Стелла Даффи - Идеальный выбор
Она уже почти заперлась в холодном белом коридоре за железными дверьми — пусть кто-нибудь другой занимается ее проблемами, — как вдруг ее пронзило острие боли, свет брызнул в лицо и гладкая поверхность удушающего отчаяния треснула влажной раной. За последние несколько дней София не произнесла ни слова и теперь удивилась, когда в сухом горле запершило и крик разорвал тьму комнаты. У Софии начались схватки — с места в карьер. Вызвать медсестру, ехать в больницу было уже поздно. Впрочем, еще неизвестно, как бы ее там приняли. На занятия для будущих матерей София не ходила, к тому же пропустила несколько предродовых консультаций, потому что не могла превозмочь себя и счастливо улыбаться патронажной сестре. Ей не хотелось готовиться к тому, чего она не понимала.
Воды отошли ливнем, не похожим на слабенькую струйку Бет, и сразу же боль поднялась на отметку выше. Ничего общего с постепенным и плавным усилением боли в четкие промежутки времени, про которое писали журналы для родителей, через силу прочитанные Софией, пока она сидела в приемной у врача. И на медленное раскрытие матки, каким его показывают по телевизору в многочисленных документальных шоу, это тоже мало походило. Прежде Софии рожать не доводилось, и она не знала, чего ждать, но была уверена, что скоро все закончится. Очень скоро. В перерывах между резкими вдохами и выдохами, втягивая воздух и чуть уменьшая боль, она попыталась донести до Габриэля, что происходит. Излишние старания. Габриэль переживал вместе с ней, корчась в муках на другом конце кровати. Он побледнел, насколько такое вообще возможно при его темной коже, в отчаянии схватился за живот и стиснул зубы, сдерживая вопль.
— Что с тобой, Габриэль?
— Больно.
— Мне — да, но почему тебе?
— Не знаю… В прошлый раз… я… не чувствовал… боли…
— Правда? Ты никогда прежде не чувствовал боли?
— Нет… Все было по-другому… Меня с ней не было, — выдавил Габриэль.
— А разве ты не должен все время находиться при подопечной?
— Должен, но дело не в этом… Тогда между нами… ничего не было… Боже… Не было…
— Любви?
Габриэль закивал и, слегка очухавшись, глянул в глаза Софии:
— Ничего не было. Никогда не испытывал боли. Никогда не был влюблен.
София, которую грубые физические ощущения окончательно и бесповоротно вернули к жизни, отвлеклась на минуту от стонов и корчей и рассмеялась Габриэлю в лицо, развеселившись впервые за много дней:
— Такая вот хренотень, милый мой. Добро пожаловать в реальный мир.
Они поцеловались. А потом закричали. И застонали.
В двухминутной паузе между приступами София предложила Габриэлю вызвать «скорую».
— Не могу.
— Это еще почему? Тебе, может, и больно, радость моя, но рожаю все-таки я.
— Не могу. Они меня не услышат. Мой голос для них неразличим.
— А… Точно. О боже, опять началось…
Пережив очередную схватку, София вылезла из кровати, дотащилась до гостиной и сняла трубку. Но телефон молчал как убитый.
— Сволочи, уроды долбаные!
Вместо сигнала на линии София услышала стук в дверь и голос Марты:
— София, это я! Ты в порядке? Помощь нужна? Ты рожаешь? София!
София отперла дверь, запустила соседку и проговорила, тяжело дыша:
— Ребенок уже на подходе, а телефон молчит.
— Знаю. Вчера что-то чинили тут перед домом. У них всегда одно и то же: кому-то линию починят, а тебе испортят.
— Но как же…
— Не волнуйся, мы придумали, как поступить.
— Кто это «мы»?
— Джеймс ждет у телефона-автомата. Мы договорились, что, если тебе нужна «скорая», я махну ему из окна.
В дверях появился Габриэль. Как ни странно, он выглядел еще хуже, чем София.
— Давай скорее. София уже рожает.
Если Марта и удивилась, увидев Гэбриэля, то виду не подала. Она держалась спокойно, как и подобает профессионалу, подала сигнал Джеймсу, потом усадила Софию в кресло.
— Я вижу вас не особенно четко, да и слышу плохо, — обратилась она к Габриэлю. — Наверное, в данный момент вы расходуете энергию на что-то другое. Я вижу, что вы испытываете боль, сопереживая Софии. По-моему, это здорово.
София начала было объяснять, но Марта перебила ее:
— Сосредоточься на дыхании, — кажется, так советуют акушерки. — Марта повернулась к Габриэлю: — Послушайте, я не знаю, когда приедет «скорая» и сколько времени осталось до появления малыша… — Она взглянула на Софию, которая сползла с кресла и прижалась к его спинке в попытке обрести более крепкую опору. — Дело в том, что Джеймс будет здесь через минуту. Как я понимаю, ему не следует про вас знать?
Габриэль кивнул. Он разрывался между необходимостью помочь Софии, собственной болью и изумлением от того, что приходится общаться с Мартой, продолжавшей говорить, укладывая в сумочку ключи Софии и ее кошелек:
— Конечно, я тоже не вполне понимаю, что происходит, но Джеймс напрочь лишен паранормальных способностей. Он ведь вас не увидит, да?
— М-м, нет. Вряд ли.
— Отлично, я так и думала. Просто я боялась вас обидеть, не познакомив с Джеймсом. Понимаю, что вам больно, и не хочу показаться грубой, но нам надо в первую очередь позаботиться о Софии, правда?
София собралась было заметить, что сейчас не до тонкостей этикета, она, между прочим, тут рожает. Ей было плевать, разговаривает ли Марта с Габриэлем, игнорирует или просто проходит сквозь него. Ей было слишком больно, чтобы заботиться о деликатном обхождении с ее ангелом-хранителем. И далась ему эта бесполезная способность сопереживать! Но в тот момент, когда она открыла рот, чтобы вправить Марте мозги, мощная волна боли сразила ее, и София безошибочно угадала: пора тужиться.
Через десять минут приехала «скорая», и они едва поспели в больницу. Мест в родильном отделении не оказалось. Софии было все равно, она могла бы родить прямо в машине на автостоянке, если бы это зависело от нее, но ее вынудили подождать, пока они не попадут в здание. Ребенок появился на свет в лифте, между шестым и седьмым этажом, прямо на каталке, на которую ее уложили. София чуть не сломала Марте руку, вцепившись в нее, а Габриэль скрючился в углу лифта подальше от всех, но так, чтобы София могла его видеть. Ей было на что посмотреть: вытаращенные глаза едва не вылезали из орбит.
Джеймс запер обе квартиры и последовал за «скорой» на такси, попутно разбудив по мобильнику друзей и знакомых. Водитель, ехавший с бешеной скоростью, отказался от чаевых:
— Не, парень. Тебе, молодому отцу, денежки еще понадобятся, уж поверь.
Джеймс спорить не стал. Возможно, водитель был не так уж далек от истины. Расплатившись, Джеймс вышел из машины — в пять утра, в начале зимнего дня. Небо было удивительно чистым для Лондона. На востоке Джеймс заметил поразительно яркую звезду. Подивившись ее чистому сиянию, он развернулся и двинул в здание больницы, его ждали неотложные дела — позвонить всем, кому надо.
Когда Джеймс повернулся, звезда тоже сдвинулась с места. На ее ярко-белом фоне мерцал красный огонек Звезда плыла на юг — сегодня она первой прибудет в аэропорт Гатвик.
Тридцать восемь
Сын Софии весил чуть больше семи фунтов. Он появился на пару недель раньше срока, потому был небольшим, но вполне здоровым. Родившись, мальчик не переставал плакать, кричать, выть и хныкать. Унять его не удавалось, пока Софию не оставили одну и не задвинули шторки вокруг ее кровати. Тогда она протянула младенца Габриэлю. Ребенок улыбнулся и перестал плакать. Он походил на Габриэля — смешение рас, смешение стилей. Темная кожа, копна черных кудряшек и большие голубые глаза, как у Софии в детстве, но миндалевидной формы.
София смотрела на Габриэля, державшего притихшего ребенка.
— Значит, там, наверху, решили, что девочка не справится?
— С чем?
— Со всем, с чем ему предстоит справиться. Этому мальчику.
— И что?
— Я просто подумала, что могли бы на этот раз рискнуть и поставить на девочку.
Габриэль глянул на ребенка, потом на Софию.
— А, понял. Но ведь ты же сделала это, стала матерью. Вопреки всему. Разве это не отклонение от традиций?
— В общем, да, но я ведь само совершенство, ты сам говорил.
— Верно. А мир — нет. Люди еще не скоро научатся слушать девочек.
София пожала плечами:
— Да я и не против. У мальчиков одежки круче. И наверное, с сыном мне легче будет управиться.
Она взяла ребенка на руки, внимательно посмотрела на его личико, на мутные глазки и улыбнулась.
— Я никогда не пыталась представить, на кого он будет похож. Точнее, — поправилась София, — я вообще не думала о нем, если не считать страха перед родами. Ну и… — София перешла на шепот, — его божественного происхождения. Мне казалось, что когда он появится, если будет здоровым и все такое, то все получится само собой. Ну, то есть он сам о себе позаботится. Я думала: вот рожу и типа моя работа сделана. По крайней мере, что там дальше будет, я как-то себе плохо представляла. Мне хватало заморочек со всем остальным, про то, что там потом, я даже не задумывалась. Скажи, я, наверное, дура?
