Джон Голсуорси - Братство
- Ты разве не хочешь войти со мной? - сказал Хилери.
Миранда не шевельнулась.
Хилери тотчас понял, почему собака не пожелала войти в кабинет: там, возле длинного книжного шкафа, за бюстом Сократа, стояла маленькая натурщица - очень тихо, словно боясь звуком или движением выдать свое присутствие. На ней было зеленовато-голубое платье, на голове - шляпка из коричневой соломки, без полей, отделанная двумя тесно посаженными темно-красными розами на ленте из еще более темного красного бархата. Рядом с розами было воткнуто павлинье перышко - маленький нечестивец, который стоял чуть откинувшись назад, стараясь и привлечь к себе внимание и остаться незамеченным. Затиснутая между мрачным белым бюстом и почти черным шкафом, девушка казалась незаконно проскользнувшим сюда духом, который теперь дрожал и страшился, готовый к тому, что его выставят за дверь.
Хилери отступил было за порог, постоял в нерешительности, затем вошел.
- Вам не следовало приходить сюда после того, что мы вам вчера сказали, - проговорил он вполголоса.
Маленькая натурщица, торопясь, сказала:
- Но я видела Хьюза, мистер Даллисон! Он разузнал, где я живу. Ох, какой у него был ужасный вид, как он меня напугал! Я теперь больше не могу там оставаться.
Она немного вышла вперед из своего укрытия и стояла, опустив голову, нервно крутя пальцы.
"Она лжет", - подумал Хилери.
Маленькая натурщица глянула на него украдкой.
- Я его видела, это правда, - сказала она. - Мне надо переезжать, сразу же. А то мне там опасно, верно?
И она снова бросила на него быстрый взгляд.
Хилери подумал: "Она обращает против меня мое же оружие. Возможно, что она действительно видела Хьюза, но он не испугал ее. Поделом мне".
Сухо рассмеявшись, он повернулся к ней спиной.
Послышался шорох. Маленькая натурщица отошла от шкафа и теперь стояла между Хилери и дверью. Этот ее маневр вызвал у Хилери трепет - такой же, как тогда в парке, после похорон. А в саду за окном голубь посылал миру свою тягучую любовную песню. Хилери ее не слышал, он сознавал только одно: за его спиной стоит юное существо, девушка, заполонившая все его чувства.
- Так чего же вы хотите? - спросил он. Маленькая натурщица ответила вопросом:
- Это правда, что вы уезжаете, мистер Даллисон?
- Да.
Она подняла руки к груди и как будто хотела их стиснуть, но они тут же снова опустились. На руках были очень старые замшевые перчатки, и в эту минуту мучительной неловкости глаза Хилери вдруг остановились на изящных ручках девушки, опускающихся вниз по складкам юбки.
Маленькая натурщица быстро спрятала руки за спину. И вдруг сказала своим деловитым тоном:
- Я только хотела спросить: а нельзя и мне поехать с вами?
Святая простота этого вопроса могла бы и у ангела вызвать улыбку, и Хилери почувствовал, что весь он будто размяк. Ощущение это было странным, чудесным - словно ему предложили именно то, что ему было мяло в девушке, без всего того, что он не принимал в ней. Он смотрел на нее и молчал. Шея и щеки у нее покраснели, и даже веки приняли красноватый оттенок, поэтому глаза ее, голубые, как цветы цикория, казались глубже, темнее. Она заговорила - будто отвечала затверженный урок:
- Я мешать вам не буду. Вам не придется много на меня тратиться. Я все смогу делать - все, что вам надо. Я могу научиться печатать на машинке. Я могу жить не так близко от вас, если вы этого боитесь - ну, что люди станут болтать. Я привыкла жить одна. Ах, мистер Даллисон, я все-все буду для вас делать! Я на все согласна, я не такая, как другие девушки, - уж вы на меня можете положиться, я знаю, что говорю.
- Вы так думаете?
Маленькая натурщица закрыла лицо руками,
- А вы попробуйте, проверьте меня.
Чувственные ощущения его почти исчезли; горло ему сдавил комок.
- Дитя мое, - проговорил он, - вы слишком великодушны...
Маленькая натурщица инстинктом поняла, что, тронув его душу, она проиграла. Отняв руки от лица, вся побледнев, она сказала, с трудом переводя дыхание:
- Нет, нет, я хочу этого, я хочу, чтобы вы позволили мне поехать с вами. Я не хочу оставаться здесь! Я знаю, я пропаду одна, пропаду, если вы меня с собой не возьмете, - да, я знаю!
- Предположим, я разрешил бы вам поехать со мной - и что же дальше? Какие у нас с вами могут быть отношения? Вы и сами все отлично понимаете. Да, только это и ничего другого... Не следует обманывать себя, дитя мое, будто у нас могут быть общие интересы.
Маленькая натурщица подошла ближе.
