Шмуэль-Йосеф Агнон - Рассказы о Бааль-Шем-Тове
Много раз просили у Бешта ученики его, чтобы показал им пророка Элияѓу, доброй памяти. И Бешт всякий раз обещал им, что покажет. Однажды, летом, в канун субботы после полудня пошел Бешт со святыми своими учениками за город, дабы встретить субботу по обычаю своему, пока день еще не склонился к закату, то есть в два-три часа пополудни, и толковал перед ними слова Торы, по обычаю своему. Вдруг сказал Бешт: «Желаю я выкурить трубку», а еще не встретили они субботу. Разошлись ученики по дорогам, чтобы сыскать, если удастся, человека, курящего трубку, дабы попросить у него трубку для Бешта. И не нашли ни единого человека. Вернулись к Бешту. Встал Бешт, и стал велик ростом, и осмотрелся вокруг, и сказал: «Вот, вижу я: идет шляхтич-поляк, ступайте навстречу ему, может, есть у него трубка, и на время даст он ее мне». Пошли ученики к тому и спросили его. Сказал им: «Есть у меня трубка». Просили у него дать им на время трубку для учителя. Сказал им: «Я сам пойду и дам ему свою трубку. Ибо ежели это раввин из Меджибожа, то я его знаю, понеже видел его несколько раз». Сказали ему, что это – раввин из Меджибожа. Пошел господин с ними, и сам выбил трубку, и набил ее табаком, и высек искру о камень. И дал трубку учителю, и стал учитель курить. Пока курил, спросил Бешт шляхтича о видах на урожай в тот год, о том, хороши ли всходы, и покрывают ли они все нивы, и много ли дадут зерна на току. И много еще разговаривал с ним об этом. Ученики же не обращались к нему и не заговаривали с ним, а вернулись к обсуждению толкования Торы, что услышали из уст учителя. Наконец простился учитель с господином, и тот пошел своей дорогой. Под конец сказал Бешт ученикам своим: «Ныне исполнилось обещание мое, ибо показал я вам пророка Элияѓу, доброй памяти». Изумились ученики и сказали: «Отчего же не сказал нам учитель наш, что это Элияѓу, мы бы попросили, чтобы поучил с нами Тору, и получили бы от него какое-то постижение». Сказал им учитель: «Если бы вы поняли сами и спросили бы меня, кто он, я бы явил вам его. И тогда говорил бы я с ним при вас обо всем, что бы вы пожелали, однако, поелику вы не поняли, не было у меня права явить, но явлю я вам, о чем говорил с ним. Когда я спросил, покрыли ли всходы все нивы, то имел в виду спросить, достигло ли пробуждение снизу высшего единения, чтобы пробуждением свыше благо излилось на Израиль[285], и ответил он мне то, что ответил, знайте же и зрите, что я не говорю пустое, упаси Господь».
(Кеѓаль хасидим, лист 14а)
[Пергамент Бешта]
Рабби Лейб из Летичева, бывший меламедом у святого учителя рабби Моше-Хаима-Эфраима из Судилкова, внука Бешта, рассказывал, что однажды в детстве святой учитель рабби Моше-Хаим-Эфраим сидел за столом с дедом своим, Бештом. Сказал ему Бешт: «Ежели хочешь, покажу тебе одну вещь». Сказал ему: «Хочу». Велел Бешт принести листок пергамента и положил пергамент под скатерть на столе, оставил его там на часок и вынул пергамент из-под скатерти, и оказалось, что написано на нем: «Я, Метатрон, Князь Лика»[286]. Отдал Бешт пергамент святому учителю рабби Моше-Хаиму-Эфраиму и велел тому беречь его хорошенько, хранить со всем тщанием. И пергамент хранился у того. В то время, когда рабби Лейб был меламедом у него, пропал пергамент. И тогда стал он опасаться за свою жизнь, упаси Бог.
(Буцина де-неѓора, лист 32, Маасийот у-маамарим йекарим)
Четырехбуквенное имя
Праведный учитель, цадик из Люблина[287], да охранят нас заслуги его, поехал на свадьбу своего сына, праведного учителя рабби Йосла из Торчина, в город Корец, и путь его пролегал через город Острог. И когда он подъехал близко к Острогу, выехал ему навстречу учитель и гаон рабби Бецалель, глава суда святой общины Острога, и цадик из Люблина пожелал остановиться у него, ибо должны они были заночевать в Остроге. И ответил ему гаон рабби Бецалель, что нет у него просторного дома, но он выделит ему приличное жилье у одного гвира. И тотчас отправился гаон в город к тому гвиру, дабы приготовить пристанище для цадика из Люблина и домочадцев его. И остановился там святой учитель и был принят как подобает. Гаон же, рабби Бецалель, задержался у него на несколько часов, а потом пошел домой. После того утвердился рабби Бецалель в суждении, что нехорошо поступил он, отказав цадику из Люблина в ночлеге у себя дома, хотя тот и желал этого. И тотчас вернулся и взял в руки два пергамента, что были у него. Один – на котором начертал собственной рукой «Представляю Господа пред собой всегда»[288] и который всегда держал у себя перед глазами, когда учил Тору, другой же пергамент, на котором рукою учителя нашего Бешта, да охранят нас заслуги его, было начертано четырехбуквенное Имя и который Бешт подарил отцу его, святому гаону рабби Меиру, главе суда святой общины Острога. И сказал, обращаясь к цадику из Люблина: «Я пришел умилостивить вас за то, что нехорошо поступил, когда вы хотели остановиться у меня, а я не пожелал сего. Разве обиделись бы вы на то, что нет у меня большого достояния? Все же должен был я вас принять!» Рассмеялся цадик из Люблина и ответил тому: «Чем же вы умилостивите меня?» И показал ему гаон сначала пергамент, писанный его рукой, и взглянул на него рабби из Люблина и сказал такие слова: «Свет, свет». Затем же показал ему пергамент Бешта. Тотчас же вскочил рабби из Люблина со стула и громовым голосом вскричал: «Черный огонь на белом огне»[289]. И сразу же положил он тот пергамент в сундук и возблагодарил гаона за сие подношение.
