Тимберлейк Вертенбейкер - Для блага Отечества
Ч и т а е т .
"Ну и скверно же я провела ночь. Боюсь, что моя подруга чувствует себя не лучше. Бедная Роза. А вот и она!..".
ДЭББИ. Уж я бы знала, как доставить удовольствие этой Розе. Сильвию должна бы играть я!
МЭРИ. "Здравствуй, душенька! Как ты себя чувствуешь нынче утром"? Здесь ты говоришь: "Так же, как и прошлой ночью. Ни хуже, ни лучше. Вам ли того не знать"!
Появляется Лиз МОРДЕН.
ЛИЗ. Что это вы тут репетируете без меня? У меня тоже роль. Где лейтенант?
ДЭББИ. Она помогает мне выучить слова.
ЛИЗ. А мне кто будет помогать слова учить?
МЭРИ. Мы репетируем не твою сцену.
ЛИЗ. Давайте репетировать мою.
ДЭББИ. Ты умеешь читать. Учи свои слова сама.
ЛИЗ. Одна я ничего учить не буду.
ЛИЗ отталкивает Дэбби и усаживается рядом с Мэри.
Ну? Я жду.
ДЭББИ. Чего ты ждешь, Лиз Морден? Слепого, который соблазнится твоим товаром?
МЭРИ (торопливо). Давайте прочтем первую сцену с Сильвией и Мелиндой.
ЛИЗ. Ага. Давай первую.
МЭРИ протягивает Лиз книгу.
МЭРИ. Ты начинаешь.
ЛИЗ рассматривает книгу.
МЭРИ. Начинай: "С приездом, кузина Сильвия".
ЛИЗ. "С приездом, кузина Сильвия".
МЭРИ. Давай дальше: "Ах, как бы мне тоже хотелось..".
ЛИЗ. "Ах, как бы мне тоже хотелось..". Читай сперва ты.
МЭРИ. Зачем?
ЛИЗ. Послушаю, как у тебя получится.
МЭРИ. Но для чего?
ЛИЗ. Послушаю, как ты, а потом прочту по-своему.
МЭРИ. "Ах, как бы мне тоже хотелось пожить в деревне. Жить в каком-нибудь провинциальном городке, вроде нашего Шрусберри, совершенно невыносимо".
ДЭББИ. А чего ты сама не читаешь? Не умеешь ты читать!
ЛИЗ. Что?!
Бросается на Дэбби.
МЭРИ. Лиз, я помогу тебе выучить твои слова.
ДЭББИ. Значит, теперь она твоя лучшая подруга, да? Ах, Мэри, святая невинность, сучка воровская!
ЛИЗ и ДЭББИ дерутся.
Появляется Джеймс ФРИМЭН по кличке "Палач". Он нервничает, но старается быть любезным.
ФРИМЭН. Утро доброе, милые дамы. А что так? Почему вместо того, чтобы взяться за работу, вы решили взять друг друга за глотки?
ЛИЗ и ДЭББИ накидываются на него.
ЛИЗ. На твоем месте, господин палач Фримэн, я не стала бы упоминать о глотках.
ДЭББИ. Говноед!
ЛИЗ. Козел! Душегуб!
МЭРИ. Вешатель!
ФРИМЭН. Я только хотел справиться, чем вы тут занимаетесь? По-свойски...
ЛИЗ. Иди плети свои удавки, паук! Не смей мешать актрисам.
ФРИМЭН. Актрисам? Вы пьесу репетируете, да?
ЛИЗ. Ага. Это поинтереснее, чем плясать джигу с твоей петлей на шее. Чего ты тут вынюхиваешь?
ФРИМЭН. А может, я тебя вынюхиваю. Попридержи язык.
ЛИЗ. Я лучше сама в ящик сыграю, чем соглашусь своих же вешать. Ладно, хватит нам тут мозолить глаза. Вали отсюда и не мешай нам учить роли.
