Чарльз Диккенс - Одного поля ягода
Ах, Твемлоу, Твемлоу! Поведай нам, хилый седенький старичок, какие мысли теснятся сегодня в твоей голове о ней, о Мечте - назовем прежним именем ту, что ранила твое сердце в ту пору, когда оно была у тебя еще совсем юное и когда волосы у тебя были каштановые. Поведай нам, что хуже, что мучительнее - верить в свою Мечту по сей день или знать, что она превратилась в алчного, закованного в броню крокодила, который не способен ни представить себе, какое нежное, мягкое, чувствительное местечко таится у тебя под жилетом, ни пронзить это местечко вязальной спицей. Поведай нам также, милый Твемлоу, что лучше - быть бедным родственником могущественной особы или стоять у извозчичьей биржи в зимнюю слякоть и поить лошадей из мелкой колоды, - той самой, в которую ты сейчас сослепу чуть не угодил ногой? Но Твемлоу оставляет эти вопросы без ответа и молча продолжает свой путь.
Когда он останавливается у дома Лэмлей, к подъезду подкатывает маленькая одноконная карета; в ней восседает божественная Типпинз. Опустив стекло, Типпинз, настроенная весьма игриво, превозносит кавалера, который будто бы только затем сюда и пришел, чтобы помочь ей выйти из экипажа. Твемлоу помогает ей выйти с такой учтивостью и серьезностью, точно Типпинз и вправду существо вполне реальное. Поднимаясь об руку с ним вверх по лестнице, Типпинз с трудом ступает заплетающимися ногами и делает вид, будто непроизвольные подрыгивания ее ненадежных конечностей объясняются свойственной им от природы живостью.
- Здравствуйте, дорогая миссис Лэмл и дорогой мистер Лэмл! Когда же вы уезжаете за копченым окороком в это... ну, как его? поместье графа Уорвикского - Дан-Кау, что ли? Ах, вот он, Мортимер, имя которого навсегда вычеркнуто из списка моих поклонников в отместку, во-первых, за его непостоянство и, во-вторых, за презренное отступничество. Ну, здравствуйте, негодник! Как, и мистер Рэйберн здесь? А он зачем пожаловал? Ведь мы заранее знаем, что из него слова не вытянешь! Ч. П. Вениринг! Ну, как дела в палате? И когда вы изгоните оттуда эту мерзкую оппозицию? Миссис Вениринг, душенька, неужели правда, что вы каждый вечер ходите туда, сидите в духоте и слушаете эти нудные речи? Кстати, Вениринг, почему мы не слышим ваших речей? Ведь вы в палате рта не открыли за все это время? А нам так хочется вас послушать! Мисс Подснеп, милочка! Папа тоже здесь? Ах, вот как! И мамы нет? А-а, мистер Бутс! Прелестно! Мистер Бруэр! Все в сборе! - Так щебечет Типпинз, наводя свой золотой монокль на Фледжби, на "чужаков" и как девочка-резвушка порхая по комнате. Есть еще знакомые? Кажется, нет. Здесь - нет. Там - тоже нет. Нигде больше нет.
Мистер Лэмл, искрометный с головы до ног, выдвигает на первый план своего друга Фледжби, заявляя, что тот умирает от желания представиться леди Типпинз. Фледжби представляют. Судя по выражению его лица, он хочет что-то сказать, судя по выражению его лица он ничего не хочет сказать, судя по выражению его лица, он погружается в размышления, потом им овладевают сомнения и чувство внутреннего опустошения, он пятится, натыкаясь на Бруэра, описывает круг около Бутса и, окончательно стушевавшись на заднем плане, проводит рукой сперва по левой, потом по правой щеке, как будто долгожданные бакенбарды могли вырасти там за последние пять минут.
Но Лэмл снова извлекает Фледжби на свет божий, не дав ему времени окончательно убедиться в бесплодии его физиономии. По-видимому, Фледжби чувствует себя совсем плохо, так как, если верить Лэмлу, он опять умирает. На сей раз Фледжби умирает от желания представиться Твемлоу.
Твемлоу протягивает ему руку. Он рад познакомиться.
- Мы с вашей матушкой в родстве, сэр.
- Да, кажется, - отвечает Фледжби, - но она была не в ладах со своей родней.
- Вы сейчас живете в городе? - спрашивает Твемлоу.
- Я всегда живу в городе, - говорит Фледжби.
- Любите городскую жизнь? - говорит Твемлоу, но Фледжби сразу укладывает его на обе лопатки, заявив обиженным тоном, что он не любитель городской жизни. Пытаясь ослабить силу падения Твемлоу, Лэмл говорит: "Городская жизнь нравится далеко не всем". Фледжби возражает, что это верно только по отношению к нему, и Твемлоу снова сбит с ног.
- Новостей сегодня, кажется, нет? - спрашивает Твемлоу, с удивительным присутствием духа опять кидаясь в бой.
Фледжби ничего особенного не слышал.
