Джон Голсуорси - Последняя глава (Книга 3)
Под воскресенье в клубе не было никого, кроме нескольких завсегдатаев, привыкших проводить субботний вечер на Сент-Джеймс-стрит. Молодой человек заказал себе обед из трех блюд и уничтожил его до последней крошки. Затем выпил пива и отправился в курительную выкурить трубку. Собираясь опуститься в кресло, он заметил стоявшего перед камином высокого худого человека с темными изогнутыми бровями и седыми усиками, который рассматривал его через монокль в черепаховой оправе. Повинуясь импульсу влюбленного, жаждущего любым способом приблизиться к даме своего сердца, Тони обратился к нему:
- Простите, сэр, вы не сэр Лоренс Монт?
- Всю жизнь был в этом уверен. Молодой человек улыбнулся.
- В таком случае, сэр, я познакомился с вашей племянницей, леди Корвен, когда она возвращалась с Цейлона. Она говорила мне, что вы состоите членом этого клуба. Моя фамилия Крум.
- А... - отозвался сэр Лоренс, роняя монокль. - Я, видимо, знал вашего отца, я постоянно видел его здесь перед войной.
- Да, он записал и меня, с самого рождения. Должно быть, я самый молодой член клуба...
Сэр Лоренс кивнул.
- Так вы познакомились с Клер? Ну, как она перенесла поездку?
- Мне кажется, очень хорошо, сэр.
- Давайте сядем и поговорим о Цейлоне. Хотите сигару?
- Спасибо, сэр, у меня трубка.
- Может быть, кофе? Официант, две чашки кофе. Моя жена сейчас в Кондафорде, у родителей Клер... Прелестная молодая женщина.
Заметив, как пристально смотрят на него темные глаза старика, молодой человек пожалел о своем порыве. Он покраснел, но храбро ответил:
- Да, сэр, она прелестна.
- А вы знаете Корвена?
- Нет, - коротко ответил Крум.
- Очень неглуп. Понравилось вам на Цейлоне?
- О да! Но пришлось уехать.
- Возвращаться не собираетесь?
- Боюсь, что нет.
- Я был на Цейлоне очень давно. Индия, в общем, поработила его. В Индии бывали?
- Нет, сэр.
- Трудно понять, действительно ли индийцы стремятся к независимости. Ведь там семьдесят процентов населения - крестьяне! А крестьяне хотят устойчивости и спокойной жизни. Я помню, в Египте перед войной началось сильное националистическое движение. Но феллахи были все за Китченера {Китченер (1850-1916) - английский реакционный политический деятель; принимал участие в подавлении народных восстаний в Судане и Египте; в свое время предлагал в демагогических целях некоторые реформы, касавшиеся интересов египетских крестьян - феллахов.} и за твердые английские законы. Во время войны мы убрали Китченера и лишили их устойчивости; тогда они впали в другую крайность. Что вы делали на Цейлоне?
- Управлял чайной плантацией. Но потом владельцы стали наводить экономию, объединили три плантации, и я оказался не у дел. Как вы думаете, сэр, намечается какой-нибудь сдвиг? Я ничего не понимаю в экономике.
- Никто не понимает. Теперешнее положение вещей вызвано десятками причин, а люди вечно стараются все свалить на одну. Возьмите Англию: тут и отказ от торговли с Россией, и относительная независимость европейских стран, и резкое сокращение торговли с Индией и Китаем, и рост потребностей населения в послевоенные годы, и увеличение расходов по государственному бюджету, примерно с двухсот миллионов до восьмисот, - значит, на оплату труда мы вынуждены расходовать в год почти на шестьсот миллионов меньше. Когда твердят о перепроизводстве, это, конечно, к нам неприменимо: так мало мы давно не производили. Тут и демпинг, и никуда не годная организация, и неумелый сбыт даже того ничтожного количества продуктов питания, которые мы производим. Прибавьте к этому нашу привычку надеяться, что "завтра все наладится", и наши повадки балованного ребенка. Все это - причины специфические для Англии. Причем две из них - слишком высокие потребности и повадки балованного ребенка присущи также Америке.
- А какие в Америке еще причины, сэр?
- Америка, конечно, и перепроизвела и переспекулировала. И уровень потребностей там так высок, что страна прозакладывала все свое будущее: система продажи в кредит и так далее. Она сидит на золоте, но из золота ничего не высидишь. А ведь деньги, данные Европе в долг за время войны, были, по существу, деньгами, которые Америка заработала на войне, хотя американцы этого не понимают. Согласившись на всеобщее аннулирование долгов, они тем самым согласились бы и на всеобщее оздоровление экономики, включая и их собственную.
- Но разве они когда-нибудь согласятся?
