Накамото Такако - Мать
Вот уже несколько лет у неё с мужем нет физической близости. Она прекрасно понимала, какое место в супружеской жизни занимает такая близость. И вместе с тем знала, что семейная жизнь не только на этом основана. Она постоянно заботилась о том, чтобы муж не чувствовал себя одиноким, и пыталась как-то отвлечь его от печальных дум. Она экономила на сладостях, иногда на игрушках для детей и покупала мужу книги. Несмотря на усталость, Фумиэ, возвратившись с работы, частенько сидела до поздней ночи, чтобы сшить ему из материала с ярким, весёлым рисунком ватное одеяло. Но сейчас её переполняло другое чувство, которое, как ей казалось, готово вот-вот перевернуть в ней всё.
4
Долго в эту ночь Фумиэ не могла заснуть. Только к рассвету она успокоилась немного и забылась в тревожном сне.
Они жили в сырой, болотистой местности, и ночью она сильно зябла. Слева от неё лежал Уэхара, справа — Кацуё. Головами к их головам лежали сыновья. Дети беспокойно ворочались во сне, и Фумиэ зажгла ночник, чтобы помочь им удобнее устроиться, поправить одеяло. Всё кругом было погружено в глухую тишину.
Уэхара часто кашлял. Он, по-видимому, тоже не мог заснуть. Вот он повернулся к Фумиэ спиной.
Кашель Уэхара отдавался в груди Фумиэ. Его спина высилась перед её глазами, точно стена, которой он хотел отгородиться от её чувств. Она тяжело вздохнула. Уэхара ставил силу духа и выдержку превыше всего. Фумиэ разделяла его мнение, и между ними должно было бы быть полное единодушие, но они часто по-разному воспринимали повседневную жизнь и по-разному реагировали на неё. Фумиэ хотелось бы рассказать мужу о чувстве, охватившем её при встрече с Пак Тхай Воном, и об ощущении, которое осталось от его рукопожатия. Фумиэ надеялась, что когда она, держа за руку Уэхару, сознается во вспыхнувшей в ней страсти, то найдёт в его взгляде прощение и спасение от самой себя. Она думала, что тогда чувство неудовлетворённости пройдёт и ей станет легче.
Уэхара вот уже год не встаёт с постели, но Фумиэ стойко переносила все невзгоды. Она любила мужа, любила его задумчивый взгляд, в котором отражалась усиленная работа мысли, ценила его за высокую убеждённость и прежде всего — за честность. Правда, в последнее время Фумиэ стало казаться, что в их жизни не всё так гладко, как прежде, что в их отношениях появилась какая-то трещина и что-то стоит между ними. Она вечно так занята, ей и подумать об этом было некогда. Но теперь-то она видит, что происходит неладное и что её, Фумиэ, вот-вот может поглотить страшная пучина.
Уэхара всё решал с прямолинейностью и непреклонностью честного и твёрдого человека. Фумиэ же хотелось, чтобы он при этом проявлял хоть капельку простого, доброго человеческого чувства. Вот и сейчас её муж, не выказывая признаков переживания, велел сыну идти работать в типографию. Фумиэ же, хотя и понимала, что в нынешних условиях им ничего иного не оставалось делать, никак не могла примириться с этим. Где-то в глубине её души затаились сожаление и горе. Ей не давала покоя мысль: отдать сына в типографию — значит похоронить среди наборных касс и типографской краски его многообещающий талант, выбросить в море драгоценный жемчуг. Если откровенно поговорить с мужем, он лишь рассердится — кроме гневных упрёков от него ничего не услышишь, и она молчала. Но от этого слабый ветерок, начавший дуть сквозь щель в их отношениях, только усиливался, и всё больше и больше студил её сердце. Фумиэ принадлежала к таким людям, которые, будучи недовольны сегодняшним днём, начинают думать о лучшем будущем. И всё же она не могла жить лишь надеждами на завтра и мириться с тем, что её не удовлетворяет в настоящем. И недовольство росло и росло.
Фумиэ вдруг вспомнила Токико. И ей впервые стали понятны чувства, волновавшие подругу, которая, настрадавшись в одиночестве, с таким жаром излила ей свою обиду на мужа, покинувшего её. Теперь она с теплотой думала о Токико и по-настоящему сочувствовала её горю. Фумиэ стало досадно, что тогда она не приласкала подругу, не поплакала вместе с ней. «Как бы я поступила сейчас, если бы у Уэхары появилась какая-нибудь женщина? — подумала она. — Кто знает, может быть, сошла бы с ума? А если бы у меня был любовник?» Нет об этом она не должна думать! Во-первых, нет такого человека, которого она могла бы полюбить, а главное, зачем? Фумиэ вовсе не была в плену условных понятий о вечной супружеской верности. Просто она не представляла себе, что может быть счастлива с кем-нибудь кроме Уэхары. Однако как же назвать чувство, которое пробудилось в ней при встрече с Пак Тхан Воном? А, это просто минутный порыв! Оба они принадлежат к угнетённым народам и в знак солидарности пожали друг другу руки. Никакого иного значения их рукопожатие не имеет. Но, что это за огонь, который готов был спалить её? И ею вдруг снова овладело смятение. Её будто пронзило электрическим током. В одно мгновение в сердце её что-то вспыхнуло, как яркий фейерверк, и перед его ослепительным светом отступили и разум, и воля. Тело требовательно напоминало о себе, будто оно существует отдельно, независимо от неё. Фумиэ была потрясена… Растерянность и чувство вины ещё долго не оставляли её.