- Никаких новостей нет, - говорит Лэмл.
- Совершенно никаких новостей, - добавляет Бутс.
- Решительно никаких, - подхватывает Бруэр.
Этот номер программы, исполненный квартетом, почему-то поднимает общее настроение. Долг совершен - все оживляются. Теперь им легче перенести такое бедствие, как общение друг с другом. Даже Юджин, который стоит в оконной нише и сердито крутит кисточку шнурка от шторы, вдруг начинает крутить ее еще быстрее, точно у него сразу прибавилось сил.
Завтрак подан. Сервировка на столе пышная, бьющая на эФФект, и в то же время она явно кричит о своем временном, кочевом характере, точно давая понять, что в аристократическом особняке все это будет гораздо пышнее, гораздо эФФектнее. За стулом мистера Лэмла - его собственный лакей; Химик за стулом Вениринга. Вот вам пример того, что слуги обычно делятся на две категории: первые не доверяют знакомым своих хозяев; вторые не доверяют самим хозяевам. Лакей мистера Лэмла принадлежит ко второй категории, так как, судя по его унылому виду, он находится в дурном расположении духа и недоумевает, почему полиция до сих пор не арестовала его хозяина за какое-нибудь тягчайшее преступление.
Ч. П. Вениринг сидит справа от миссис Лэмл, Твемлоу - слева; миссис Вениринг, С. Ч. П. (супруга члена парламента) и леди Типпинз справа и слева от мистера Лэмла. Но можете не сомневаться, что в радиусе действия пленительной улыбки и пленительных взглядов мистера Лэмла сидит маленькая Джорджиана. Можете не сомневаться также, что рядом с маленькой Джорджианой и под наблюдением того же самого рыжеватого джентльмена сидит Фледжби.
За завтраком мистер Твемлоу то и дело поворачивается к миссис Лэмл и говорит ей: "Прошу прощения!" Почему же Твемлоу так странно ведет себя сегодня, ведь это совсем не в его характере? А вот почему: Твемлоу находится под впечатлением, будто миссис Лэмл хочет заговорить с ним, но, поворачиваясь к ней, он каждый раз убеждается, что это ему только показалось и что она смотрит на Вениринга. Странно, но факт остается фактом: Твемлоу хоть и удостоверяется в своей ошибке, а все-таки отделаться от этого впечатления не может.
Вкусив плодов земных (в том числе и нектара, который дает нам виноградная лоза), леди Типпинз заметно веселеет и принимается высекать огонь из Мортимера Лайтвуда. В кругу посвященных знают, что этого неверного обожателя леди Типпинз следует сажать напротив нее, чтобы она могла высекать из него искры светской болтовни. Во время паузы, посвященной пережевыванию и проглатыванию пиши, леди Типпинз вспоминает, глядя на Мортимера, что в доме наших милейших Венирингов, в присутствии всех тех, кто и сейчас налицо, Мортимер рассказал историю о человеке ниоткуда, которая впоследствии так захватывающе интересно развернулась и приобрела такую вульгарно-широкую известность.
- Да, леди Типпинз, - подтверждает Мортимер, - воистину так, если выражаться выспренним языком.
- В таком случае, - заявляет очаровательница, - для поддержания своей репутации расскажите нам дальнейшее.
- Леди Типпинз! В тот день я навеки исчерпал свои возможности, и больше от меня ждать нечего.
Так отражает ее наскок Мортимер, в то же время признаваясь самому себе, что в других домах роль остряка принадлежит не ему, а Юджину, а в этом обществе, где Юджин предпочитает быть молчальником, он, Мортимер, становится всего лишь дублером своего друга, который всегда служил ему образцом для подражания.
- Нет! - изрекает обольстительная Типпинз. - Я твердо решила добиться от вас новых сведений. Изменник! До меня дошли слухи о новом исчезновении. Говорите, что это значит?
- Если эти слухи дошли до вас, - парирует Лайтвуд, - может быть, вы сами и доложите нам о них?
- Прочь с глаз моих, чудовище! - восклицает леди Типпинз. - Меня отослал к вам ваш собственный Золотой Мусорщик!
Вступив в их диалог, мистер Лэмл громогласно заявляет, что история человека ниоткуда действительно имеет продолжение. За столом наступает полная тишина.
- Уверяю вас, - говорит Лайтвуд, обводя взглядом всех присутствующих, - больше я ничего не могу рассказать. - Но так как Юджин бормочет вполголоса: "Ну, хорошо, расскажи, расскажи!" - он вынужден добавить: - Во всяком случае, ничего такого, о чем бы стоило рассказывать.
Бутс и Бруэр немедленно приходят к выводу, что рассказывать безусловно стоит, и с назойливой учтивостью требуют продолжения. Их вяло поддерживает Вениринг, и гости понимают, как трудно ему сосредоточиться на чем-нибудь - что поделаешь! Рассеянность свойственна всем членам палаты общин.