ФРИМЭН торопливо уходит. ЛИЗ и ДЭББИ плюют ему в след.
ДЭББИ. Эй, палач, не вешай слишком много народу. А то мы без зрителей останемся.
МЭРИ. "С приездом, кузина Сильвия...". Тут написано, что ты делаешь приветственный жест.
ЛИЗ. "С приездом, кузина Сильвия...".
Салютует по-военному.
СЦЕНА 9.
РАЛЬФ КЛАРК ПЫТАЕТСЯ ПОЦЕЛОВАТЬ ПОРТРЕТ СВОЕЙ ОБОЖАЕМОЙ ЖЕНЫ.
Палатка Ральфа. Горит свеча. РАЛЬФ ходит взад-вперед по палатке.
РАЛЬФ. Снилось мне, возлюбленная моя Бетси, что мы снова вместе и еще, что я почему-то жду ареста.
Смотрит на часы.
Я не устаю молить Бога, чтобы ничего дурного не случилось с тобой, нежная моя Алисия, и с нашим дорогим мальчиком...
Снова смотрит на часы.
Милая, нежная моя жена, я перечитываю Притчи Соломоновны в ожидании полуночи, когда наступит Божий день воскресенье, и я смогу, как обычно, поцеловать твой милый образ.
Берет Библию, становится на колени, смотрит на часы.
Патрульные задержали трех матросов и одного мальчишку в женском лагере.
Ч и т а е т .
"Источник твой, да будет благословен; и утешайся женою юности твоей".
Боже, что за вертеп этот женский лагерь!
Смотрит на часы, встает с колен и принимается расхаживать по палатке.
Какая душная ночь.
Капитан Шей сегодня подстрелил кенгуру. Никогда не видел более причудливого животного.
Смотрит на часы.
Полночь, моя Бетси, сейчас наступит воскресенье.
Ч и т а е т .
"И вот навстречу к нему женщина в наряде блудницы, с коварным сердцем".
"Схватила его, целовала его и с бесстыдным лицом..".
Сегодня, дорогая моя жена, разболелся зуб. Боже, что за боль!
Ч и т а е т .
"Схватила его, целовала его, и с бесстыдным лицом говорила ему"
П а у з а .
"Спальню моя надушил я миррой, алоэ и корицей...".
Сару Маккормик выпороли сегодня за то, что она обозвала доктора жо...
Сегодня воскресенье, я извлекаю твой портрет из его заточения и целую его. Родная моя, жена моя, храни тебя Господь.
Встает на колени, подносит портрет к лицу.
В это время входит Джеймс ФРИМЭН.
ФРИМЭН. Простите, сэр, Бога ради, простите. Я не хотел помешать вашей молитве. Я сам каждую ночь по пятьдесят раз читаю "Аве Мария", и еще двести раз в те дни, когда... Я подожду на улице, сэр.
РАЛЬФ. Что вам надо?
ФРИМЭН. Я посижу тихо, как мышь, сэр. Считайте, что меня нет.
РАЛЬФ. Почему в такой час вы не в лагере?
ФРИМЭН. Знаю, знаю, Господи, прости меня, я должен быть в лагере. Да, должен. Но я здесь. Сэр, мне очень нужно поговорить с вами.
РАЛЬФ. Немедленно возвращайтесь в лагерь, палач Фримэн. Завтра поговорим.
ФРИМЭН. Не называйте меня этим именем, сэр, умоляю, не называйте меня так. Собственно, за этим я к вам и пришел.
РАЛЬФ. Послушайте, я ложусь спать.
ФРИМЭН. Понял, сэр. Мне недолго. Я коротко.
РАЛЬФ. Ну?
ФРИМЭН. Нет, вы сначала закончите вашу молитву. Помню, мать моя, упокой Господи ее душу, тоже все молилась на ночь, а я смотрел и не мешал. Каждую ночь.
РАЛЬФ. Ближе к делу.
ФРИМЭН. Когда я молюсь, меня все время мучит сомнение. Откуда я знаю, простил меня Господь, или еще нет? Когда-нибудь Он меня, конечно, простит. Но пока еще наверное не простил. Поэтому я боюсь умереть, сэр. Не могу я умереть, пока не буду уверен, что Господь меня простил. Вот вы уверены?
РАЛЬФ. Я не преступник, Фримэн. И я стараюсь не грешить.
ФРИМЭН. Да-да, разумеется, сэр, простите меня. Но если на все воля Божья, значит, это Ему угодно, чтобы мы грешили. У меня с рождения был ангел-хранитель, как у всякого доброго католика. Почему же мой ангел-хранитель не уберег меня от греха? Наверное, он не захотел покинуть Ирландию. Мать моя перебралась в Лондон, поддавшись искушению дьявола. Мы с ней уехали, а наши ангелы-хранители остались в Ирландии. Вы когда-нибудь бывали в Ирландии, сэр? Ах, какая это прекрасная страна! Будь я ангел, ни за что бы не променял ее на Лондон. Мы еще не добрались до Вестминстера, а дьявол уже начал плести свои козни. Но боюсь-то я Божьего суда. А еще я боюсь этих женщин. Почему они такие?
РАЛЬФ. Зачем вы пришли?
ФРИМЭН. Сейчас, сейчас, сэр.
РАЛЬФ. Поторопитесь.
ФРИМЭН. Я и так говорю слишком быстро...
РАЛЬФ. Послушайте, палач...
ФРИМЭН. Джеймс, сэр, Джеймс Дэниэл Патрик. Тройным именем я обязан трем моим дядюшкам. Хорошие были люди, и в Лондон они не поехали. Ведь если бы моя мать, упокой Господи ее душу и вдохни сострадание в сердца этих жестоких женщин, если бы только она не привезла меня в Лондон, в Лондоне ведь доки, я не стал бы грузчиком на верфи Шедвэлл. Да, и не оказался бы там в тот самый день 23 мая 1785 года, помните, сэр? Если бы я только не уехал из Ирландии, меня бы там не было, и ничего бы не случилось. Меня бы там не было 23 мая, когда мы отказались разгружать судно с углем. Да как же не отказаться, когда платили такие гроши. Только меня и рядом не было с тем матросом, которого убили. Зря они взялись разгружать уголь вместо нас. Не матросское это дело уголь разгружать. Но я его не убивал. Ну, может, стукнул один раз, чтобы показать, что я не хуже других. Но я его не убивал. Они схватили первых, кто под руку попался, и меня в том числе. Нашли у меня дубинку, а я ее просто так носил, для форсу. Вот и все. Мне сказали: "Либо ты назовешь имена, либо отправишься на виселицу". Как тут быть? Что бы вы сделали на моем месте, сэр?
РАЛЬФ. Я никогда бы не оказался на вашем месте, сэр.
ФРИМЭН. Да, да, конечно, простите, сэр. Я ничего не придумывал. Назвал имена только тех, кого сам видел. Смерть так ужасна, сэр. Бедняга матрос...
РАЛЬФ. Фримэн, я хочу спать.
ФРИМЭН. Я понимаю, сэр, понимаю. А когда это случилось здесь... Я ведь думал, что начну новую жизнь. Но вся беда в том, что я хочу со всеми ладить, понимаете, хочу быть вместе со всеми. И я же всегда попадаюсь. Эта кража... Я не крал. Просто стоял на стреме. Друзьям хотел помочь. А мне говорят: "Либо ты повесишь, либо тебя повесят". Как тут быть? Кому-то все равно пришлось бы это сделать. А я это сделал добросовестно. Господь ведь простил и шлюху, и вора, и хромого калеку. Что же Он, палача не простит? Простит. Но вот женщины. Они беспощадны, не то что вы или я, сэр, мужчины. Я что хочу сказать, сэр, они говорили про пьесу.
