Витольд Гомбрович - Ивонна, принцесса бургундская
ПРИНЦ. А это не надо мной?
КИРИЛЛ. С какой стати им смеяться именно над тобой? До сих пор они высмеивали только друг друга.
ПРИНЦ. Если не надо мной, тогда над ней... над моей невестой. Я замечаю, однако, что изменился характер смеха. Возможно, я ошибаюсь, но мне начинает казаться, что объектом насмешек вместо... нее становлюсь я. Все придворные - и дамы, и кавалеры - постоянно шепчутся и хихикают. Или, может, мне почудилось? Но я догадываюсь... Прошу тебя... Пожалуйста, попробуй разведать, что о нас говорят, что это за насмешки. Я хочу знать, над чем они смеются. Мне, конечно, совершенно безразлично, просто я хочу знать. И при случае скажи им, что если они будут и дальше за моей спиной позволять себе...
КИРИЛЛ. Филипп, что с тобой происходит? Ты стал раздражителен и обидчив, как если бы сам был собственной невестой.
ПРИНЦ. Ну, ну, не позволяй себе лишнего. Хватит. Я не привык к тому, чтобы я, мои поступки, мои чувства становились предметом насмешек. Скажи этой публике, если хоть кто-то позволит себе бестактность, пусть даже намеком...
В глубине открываются двери, под сигналы фанфар входят: КОРОЛЬ, КОРОЛЕВА, КАМЕРГЕР, ИВОННА, ИЗА, придворные.
КОРОЛЕВА. Тебе понравилось? Вкусно было? Правда? Ты сыта, детка? (Улыбаясь, целует Ивонну.) Не хочешь еще грушу? Грушу в сахаре? Запеченную в сахаре? Сладкого не хочешь?
ИВОННА (молчит).
КОРОЛЕВА. Груша прибавит тебе сил. (Смеется.) Это полезно! Полезно!
КОРОЛЬ. Полезно! О-хо-хо.
Молчание.
КОРОЛЕВА. А может, немного сливок? Сливки укрепляют. Это полезно. Ну что, сливочек хочешь? Или молочка? Молочка с сахаром?
Молчание.
Ну, что ты? Аппетита нет? О, это нехорошо. Что же нам теперь делать? Что? Что нам делать?
ИВОННА (молчит).
КАМЕРГЕР. Ничего? (Снисходительно смеется.) Ничего?
КОРОЛЬ. Ничего? (Снисходительно смеется. Вдруг нервно.) Ничего? (К Камергеру.) Ничего?
КОРОЛЕВА. Ничего...
КАМЕРГЕР. Абсолютно ничего, ваше величество. В сущности, если можно так выразиться, - ничего.
Молчание.
КОРОЛЕВА. До чего же она робкая... Такая милая, тихая. Вот только, если бы хоть изредка отвечала нам. (К Ивонне.) Ты бы хоть изредка отвечала, моя птичка. Это же нетрудно. Следует хоть иногда что-нибудь сказать, детка, этого требуют приличия, элементарные приличия. Ты же, наверное, не хочешь нарушать приличия... Что? Ну, что будем делать? Чем теперь займемся? А?
КОРОЛЬ. Ну?
КАМЕРГЕР. А?
ИВОННА (молчит).
КОРОЛЬ. Ну, так как? Ничего? Нельзя же не знать чего ты хочешь! Нельзя целый день бродить по дому и ничего не делать - ничего! Это же скучно. Ведь скучно же. (Ошеломленно смотрит на всех.) Скучно! Побойтесь Бога!
КАМЕРГЕР. Скучно!
КОРОЛЕВА. Боже милостивый!
ВАЛЕНТИН (входя). Ваше высочество, пришел доктор, ожидает в галерее.
ПРИНЦ (к Ивонне). Пойдем, побеседуем с доктором. С вашего позволения!
ПРИНЦ и ИВОННА идут к дверям.
