Ричард Райт - Сын Америки
- Что-то вы с Гэсом никак не поладите, - сказал Джек, покачивая головой.
Биггер обернулся и посмотрел на Джека: он забыл, что Джек еще здесь.
- Сволочь он, предатель черномазый, - сказал Биггер.
- Он не предатель, - сказал Джек.
- Он трус, - сказал Биггер. - Чтоб его подготовить к делу, нужно заставить его перетрусить вдвойне. Нужно, чтобы он больше боялся того, что с ним будет, если он не пойдет, чем того, что с ним будет, если он пойдет.
- Если мы решили сегодня идти к Блюму, надо бросить эту грызню, сказал Джек. - У нас ведь дело впереди, серьезное дело.
- Да, да. Верно. Я знаю, - сказал Биггер.
Биггер чувствовал острую потребность скрыть нервное напряжение, все сильнее овладевавшее им; если он не сумеет освободиться, оно одолеет его. Нужна была встряска, достаточно крепкая, чтобы отвлечь внимание и дать выход накопившейся энергии. Хорошо бы побегать. Или послушать танцевальную музыку. Или посмеяться, пошутить. Или почитать детективный журнал. Или сходить в кино. Или побыть с Бесси. Все утро он прятался за своей завесой равнодушия и злобно огрызался на все, что могло побудить его расстаться с ней. Но теперь он попался; мысль о налете на Блюма и стычка с Гэсом выманили его из прикрытия, и его самообладание исчезло. Вернуть уверенность можно было только действием, яростным и упорным, которое помогло бы забыть. Таков был ритм его жизни: от равнодушия к ярости; от рассеянной задумчивости к порывам напряженного желания; от покоя к гневным вспышкам - точно смена приливов и отливов, вызванная далекой невидимой силой. Эти внезапные переходы были ому так же необходимы, как пища. Он был похож на те странные растения, что распускаются днем и никнут ночью; но никто не видел ни солнца, под которым он расцветал, ни холодной ночной мглы, от которой он замирал и съеживался. Это было его собственное солнце и его собственная мгла, заключенные в нем самом. Он говорил об этой своей черте с оттенком мрачной хвастливости и гордился, когда ему самому приходилось страдать от нее. Такой уж он есть, говорил он; и ничего с этим не поделаешь, добавлял он, покачивая головой. Эта угрюмая неподвижность и следовавшая за ней бурная жажда действия были причиной тому, что Джек, Гэс и Джо ненавидели и боялись его не меньше, чем он сам себя ненавидел и боялся.
- Куда пойдем? - спросил Джек. - Надоело торчать на одном месте.
- Пошатаемся по улицам, - сказал Биггер.
Они пошли к выходу. На пороге Биггер остановился и обвел биллиардную хмурым, враждебным взглядом, губы его решительно сжались.
- Уходите? - спросил Док, не поворачивая головы.
- Уходим, - сказал Биггер.
- Мы еще вернемся, - сказал Джек.
Они шли по улице, освещенной утренним солнцем. На перекрестках они останавливались, пропуская встречные машины: не из страха попасть под колеса, а просто потому, что некуда было спешить. Они дошли до Южного Парквэя, держа в зубах только что закуренные сигареты.
- Мне в кино хочется, - сказал Биггер.
- В "Рогале" опять идет "Торговец Хорн". Сейчас много старых картин показывают.
- Сколько там стоит билет?
- Двадцать центов.
- Ладно. Пойдем посмотрим.
Они прошли еще шесть кварталов, молча шагая рядом. Когда они очутились на углу Южного Парквэя и Сорок седьмой улицы, было ровно двенадцать. "Регаль" только что открылся. Биггер помешкал в вестибюле, разглядывая пестрые плакаты, а Джек отправился в кассу. Объявлены были две картины в один сеанс; плакаты к первой, "Ветренице", изображали белых мужчину и женщину, которые купались, нежились на пляже или танцевали в ночных клубах; на плакатах ко второй, "Торговец Хорн", чернокожие дикари плясали на фоне первобытных джунглей. Биггер обернулся и увидел за собой Джека.
- Идем. Сейчас начало, - сказал Джек.
- Идем.
Он пошел за Джеком в зал, где уже был погашен свет. После яркого солнца глаза приятно отдыхали в полутьме. Сеанс еще не начался; он поглубже вжался в кресло и стал слушать фонолу, исходившую ноющей, тоскливой мелодией, которая навязчиво отдавалась у него внутри. Но ему не сиделось, он все время ворочался, оглядывался, как будто подозревая, что кто-то исподтишка следит за ним. Фонола заиграла громче, потом почти совсем стихла.
- Как ты думаешь, сойдет благополучно у Блюма? - спросил он хрипловатым голосом, в котором слышалась тревога.
- Понятно, - сказал Джек, но его голос тоже звучал неуверенно.
- Все равно, по мне, лучше сесть в тюрьму, чем браться за эту работу от Бюро, - сказал Биггер.
- Почему в тюрьму? Увидишь, все сойдет отлично.
- Думаешь?
- Уверен.
- А впрочем, наплевать.
- Давай лучше думать про то, как мы это сделаем, а не про то, что нас поймают.
- Ты боишься?
- Нет. А ты?
- Ничуть!
Они помолчали, слушая фонолу. Мелодия замерла на долгой, вибрирующей ноте. Потом потянулась опять тихими, чуть слышными стонами.
- Пожалуй, в этот раз надо взять с собой револьверы, - сказал Биггер.
- Возьмем. Но только будем осторожны. Чтобы обошлось без убийства.
- Ну, понятно. Просто в этот раз с револьвером как-то спокойнее.
- Черт, я бы хотел, чтоб уже было три часа. Чтоб уже это кончилось.
- Я тоже.
Фонола смолкла, вздыхая, и экран вспыхнул ритмическим бегом теней. Сначала шла короткая хроника, которую Биггер смотрел без особого интереса. Потом началась "Ветреница". Замелькали бары, дансинги, пляжи, площадки для гольфа и игорные залы, в которых богатая белая молодая женщина назначала свидания любовнику, в то время как ее муж-миллионер занимался делами на своей гигантской бумажной фабрике. Биггер толкал Джека локтем в бок каждый раз, когда легкомысленной миллионерше особенно ловко удавалось провести мужа и скрыть от него, где она была и что делала.
- Здорово она его обставляет, а? - сказал Биггер.
- Еще бы. Он думает только о деньгах, вот и не видит, что у него под носом делается, - сказал Джек. - Уж эти богатые дамочки!
- Известно. А она ничего штучка, ей-богу, - сказал Биггер. - Слушай, а может, я, если пойду на это место, попаду вот к таким, а? Может, придется их возить на машине...
- Наверняка даже, - сказал Джек. - Дурак ты: понятно, иди. Мало ли что может быть. У меня мать ходила поденно к одним богатым белым, так ты б послушал, что только она про них рассказывала...
- А что? - живо спросил Биггер.
- Говорит, эти белые барыни с кем хочешь готовы лечь в постель, хоть со стриженым пуделем. Бывает, что даже с шоферами путаются. Смотри, может, у тебя там столько дела будет, что не справишься, так ты тогда меня зови на подмогу...
Они засмеялись. Картина между тем продолжалась. На экране появился зал ночного клуба, переполненный кружащимися парами, и послышались звуки джаза. Молодая миллионерша танцевала со своим любовником и улыбалась ему.
- Хотел бы я разок попасть в такое место, - вслух подумал Биггер. Просто попробовать.
- Дурак, да там бы все разбежались от одного твоего вида, - сказал Джек. - Подумали бы, что это горилла удрала из зоологического сада и нарядилась в смокинг.
Они нагнули головы и долго хохотали, не пытаясь сдерживаться. Когда Биггер наконец выпрямился и посмотрел на экран, рослый лакей подавал молодой миллионерше и ее любовнику какой-то напиток в высоких хрустальных бокалах.
- У таких, верно, и матрасы набиты долларовыми бумажками, - сказал Биггер.
- Знаешь, им даже не приходится ворочаться во сне, - сказал Джек. Ночью у постели стоит лакей и, как услышит, что барин вздохнул, так сейчас же легонько его на другой бок и перекатывает...
Они опять засмеялись, но сразу смолкли. Танцевальная музыка вдруг сменилась низким рокочущим тремоло, и миллионерша повернулась и стала смотреть на дверь зала, откуда слышались крик и шум.
- Держу пари, что это муж идет, - сказал Джек.
- Факт, - сказал Биггер.
Какой-то молодой человек, растрепанный, с блуждающими глазами, стал проталкиваться сквозь толпу лакеев и танцующих.
- Сумасшедший какой-то, что ли, - сказал Джек.
- Чего ему здесь надо? - спросил Биггер, как будто его лично оскорбило вторжение беспокойного незнакомца.
- А черт его знает, - пробормотал Джек, озабоченно глядя на экран.
Биггер увидел, как растрепанный человек увернулся от лакеев и побежал прямо к столику молодой миллионерши. Музыка оборвалась, кавалеры и дамы в панике разбежались по углам. Послышались крики: "Держите его! Хватайте его!" Растрепанный молодой человек остановился в нескольких шагах от столика, засунул руку за борт пиджака и вытащил какой-то черный предмет. Раздались пронзительные возгласы: "У него бомба! Держите его!" Биггер увидел, как любовник миллионерши одним прыжком очутился на середине зала, высоко вскинул руки и поймал бомбу на лету, после того как растрепанный человек ее бросил. Миллионерша упала в обморок, а любовник вышвырнул бомбу в окно, разбив при этом два стекла. Биггер увидел белую вспышку за окном и услышал оглушительный взрыв. Потом на экране опять появился растрепанный человек, он лежал на полу, и десятка полтора рук его держали. Он услышал, как одна из женщин воскликнула: "Он коммунист!"