(Нифлаот ѓа-Йегуди, в: Бейт цадиким, с. 93, п. 122; см. также: Ирин кадишин талитаа, с. 47)
Перепрыгивание пути
В городе Любар Житомирской губернии был один богач, и был у него любящий и преданный друг в городе Острополь, а оттуда до Любара примерно 22 версты. Однажды родился у этого друга из Острополя сын, обрезание приходилось на пятницу, и просил он своего богатого друга из Любара пожаловать к нему на обрезание сына. И обещал тот приехать к нему, только если тот поторопится и сделает обрезание ранним утром, так чтобы он смог вернуться к себе домой до святой субботы, ибо потребно ему быть дома в святую субботу. И обещал тот ему сделать так. И приехал тот человек в Острополь вечером в канун пятницы, наутро же отец поспешил сам и домочадцев своих подгонял, так что ближе к девяти утра готовы были они сделать обрезание. Тем временем увидели в окно, как подъехала к дому телега с какими-то людьми. Вышли они из дома и увидели, что Бешт сидит в той телеге. И стали просить его зайти в дом и присутствовать на обрезании. И сделал так. И вынуждены они были ждать, пока Бешт окунется в микву и помолится, а после сделали обрезание и подали какое-то угощение. Время же было зимнее, и дни коротки весьма. Когда же закончили с угощением, было уже совсем под вечер и минут десять только оставалось до времени зажигания субботних свечей. Тут сказал Бешт богачу из Любара: «Когда буду в твоем городе, смогу ли остановиться у тебя?» Сказал ему: «Да». Сказал ему Бешт: «Садись ко мне в телегу, и поедем к тебе в город сейчас же». И сели в телегу, и поехали оттуда, а как прошло минут пять, увидел богач, что они уже в городе Любар. И остановился у него Бешт и провел там субботу.
(Сипурим нехмадим)
[Тощий еврей]
И слышал я от жителей Чорткова, что святому Бешту, да охранят нас его заслуги, однажды случилось быть в Чорткове в то время, когда дед наш был там раввином и главой суда. И послал святой наш дед, рабби Цви-Ѓирш, одного из своих учеников, который прозывался реб Ицхак Тощий, дабы он передал Бешту от имени своего учителя, что тот желает, чтобы Бешт провел субботу в городе Чортков. Однако Бешт не пожелал остаться там на субботу и поехал своей дорогой. И пошел реб Ицхак проводить его. И когда они выехали за пределы города, сломалось колесо у телеги, и им пришлось его чинить. Починив же его, поехали дальше. И снова что-то сломалось в телеге. И так происходило несколько раз. И сказал Бешт такие слова: «Этот тощий еврей не дает нам ехать». И слышал я, что в тот раз Бешт вынужден был остаться на субботу в Чорткове. И увиделся он со святым нашим дедом, рабби Цви-Ѓиршем. И зашли они вместе в одну комнату, и закрыли за собой дверь, и оставались там двенадцать часов. После этого отворили дверь и вышли оттуда. И никому не известно, о чем они там говорили.
(Шемен ѓа-тов, 103)
[Бешт и река]
Одна женщина из деревни неподалеку от Меджибожа время от времени ездила к Бешту, благословенной памяти, и привозила ему домой муку и рыбу, и кур, и сыр, и масло. Однажды поехала она к Бешту по дороге, пересекавшей небольшую реку, и утонула в реке, и Бешт сильно мучился из-за этого и положил, что не будет там никакой реки, и пересохла река. Однако Князь реки[290] воззвал к Небесам, в соответствии со сказанным в книге Зогар[291] жалуясь на Бешта за то, что тот воспрепятствовал реке исполнять свое назначение, и вышел приговор с Неба, чтобы возвращалась туда река на несколько часов, и потомки Бешта, благословенной памяти, также будут ездить через ту реку, а если будут тонуть, ни одна тварь Божья не должна спасать их, но только сам Бешт, благословенной памяти, – если он придет спасти их, то чего уж лучше. И прошло несколько лет, и Бешт, благословенной памяти, был призван на Небеса, а после того случилось так, что сын Бешта вместе с какими-то людьми держали путь ночью, и заблудились, и не знали, где они, и подъехали к одной реке, которую не знали, и стали переправляться через реку, и попадали в воду. И увидел сын Бешта, благословенной памяти, свет, наподобие свечи, на берегу реки, и сие помогло им, благословение Господу, спастись и выбраться из реки, и свеча та двигалась впереди них, они же ехали за ней, пока не прибыли в одно селение и не заночевали там. И Бешт, благословенной памяти, явился сыну своему во сне и сказал тому, что сей горящей свечой был он сам, ибо дали ему знать, что сын его упал в реку, и о деянии ангела реки было ему ведомо, и не будь сей греховный мир еще памятен ему, то он мог бы бросить того и всех остальных на произвол судьбы и не пошел бы спасать их.