КОРОЛЕВА. Филипп! Прошу тебя на минутку! Филипп! (Принц возвращается. Королева - к придворным.) Оставьте нас, господа, нам необходимо поговорить с нашим сыном.
Придворные отходят в сторону.
Филипп, тебе не на что жаловаться, мы уважаем твои чувства. Приняли бедную птичку как отец и мать. Только нельзя ли как-нибудь повлиять на нее, чтобы стала пообщительней? Сегодня за ужином опять молчала. И за обедом молчала. Молчала также за завтраком. И вообще, все время молчит. На что это похоже и как мы выглядим из-за этого ее молчания? Филипп, ведь нужно соблюдать приличия.
ПРИНЦ (саркастично). Приличия!
КОРОЛЕВА. Филипп, сын мой, разве мы не отнеслись к ней сердечно, как к дочери? Разве, невзирая на многие недостатки, не любим ее за то, что она любит тебя?
ПРИНЦ (угрожающе). Вот и любите ее! Любите! Во всяком случае - я бы не советовал вам не любить ее! (Выходит.)
КОРОЛЕВА. Господи, просвети, Господи, укажи путь! Игнаций, может, ты недостаточно тепло к ней относишься - она тебя боится.
КОРОЛЬ. Боится... А как она шныряет по углам и все в окна выглядывает, то в одно, то в другое. И ничего. (Удивленно.) И ничего более! Она все окна нам высмотрит. Боится... (К Камергеру.) Дай-ка мне донесения! Вот, Франция опять бурлит! (Про себя.) Боится, а чего - сама не знает? Чтобы меня бояться? (К Королеве.) И ты тоже - все хороводы вокруг нее водишь. (Передразнивает.) Грушечка, пирожное... Будто хозяйка пансионата.
КОРОЛЕВА. Да, зато ты ведешь себя с ней абсолютно непринужденно прежде, чем заговорить, обязательно сглатываешь слюну. Может, думаешь, это не слышно. А говоришь с ней так, словно боишься ее.
КОРОЛЬ. Я? Словно боюсь? Это она боится. (Тише.) Шельма.
КАМЕРГЕР. Наверное, величественность вашего величества вселяет в нее робость, что меня вовсе не удивляет, поскольку и сам я порой испытываю священный трепет. И, тем не менее, я бы полагал полезным, если бы ваше величество соизволили поболтать с ней наедине... Вселить в нее большую уверенность...
КОРОЛЬ. Это я должен с ней наедине? С этой цацей?
КОРОЛЕВА. Прекрасная мысль. Ее нужно постепенно приручать - сначала где-нибудь в сторонке, наедине, а потом она привыкнет к нам, так мы поможем ей освободиться от ее невероятной замкнутости и робости. Игнаций, отнесись к этому серьезно. Сейчас я под каким-нибудь предлогом пришлю ее сюда. Филипп как раз беседует с врачом. Я ее пришлю как бы за мотком шерсти, а ты отнесись к ней по-отечески. (Выходит.)
КОРОЛЬ. Ты, камергер, иной раз такое ляпнешь, - ну о чем я стану с ней говорить?
КАМЕРГЕР. Но, ваше величество, это самое обычное дело - подойти, улыбнуться, заговорить, пошутить - тогда и ей, само собой, придется улыбнуться или даже рассмеяться - а тут ваше величество опять улыбнетесь - и так из улыбок возникнет то, что мы называем атмосферой светского общения.
КОРОЛЬ. Уж я улыбнусь, улыбнусь... И я должен перед ней кривляться из-за того, что она робкая? Камергер, ты уж как-нибудь сам займись этим. (Хочет уйти.)
КАМЕРГЕР. Но, ваше величество! Ведь вашему величеству, я думаю, не впервой придавать смелости - равно, как и вселять робость.
КОРОЛЬ. Да, но она боится... Понимаешь... ну, это... боится, шельма.
КАМЕРГЕР. Каждый человек чего-нибудь боится.
КОРОЛЬ. Согласен, но она и боится как-то вяло, - боится, но как-то апатично. (Испуганно.) Камергер, она боится равнодушно. Ого, идет. Задержись, не стану же я тут один перед ней паясничать. Не уходи, останься. Э, э, э. (Старается придать лицу любезное выражение.)
Входит ИВОННА.
А-а-а, просим.
Ивонна приближается, осматривается. Король - добродушно.
Ну, ну, что там такое - что там?
ИВОННА. Шерсть...
КОРОЛЬ. Шерсть?
ИВОННА. Шерсть...
КОРОЛЬ. О-о! Вот шерсть. (Смеется.)
ИВОННА берет моток шерсти.
Хе-хе-хе.
ИВОННА (молчит).
КОРОЛЬ. Шерсть потерялась?
ИВОННА (молчит).
КОРОЛЬ. Гм, гм! (Подходит ближе.) Ну, ну, что такое? Ну, ну. (Смеется.) Ну? Мы, похоже, немножко испугались? А? Бояться нечего. Ну! Нечего! (Нетерпеливо.) Если я сказал - нечего, значит - нечего!
ИВОННА (немного отступает).
КОРОЛЬ. Ведь я отец... отец Филиппа, папа? Тьфу! Не папа, но отец! Во всяком случае... Не чужой же я. (Подходит, Ивонна отступает.) Ну, не надо так... Я обыкновенный человек. Самый обыкновенный - никакой не царь Ирод! Никого не съел. Так что бояться нечего. И не зверь я. Говорю же, что я не зверь! Не зверь! (Взволнованно.) И нечего бояться! Я не зверь! (Подходит, Ивонна резко отступает, роняя моток шерсти, Король кричит.) Ну, я же говорю тебе, нечего бояться! Ведь я не зверь!!!
КАМЕРГЕР. Нет, нет. Тс-с-с... Не так!
КОРОЛЬ. Мерзавка этакая!
Ивонна продолжает отступать и выходит.
КАМЕРГЕР. Тише! Могут услышать!
КОРОЛЬ. Боится. Камергер, а помнишь ту... которая того... которая боялась... Цаца... М-м-му... Тю-тю...
КАМЕРГЕР. Я бы сказал, что она и бояться-то не умеет. Некоторые из придворных дам боятся просто чудесно - прелестно, пикантно - а у этой страх какой-то обнаженный. (С отвращением.) Голышом!
КОРОЛЬ. Ха! Мне кое-что вспомнилось.
КАМЕРГЕР. Вспомнилось?
КОРОЛЬ. Боится. Помнишь, камергер, помнишь ту... которую того... которую мы... Давно уже. Как все забывается.
КАМЕРГЕР. Кого, ваше величество?
КОРОЛЬ. Да, давно было. Я и сам напрочь забыл. Давно. Я тогда еще в принцах ходил, а ты только в проекте на камергера. Помнишь ту малышку, которая того... которую мы... Да вроде, на этой самой кушетке. Она, кажется, белошвейкой была...
КАМЕРГЕР. Ага, белошвейка, на кушетке... Эх, молодость, молодость, чудесное было время. (Входит Валентин.) Чего тебе, Валентин? Пожалуйста, не мешай.
ВАЛЕНТИН уходит.
КОРОЛЬ. Она потом умерла, да? Вроде, утопилась...
КАМЕРГЕР. А как же! Помню как сегодня. Пошла на мост, и с моста в реку... Эх, молодость, молодость, что может быть прекраснее.
КОРОЛЬ. Тебе не кажется, что она была похожа на эту кривляку?
КАМЕРГЕР. Что вы, ваше величество, ведь эта - полноватая блондинка, а та была из сухощавых, пикантных брюнеток.
КОРОЛЬ. Да! Но тоже боялась. Цаца. М-м-му. Точно так же боялась. До чертиков боялась - шельма!
![Андре Бьёрке - Паршивая овца [Мертвецы выходят на берег.Министр и смерть. Паршивая овца]](/uploads/posts/books/13678/13678.jpg)