- Я знаю, чего я стою, и другой не хочу быть. Но я могу делать то, что вы мне прикажете, и никогда не стану жаловаться. Большего я не стою.
- Вы заслуживаете больше того, что я могу дать вам, - сказал Хилери очень тихо, - а я заслуживаю больше того, что можете дать вы мне.
Маленькая натурщица пыталась ответить что-то, но слова застряли у нее в горле; она откинула голову, стараясь выдавить из себя эти слова, и слегка пошатывалась. Видя ее перед собою, белую, как полотно, с закрытыми глазами, с полуоткрытым ртом, как будто готовую лишиться чувств, Хилери схватил ее за плечи. От прикосновения к этим мягким плечам кровь бросилась ему в лицо, губы задрожали. Девушка чуть приоткрыла глаза и взглянула на него. Поняв, что она вовсе не собирается падать в обморок, что это всего лишь маленькая хитрость этой юной Далилы, продиктованная отчаянием, Хилери разжал руки. В то же мгновение она опустилась на пол, обняла его колени, прижала их к своей груди так, что он не мог шевельнуться. Все крепче и крепче прижимала она его к себе, казалось, что она причиняет себе этим боль. Она бурно дышала, из груди ее вырывались рыдания, глаза оставались закрытыми, запрокинутый рот дрожал. В этом цепком объятии сказалась женская способность отдавать себя всю. И именно это было сейчас для Хилери особенно тяжело и мешало ему обнять девушку - именно это полное ее самозабвение, как будто она уже не помнила, что делает. Это было бы слишком грубо, все равно, что воспользоваться слабостью ребенка.
Из тишины рождается ветер, из глади озера - водяная рябь, из небытия возникает жизнь - одно незаметно переходит в другое, и человеку не дано знать этой тайны. Момент самозабвения прошел, и в заплаканных главах девушки снова светилась ее несложная, привыкшая лукавить душа, как будто говорившая ему: "Не пущу тебя, не дам тебе уйти, не дам!"
Хилери вырвался из ее рук, и девушка упала ничком.
- Встаньте, дитя мое, ради бога, встаньте! - сказал он. - Поднимитесь с пола!
Она послушно встала, подавила рыдания, вытерла лицо маленьким грязным носовым платком. Вдруг она шагнула вперед, сжала кулаки, рывком опустила их вниз.
- Я пропаду, если вы не возьмете меня с собой, пропаду - и пусть!
Грудь у нее высоко вздымалась, волосы рассыпались - она смотрела ему прямо в лицо, и глаза ее были в красных ободках. Хилери отвернулся, взял с письменного стола книгу и открыл ее. Лицо у него снова налилось кровью, руки и губы дрожали, взгляд как-то странно застыл.
- Не сейчас, не сейчас, - бормотал он. - Сейчас уходите. Я приду к вам завтра.
Маленькая натурщица посмотрела на него так, как смотрит собака, когда хочет спросить, не обманываете ли вы ее. Подняв руку к груди, она сделала жест, похожий на крестное знамение, потом еще раз провела по глазам грязным платком, повернулась и вышла.
Хилери остался стоять на том же месте, читая книгу и не понимая ее смысла.
Послышались унылые звуки, будто кто-то с трудом дышал, запыхавшись. На пороге открытой двери стоял мистер Стоун.
- Она была здесь, - сказал он, - я видел, как она выходила из дома.
Хилери выронил книгу - нервы у него совсем разгулялись. Указав на стул, он предложил старику:
- Не хотите ли сесть, сэр?
Мистер Стоун подошел ближе.
- У нее неприятности?
- Да.
- Она слишком юна, чтобы иметь неприятности. Вы сказали ей это?
Хилери помотал головой.
- Тот человек обидел ее?
Хилери снова помотал головой.
- Тогда какие же у нее неприятности? - спросил мистер Стоун.
Хилери не мог выдержать этого прямого допроса, этого внимательного, пристального взгляда и отвернулся.
- Вы спрашиваете меня то, на что я не могу ответить.
- Почему?
- Это дело личного свойства.
В висках его все еще стучала кровь, дрожь в губах не унималась, еще живо было то ощущение, когда девушка сжимала его колени. Он почти ненавидел этого старика с его нелепыми вопросами.
И вдруг он заметил, что в выражении глаз мистера Стоуна произошла разительная перемена - такие глаза бывают у человека, который пришел в себя после долгих дней бессознательного состояния. Все лицо его осветилось пониманием - и в нем была ревность. То тепло, которое маленькая натурщица давала его старой душе, разогнало туман его Идеи, и он начал видеть происходящее перед его глазами.
Под этим новым взглядом Хилери, ища опоры, прислонился к стене.
По лицу мистера Стоуна медленно разлился румянец. Он говорил с неприсущим ему колебанием - он чувствовал себя потерянным, возвращаясь в этот мир реальности.
