нормы гигиены." - грустно сказал Министр внутренних дел.
Надо сказать, что в стране до этого была низкая преступность и не было необходимости в большом количестве тюрем, они и так на половину пустовали.
"А я знаю, что нужно делать." - сказал Министр государственной безопастности.- "Как известно, строительство тюрем - вещь дорогостоящая. В стране нет таких денег. Но зато в стране есть прекрасный опыт строительства и использования концентрационных лагерей. Нет, не подумайте, что я предлагаю травить бунтовщиков отравляющим газом, а затем сжигать в печах. Я - не изверг и не каннибал. К тому же, это просто люди, которые во-время не поняли правильность нашей политики. Вот посидят в лагере на строгой диете и скинут лишние килограммы, занимаясь общественно полезным трудом. Им даже не нужно будет тратиться на спортивные студии. Только мне кажется, народу незачем знать об этом. В случае неудачи каждый сможет с уверенностью сказать, что ничего не знал о существовании таких лагерей в нашей демократической стране."
Петер заколебался. Предложение Министра Госбезопасности показался ему заманчивым, но что скажут соседние страны? Еще не пришло время с ними ссориться.
Он пригласил к себе Пауля.
"Ты хотел стать моим тайным советником и им стал. Теперь я нуждаюсь в твоем совете." - и он рассказал о заседании Совета Министров. "Мне очень импонирует предложение о строительстве концлагерей. А как ты думаешь?"
"Нет, так дело не пойдет, дорогой друг," - сказал Пауль. - "Я всегда давал тебе хорошие советы, иногда рискованные. Но при этом я всегда был уверен, что они стоят того, чтобы рискнуть. Как сказал Оскар Уальд, основное правило игры с огнем в том, чтобы не обжечься, и обжигаются только те, кто не знают этого правила. Так вот, я не собираюсь обжигаться. В случае провала истории с концлагерями ты свалишь все на меня, и только я один окажусь виноват, а ты выйдешь сухим из воды. "
"Но ведь народ любит меня. Он мне все простит. А о тебе никто даже и не подумает."
"Правильно, народ тебе все прощает, потому что любит, но еще и боится, вернее не тебя, а ту систему, которая существует. Почему ты не хочешь понять, что дело не в концлагерях, и без них можно создать в стране такое, что любой побоиться даже рот открыть. Но ты недостаточно тверд, чтобы совершить такое. Да, народ тебя любит, А любовь и страх несовместимы. Любовь приемлет только один вид страха - страх потерять любимого человека."
"Довольно!" - сказал Петер раздраженно. - "Мне надоели твои лирические рассуждения. Я и не предполагал, что ты такой слюнтявый романтик."
"Мы вообще-то романтическая нация, разве ты не знал этого?"
"Я прошу тебя только сказать, что мне делать?"
"Решай сам. Незаменимых людей нет. Можно найти и тебе замену."
"А как же наша дружба? Ты ведь всегда говорил, что ты - мой друг. Что же теперь изменилось?"
"Времена меняются. Раньше ты всегда советовался с партией, со мной тоже. Теперь у тебя мания президентского величия, ты принимаешь решения сам и думаешь, что всегда поступаешь правильно. Так дело не пойдет. Если ты не изменишься, то, возможно, вскоре мы будем вынуждены поискать другого, более сговорчивого."
"Ах, вот как, тогда запомни, так просто я не сдамся. Не забывай, что я президент и в моих руках вся власть."
"А в моих - вся государственная безопастность." - и он посмотрел на Петера так, что у того екнуло сердце.
"Со мной просто так не разделаешся, и не мечтай."
Поползли различные слухи о том, что какой - то злой волшебник, приехавший откуда-то издалека, другими словами - иностранец, околдовал дорогого президента и заставляет его совершать неподобающие поступки. А президент, человек не только красивый, но и добрый, ничего не может с этим поделать, поэтому его можно понять и простить.
Вскоре в одной из газет появилась заметка о том, что теперь, когда иностранцы покинули страну, наступило время гражданам подумать о том, как доказать свою принадлежность к коренной национальности. Что греха таить, одно время были распространены смешанные браки, а по сему, детей, внуков и правнуков от этих браков нельзя причислить к людям чистой рассы. Автор не говорил прямо, только намекал, что неплохо было бы своевременно избавиться от этих полу- и четвертькровок, пока они не наделали бед. Заметка была подписана: "Друг народа".
"Ну, впрямь - второй Марат." - подумал Петер. - "Кто бы мог написать эту заметку?"
В дурном настроении он пришел домой. Его встретил Вотан, жалобно воя. В доме было так тихо, как будто бы там никого не было. Петер позвал жену, затем детей, но ему никто не ответил. Дом был пуст. На столе в гостинной он нашел два конверта.
Первый был от жены:
Я ухожу от тебя, потому что не могу и не хочу жить с тираном. Впрочем, какой из тебя тиран? Ты - шут. Но в том и другом обличьи ты мне не приятен.
Бронислава.
Второй был от детей:
Нам стыдно, что мы - твои дети.
Кристиан. Маркус.
"Они ушли, ну и пусть. Теперь у меня есть другя жена - моя страна, и другие дети - мой народ. Я счастлив с моей новой семьей!" - подумал Петер.
Выяснилось, что Бронислава приняла православие и постриглась в монахини в маленьком монастыре в горах. А дети как в воду канули. Только через много лет стало известно, что Кристиан стал врачом и работает в госпитале в Малазии. Маркус увлекся левыми идеями, вступил в армию синдинистов и погиб в джунглях Южной Америки.
На следующее утро Петер решил зайти к премьер-министру и поговорить по душам узнать, как обстоят дела в стране, каковы настроения граждан. Он знал приблизительно обо всем этом, но услыхать другое мнение тоже было интересно. Он уже издали увидел, что к двери прикреплен рисунок, показавшаяся ему деревом с разноцветными листьями. Подойдя поближе, он рассмотрел рисунок, на котором действительно было изображено дерево, только гинеологичесое. Корни его уходили в далекое прошлое, во времена Фридриха Барбароссы. Дерево было мощным, со множеством ветвей, разукрашенных в разные цвета - красный синий, желтый, зеленый. А вершину дерева украшал он, премьер-министр, это ничтожество, который и место свое получил благодаря ему, Петеру, а так бы сидел где-нибудь в своем захолустном бюро и носу не показывал. Вот она, людская благодарность!
"Так вот, кто этот новоиспеченный Марат - автор статьи. Никогда не думал, что он претендует на мое место." - подумал Петер.- "Надо утереть ему нос, и мне найти своих предков. Уверен, что мне тоже есть, кем гордиться."
Вечером он поехал в архив. Однако директор архива категорически отказался показать ему единственное письмо, которое там хранилось.
"Это письмо вашего прапрапрадеда, с надписью на конверте "Вскрыть через триста лет". Триста лет еще не прошли, и я не могу нарушить волю умершего."
Петер умолял, грозил, но директор был непреклонен. Вдруг он неожиданно смягчился и отдал Петеру конверт. Петер раскрыл его. Там было письмо.
Дорогие дети!
Я не хочу причинять Вам неприятности и завещаю вскрыть это признание через триста лет, когда все забудется и станет неактуальным.
Будучи послом в Персии, я влюбился в персианку и привез ее в Европу. Она жила в одном из моих поместий никому неизвестной и родила мне двоих сыновей, тебя, Франц, и умерла при родах, при твоих родах, Карл. Так что в Вас течет смешанная кровь, но об этом никто не знает и узнает только тогда, когда этого никто не будет стыдиться...
Письмо выпало у него из рук.
Он побрел домой. Вотан, увидев его, заскулил от страха, поджал хвост и забился под диван.
"Вот что значит породистый пес. Он сразу понял, что во мне смешанная кровь."
Петер почувствовал себя неуютно и понял, что не может больше оставаться один в этом пустом доме. Он хотел вывести Вотана, но не смог его нигде найти.
"Тогда пойду один." - И вышел.
Шел он долго, сам не зная куда, пока не очутился в районе красных фонарей.
Он шел, не смотря по сторонам, не отвечая на предложения женщин. Улица была плохо освещена, дома почти не просматривались в полутьме, окна со спущенными жалюзи напоминали черные дыры. Одно из окон на первом этаже было ярко освещено красным светом. Оттуда раздавались крики, приглушенные оконным стеклом. Высокая женшина, одетая в черный блестяший костюм, в маске с прорезями для глаз и рта стегала плеткой голого мужчину, привязанного наручниками к стене, а тот истошно кричал: "Бей меня! Бей крепче! Как сладко, когда ты меня бьешь! Я умираю от счастья! Я буду платить тебе, сколько ты захочешь, только не уходи от меня! Я люблю тебя, люблю! Ты ведь меня не бросишь, будешь всегда бить меня?"
Что-то знакомое было в этом голом мужчине, прикованном наручниками к стене - полное дряблое тело, короткие, почти как у карлика руки и ноги.
"Пауль! Да ведь зто Пауль, мой давний друг, генератор националистического мировоззрения и мой тайный советник! Человек, которого боится вся страна хотя и не знает в лицо." -пронеслось в голове Петера.