С желанием покаяться Фумиэ повернулась к спавшей рядом сестре. Кацуё до поздней ночи просидела за работой, и теперь мирно спала сном уставшего здорового человека. Фумиэ долго смотрела на сестру, и ей вспомнилось предание о Канцумэ, которое она не раз слышала у себя на родине.
Лет полтораста назад на южном берегу острова Амами-Осима, в селе Суко, расположенном неподалёку от деревни, где родилась Фумиэ, в бедной крестьянской семье жила девушка по имени Канцумэ. Она была красавица собой и очень хорошо пела. Случилось так, что пришлось ей стать служанкой у одного богатея в соседнем селе Нагара. А за горой в деревне Кудзи служил писцом в сельской управе молодой парень Ивакана. Канцумэ и Ивакана полюбили друг друга. Встречались они в горах, в шалаше, украдкой от ненавистного хозяина, который постоянно приставал к девушке. Свидания эти были единственной радостью в их жизни. Но вот хозяин проведал о их любви, и его обуяла бешеная ревность. Он поймал Канцумэ и избил её раскалёнными хибаси. Девушка не вынесла мучений и позора, убежала от хозяина и повесилась в шалаше, где виделась со своим милым.
Прошло время, и народ сложил песню о Канцумэ и её чистой и верной любви. Эту песню поют на родине Фумиэ и сейчас.
Ах, Канцумэ — красавица,
Судьба твоя оплакана,
Но жить навек останется
Любовь твоя к Ивакана.
Ещё вчера до вечера,
Бедой не разлучённые,
На счастье, счастье вечное
Надеялись влюблённые…
Ах, Канцумэ, умолкла ты,
Покинув мир страдания,
И рукавом лишь шёлковым
Взмахнула на прощание.
Иногда, напевая эту песенку, Фумиэ думала о том, что в её жилах течёт такая же кровь, как у Канцумэ. В своей сестре она также видела черты Канцумэ: если Кацуё полюбит, любовь её, конечно, будет так же горяча, как любовь Кан-цумэ.
Интересно, что сейчас снится Кацуё? Когда она спит, у неё такое невинное лицо. Другие девушки в её возрасте тратят время на кино и танцульки, на чайные церемонии и свидания, а она только и знает, что трудится, даже на дом берёт работу, — всё старается помочь Фумиэ свести концы с концами. Не может быть, чтобы Кацуё не знала девичьих грёз. Но к чему стремится, о чём мечтает она?
Кацуё с детства любила музыку. Ещё в начальной женской школе она мечтала поступить в музыкальное училище. У неё было нежное сопрано, которое сравнивали со сладким соком ананаса. А старший брат, поддразнивая её, говорил: «Ну, настоящая мисс Колумбия!»
Кацуё краснела, сердилась и убегала из дому, а на берегу моря, поросшем панданусом, снова начинала петь. Но вот вспыхнула война, пришла разруха, жить становилось всё трудней и трудней. Отец не позволил девушке пойти в музыкальное училище, и ей пришлось отказаться от своей мечты. Тогда она поступила в Кагосимскую женскую учительскую семинарию, потом перешла в женский учительский институт в Нара. Тем временем закончилась война, острова Амами, захваченные американцами, оказались отрезанными от Японии, денежные переводы от отца прекратились, и Кацуё была вынуждена бросить институт и уехать в Токио к дяде. Она поступила на работу, стала молчаливой, задумчивой. Теперь уже никто не слыхал её песен. Лишь изредка она напевала потихоньку «Интернационал» или какую-нибудь другую революционную песню.
Фумиэ была всегда так занята, что у неё не оставалось времени по душам поговорить с сестрой о её личной жизни. А именно этого ей очень хотелось бы…
Возле подушки Кацуё лежала книжка Леона Блюма «О браке». Девушка сказала Фумиэ, что взяла её в профсоюзной библиотеке и что за ней все охотятся.
Кацуё служила в центре города, в одном экономическом научно-исследовательском институте, где было много её сверстников. Они советовали ей прочесть эту книгу, так как решили в ближайшие дни собраться и поспорить о ней. И Кацуё каждый день после работы читала по нескольку страниц.