- Никогда нельзя предвидеть, что сделает Америка: она гораздо менее консервативна, чем страны Старого света. Она способна на большие дела, даже когда действует в собственных интересах. Вам нужно найти работу?
- Очень нужно.
- Где вы учились?
- Я пробыл два года в Уэллингтоне и в Кембридже. А когда подвернулись эти плантации, я сейчас же ринулся туда.
- Сколько вам лет?
- Двадцать шесть.
- А чем бы вы хотели заняться: Молодой человек наклонился к собеседнику.
- Право, сэр, я бы взялся за что угодно. Но я хорошо знаю лошадей и надеялся, что, может быть, удастся устроиться на конный завод или при манеже для верховой езды.
- Это идея. Странно, между прочим, обстоит дело с лошадьми: они входят в моду по мере того, как вымирают. Я поговорю с моим кузеном Маскемом - у него конный завод. И он помешан на том, чтобы снова влить арабскую кровь в английских чистокровок. Он выписал несколько арабских кобыл из Египта. Возможно, ему кто-нибудь понадобится.
Крум вспыхнул и улыбнулся.
- Вы ужасно добры, сэр. Это было бы идеально. Я имел дело с арабскими пони для поло.
- Видите ли, - задумчиво пробормотал сэр Лоренс, - больше всего на свете вызывает мое сочувствие человек, который действительно нуждается в работе и не может найти ее. Но придется переждать, пока пройдут выборы. Если социалистов не погонят, владельцам конных заводов останется только пустить свой молодняк на жаркое. Представьте себе, что на вашем куске хлеба с маслом лежит ломтик победителя на Дерби - вот уж поистине "радость джентльмена"!
Сэр Лоренс поднялся.
- А теперь - спокойной ночи. Моей сигары мне как раз хватит до дому.
Молодой человек встал и не садился до тех пор, пока худая и подвижная фигура сэра Лоренса не скрылась из виду.
"Ужасно славный старик!" - размышлял он. Погрузившись в глубокое кресло, он решил не отчаиваться и предался созерцанию лица Клер, которое как бы рисовал перед ним дым его трубки.
ГЛАВА ПЯТАЯ
В этот холодный и мглистый вечер, который все газеты единодушно объявили "историческим", Черрелы сидели в своей кондафордской гостиной вокруг переносного радиоприемника - подарка Флер. Они ждали, возвестит ли голос оттуда "радостную весть" или "удар судьбы". Все пятеро были глубоко убеждены, что сейчас поставлено на карту все будущее Англии и что в этой их убежденности ни класс, ни партия не играют никакой роли. Им казалось, что ими руководит только чувство патриотизма, совершенно лишенное личных интересов. И если они в этом ошибались, то ту же ошибку совершало с ними множество британцев. Правда, в сознании Динни мелькала мысль: "А знает ли кто-нибудь, в чем спасение Англии?" Но и Динни не понимала, каковы те исторические силы, которые изменяют и формируют жизнь нации. Однако газеты и политические деятели сделали свое дело и провозгласили этот момент поворотным пунктом. Динни, одетая в платье цвета морской воды, сидела перед "подарком Флер" и ждала десяти часов, чтобы включить и настроить приемник. Тетя Эм склонилась над новой французской вышивкой, причем сидевшие на ее носу очки в черепаховой оправе еще резче подчеркивали ее орлиный профиль.
Генерал нервно листал "Таймс", то и дело вынимая часы. Леди Черрел сидела неподвижно, слегка подавшись вперед, как ребенок в воскресной школе, еще не знающий, будет ли ему очень скучно или не очень. Клер лежала на кушетке. Фош свернулся у нее в ногах.
- Пора, Динни, - сказал генерал, - включай эту штуку.
Динни включила приемник, и из "штуки" грянула музыка.
- "У нас на пальцах кольца, на ногах колокольцы, - пробормотала Динни, - и всюду с нами музыка, куда мы ни пойдем".
Музыка смолкла, и заговорил голос:
- Сообщаем предварительные результаты выборов: Хорнси... консервативная... без перемен.
Генерал произнес "гм", музыка снова заиграла.
- Укроти его, Динни, уж очень он орет! - заметила леди Монт, взглянув на приемник.
- Он всегда так, тетечка.
- Блор что-то делает с нашим с помощью пенни. Где это - Хорнси? На острове Уайт?
- В Миддлсексе, дорогая.
- Ах да! Я спутала с Саутси... Вот он опять заговорил.
- Слушайте новые сведения о выборах: консервативная партия выиграла у лейбористской... Консервативная... без перемен... Консервативная выиграла у лейбористской.
Генерал произнес "ага", и снова заиграла музыка.
- Какое симпатичное большинство! - заметила леди Монт. - Приятно!
Клер встала с кушетки и примостилась на скамеечке у ног матери. Генерал уронил "Тайме". Голос продолжал:
