Иван Лазутин - Суд идет
— А ты сам где ее гонишь — под полом? — глухо донеслось откуда-то из задних рядов.
— Без собрания не годится! Мало ли что один человек может наговорить, а то бывает и по злобе! — поддержал реплику все тот же тоненький голосок из средних рядов.
— Как хотите, товарищи, так сами решайте, а мне как велел председатель выступить, так я и сказал, а больше ничего не знаю. — Словно в чем-то оправдываясь, уполномоченный с сурчиным лицом развел руками, окинул взглядом приумолкший президиум и пошел на свое место.
В зале нарастал говорок. Заскрипели колченогие скамейки. Фитюньков поднес колокольчик к самому уху и усердно тряс им, призывая сход к порядку.
— Товарищи, прошу соблюдать дисциплину. Кто еще хочет выступить по данной кандидатуре?
Никто выступать не хотел. По лицам всех было видно, что не так уж опасен Цыплаков, как его разрисовал уполномоченный.
Видя, что сход начинает гудеть и колыхаться, а председательский колокольчик все глубже тонул в нарастающем рокоте зала, Кирбай, не вставая с места, поднял свою белую мягкую ладонь на уровне плеча и, продержав ее с полминуты, дождался полной тишины.
— Гражданин Цыплаков, сколько трудодней вы заработали за текущий год?
Узкоплечий Цыплаков поднялся со скамьи и, моргая глазами, ответил:
— Пятьдесят девять трудодней.
— А сколько как минимум полагается по Уставу сельскохозяйственной артели?
Цыплаков виновато молчал.
— Я спрашиваю, сколько полагается по Уставу сельскохозяйственной артели, который является незыблемым трудовым законом для каждого колхозника?
— Сто двадцать трудодней, — чуть слышно ответил Цыплаков и еще выше поднял свои острые плечи, на которых выцветшая солдатская гимнастерка висела, как старый застиранный мешок. Цыплаков был без пояса, отчего подол гимнастерки оттопырился.
«Их, наверное, содержат, как уголовных преступников в тюрьмах, — подумал Дмитрий. — Отнимают ремни, шнурки и все, что предусмотрено тюремной инструкцией».
— Как вы считаете: напрасно или не напрасно вас посадили на эту скамью, чтобы решить дальнейшую судьбу вашего местожительства? — Кирбай любовался своим зычным голосом. — Что же вы молчите, товарищ Цыплаков? Или считаете, что вас посадили сюда незаконно? Ну, отвечайте же.
— Председатель сельсовета… — ответил Цыплаков.
— Так, так… Значит, председатель сельсовета вас упек в этот черный список? За что же, интересно знать, у него к вам такая немилость?
— Поедом съедает… — Голова Цыплакова вздрогнула, голос прозвучал по-детски жалобно. — Со свету сживает…
— За что же, расскажите сходу, гражданин Цыплаков. Очень интересно об этом послушать!
— Вперед наши бабы… поскандалили, а потом и я попал в эту карусель.
— Из-за чего же не поладили ваши бабы? — с улыбкой оглядывая сидящих за столом в президиуме, шутливо спросил Кирбай.
— У меня огород на бугре, а у него в лощине; у меня земля навозная, а у него — клеклая; на моем и капуста, и картошка, и всякая овощ родится, а у него нет. Из-за этого и начала его баба вгрызаться в мою, обидки ее брали, она председателева жена, а огород у них хуже… Вот и порешили изжить с земли…
Цыплаков замолк, переступая с ноги на ногу.
А Кирбай продолжал шутить.
— Любопытно, любопытно… Расскажите, как же дальше шла эта баталия и к чему она привела?
— Потом он велел мне задарма сшить сапоги. Я возьми и откажись. Тогда он перевел меня из шорников в сторожа.
— А дальше?
— Сторожем я не захотел, вот и ушел из колхоза.
— Как же он мог вас перевести в сторожа, он же не председатель колхоза?
— А у них одна лавочка, они кумовья, вместе пьют.
— Так, так, значит, председатель сельсовета и председатель колхоза — одна шайка-лейка? Вместе пьют и вместе кумовствуют? Ответьте мне, гражданин Цыплаков, на какие же такие доходы вы существуете с тех пор, как перестали работать в колхозе? Как кормите свою семью?
— По сапожному делу работаю.
— А почему же сторожем отказались работать? Разве беречь колхозное добро вы считаете для себя зазорным?
— Почему зазорным… Пока силы есть, чего меня пихать в сторожа, я и по плотницкому могу, и по шорному делу…
— Все ясно. Сходу все ясно, гражданин Цыплаков. Работать сторожем в колхозе для вас позор. А жить на нетрудовые доходы вы считаете вполне нормальным и законным явлением. Устава сельскохозяйственной артели для вас не существует. Вместо положенного минимума трудодней — у вас их кот наплакал. Вместо уважительного отношения к местным властям — вы их поносите публично и клевещете на них даже здесь, на сходе. А знаете ли вы, гражданин Цыплаков, — Кирбай, опершись пухлыми пальцами о зеленую скатерть, неожиданно привстал. На белом полотняном экране, в глубине сцены, взметнулась его огромная угловатая тень. — Знаете ли вы, что председатель вашего сельсовета у нас в районе на лучшем счету по всем показателям? Известно ли вам, что председатель вашего колхоза избран всем колхозом и что его воля для вас есть воля всех членов артели?!
Обращаясь к сходу, Кирбай продолжал:
— Товарищи, я считаю, нам всем ясно, что за личность перед нами. И я думаю, обсуждать дальше данную кандидатуру нет никакой необходимости, так как эта дискуссия будет непозволительной роскошью. Всех нас ждет сено, которое лежит сейчас в валках. Если опоздать, то оно может сгореть. Бюро прогнозов в ближайшие дни предсказывает обильные осадки. Я вношу конкретное предложение: на основании Указа Президиума Верховного Совета Союза ССР решением районного схода выселить гражданина Цыплакова вместе с его нетрудовой семьей, как паразитический элемент, в один из малонаселенных районов восточных областей. Других предложений нет? Товарищ председатель! — Кирбай повернулся к Фитюнькову. — Пожалуйста, голосуйте за это предложение!
Фитюньков молодо подскочил на своем стуле и весело бросил в зал:
— Итак, товарищи, поступило одно предложение, голосуем: кто за то, чтобы… — Как заученный параграф, Фитюньков повторил то, что он в течение всего схода произносил уже двенадцать раз.
Мало рук поднялось в зале. Головы многих низко опустились, скрываясь за спинами впереди сидящих.
Левая бровь Кирбая круто изогнулась и нервно подскочила вверх. Встав в полный рост, он принялся вглядываться в тускло освещенный зал. Все больше и больше рук тянулось над головами сидящих перед сценой.
— Дружнее, дружнее… — улыбаясь, подбадривал Кирбай. Наткнувшись на кого-то взглядом, он мягко подался вперед, склонившись над столом. — А что-то я не вижу вашей руки, товарищ Еремин? Или вы против общей воли схода?
Дождавшись, когда рука Еремина нерешительно поднимется над головой, Кирбай обратился к председателю:
— Прошу, считайте голоса.
Фитюньков несколько раз принимался считать, но всякий раз сбивался со счета. Кирбай понял, что голосует меньше половины схода.
— Прошу опустить руки! Кто против?
Не поднялась ни одна рука.
Не дожидаясь, пока кто-нибудь посмеет выступить против его предложения, он заспешил.
— Против нет. Кто воздержался?
Не было и воздержавшихся.
— Итак, товарищи, сход единогласно постановил: гражданина Цыплакова вместе с семьей выселить с территории района. Приступаем к последней кандидатуре. Председатель, ведите, пожалуйста, собрание.
Точно ножом располосовав напряженную тишину зала, у печки в голос заплакала женщина в цветастом платке. Это была жена Цыплакова. Ее тут же, поддерживая за руки, вывели.
Дмитрий чувствовал, как зал в какие-то десять последних минут был точно наэлектризован. Видел он также и то, что каждый из тех, кто поднимал руку за предложение Кирбая, поднимал ее неохотно, стыдливо склоняя голову, точно стараясь, чтоб руки его не заметил сосед.
— Итак, товарищи… — Это «Итак, товарищи» у Фитюнькова стало словно запевкой в начале каждого предложения. — Приступаем к обсуждению последней кандидатуры. Бармин Герасим Иванович, уроженец деревни Каневка Ланского района. Год рождения одна тысяча девятьсот десятый, беспартийный, в настоящее время проживает без определенных занятий в районном центре, имеет судимость за сопротивление властям…
Перебирая на столе бумажки, Фитюньков сделал передышку, в течение которой он успел налить из графина в стакан воды и поставить на трибуну.
— Об этой кандидатуре, товарищи, несколько слов могу сказать лично я. Знаю я гражданина Бармина давно. Раньше он пользовался неплохим авторитетом, участник Великой Отечественной войны, но за последний год Бармин своим поведением позорит высокое звание советского гражданина и ведет паразитический образ жизни. К тому же систематически пьянствует и буянит. Будучи в нетрезвом состоянии, он не один раз пытался подрывать авторитет руководящих работников района. Несмотря на то что я, как председатель сельсовета, сам лично неоднократно указывал Бармину на его безобразное поведение и призывал вести себя достойно и работать, как работают все советские граждане, в ответ на мои слова Бармин подрывал и мой авторитет. Год назад Бармин вступил в незаконную сделку с бывшим председателем колхоза «Красный путь». Председатель недавно снят за пьянку и моральное разложение, а также за разбазаривание колхозных угодий. Путем подкупа председателя колхоза, а можно сказать за водку, Бармин накосил себе шестьдесят центнеров сена на Волковом займище, которое было предназначено для районного отдела МГБ.
