Режис Са Морейра - Убитых ноль. Муж и жена
После короткой паузы он услышал голос брата: «Нет, конечно. Хотя думаю-то я именно так, но смотрю на этот вопрос иначе, чем ты. По-моему, быть вместе нужно как раз вопреки всем страданиям мира… Мне кажется, если в принципе и можно выдержать все страдания мира, то уж никак не в одиночку, такое ни мужчине, ни женщине не под силу. Только вдвоем… Хотя бы двоим… Если, конечно, это вообще возможно… Нет, я ни в коем случае не хочу сказать, что именно мы можем все это выдержать… Я только говорю, что если это вообще возможно, то только так».
Андрес сел на пол посреди комнаты и затянулся незажженной сигаретой.
— Так-то оно так, — ответил он, — да только это невозможно.
— Ну, не знаю…
— М-да, — согласился Андрес. — Я тоже.
— Знаешь, мне это напоминает сюжет «Адского небоскреба», когда Пол Ньюман знает, куда заложить взрывчатку, а Стив МакКуин, — как ее взорвать. Каждый из них в одиночку ничего бы не добился, а вдвоем они спасли всех… ну, почти всех.
Андрес улыбнулся.
— Ты умеешь закладывать взрывчатку?
— Нет.
— Знаешь место, куда ее заложить?
— Тоже нет… Хотя нет, знаю! Только еще не решил, на кухне или в спальне.
Андрес представил себе квартиру Джозефа.
— А почему не в гостиной?
— Нет уж, гостиная не годится. Я там, как-никак, живу.
— Так и спишь в гамаке?
— Да… Можно, правда, здорово навернуться, но я на всякий случай всегда подкладываю матрас.
Андрес подумал немного.
— Ну а… почему бы не спать на самом матрасе?
— Черт…
— Что такое?
— Я об этом не подумал.
Андрес мысленно упрекнул себя за этот вопрос. Житейская неприспособленность брата с уходом Клары только усугубилась. Он попытался подсластить пилюлю:
— А может, ты и прав, спать в гамаке куда прикольнее!
— Ты думаешь? Я просто сейчас плохо соображаю, что прикольно, а что нет. Точнее, мне кажется прикольным все… или ничего, без разницы.
— Если хочешь, я могу составить для тебя список того, что прикольно и что не прикольно… Чтобы все расставить по местам.
— Неплохая идея.
Андрес встал, открыл окно, высунулся наружу и закурил. На то он и старший брат, чтобы составить этот список. Он сосредоточился и приступил:
Убитых ноль… Итак… В графе «прикольно»: утки в пруду возле нашего дома… утки в принципе… рисунки Джеймса… сам Джеймс. Дети, которые шлепают по лужам… люди, которые налетают друг на друга на улице… пикники… Франсуаза… мордашка Франсуазы, когда она играет в пинг-понг с Кларой… мордашка самой Клары. Пол Ньюман в «Адском небоскребе», когда он говорит: «После приема приглашаю тебя…
— …посмотреть, как сгорит мой смокинг!».
— Точно!.. Все без исключения обезьяны; немецкий язык, строители мостов, любой ребенок, который ест яйцо всмятку; книги Джона Стейнбека; девушки, когда они засыпают и бормочут что попало; мамины представления о правилах дорожного движения; утреннее похмелье; заниматься любовью в кино, подражать голосам животных, спрашивать у людей, за кого они себя принимают; «Бич Бойз», когда Джеймс под них отплясывает, переселение душ… ты в гамаке с матрасом на полу, белые медведи… в общем, хоть отбавляй!
— Точно, точно!
— Так, теперь… В графе «неприкольно»: все…
— Это уже не интересно.
— Ты уверен?
— Да. Что в этой графе, я и сам знаю.
Андрес выбросил сигарету в окно. «Конечно, знаешь», — подумал он.
— В любом случае, эта графа получилась бы очень длинной, — сказал Андрес.
— Да… ну что ж, теперь можешь идти спать.
— А ты что будешь делать?
— Не знаю… я бы выпил чего-нибудь.
— Понятно, — ответил Андрес, — будешь потягивать виски под депрессивную музыку.
— Почему бы и нет?
— Так ты ничего не добьешься.
— Я ничего и не добиваюсь.
— Ты достал, Джозеф… Сам себя мучаешь и упиваешься собственными страданиями.
— Конечно, упиваюсь! Тебе повезло: ты-то своей депрессией уже переболел… Отмучился… А вспомни, каково оно: полная безысходность и страдание без смысла и без конца… И теперь последнее утешение у меня отнимаешь — упиваться болью… Это же невыносимо!.. Так ведь и удавиться можно… А тебе не приходило в голову, что на самоубийство человек идет как раз тогда, когда уже не находит удовольствия в том, чтобы упиваться своими страданиями?.. Как тебе такая теория? Интересно, правда? Короче, я к тому, что лишить человека последнего удовольствия — значит, по-моему, обречь его на самоубийство. Поверь мне, братец: упиваться собственными страданиями — единственный способ справиться с депрессией… Депрессию нельзя пережить, не вознаграждая себя хоть этой малостью…
Луч надежды появился в глазах Андреса. Он помолчал минутку, желая убедиться, что Джозеф высказал все, что хотел, и спросил:
— Скажи… Ты не пробовал возобновить свои писательские опыты?
— Слуга покорный…
— Дурак, для твоей же пользы…
— Да-да.
— Ты ведь и не пытался.
— Да пытался я, пытался… Только вот когда парень, главный герой романа, на первой же странице превращается в кенгуру, да еще вдобавок оказывается единственным действующим лицом, не так-то просто придумать продолжение.
Андрес подумал и согласился, что это и в самом деле нелегко.
— Так пусть у тебя роман состоит из одной страницы.
— В очень толстой обложке.
— Да, и еще с предисловием!
— Тогда уж и с оглавлением!
— Первая страница: предисловие; вторая: роман на одну страницу; третья: оглавление… можно считать, книга почти готова!
— Какой же ты дурак!
Андрес улыбнулся. Это ему нравилось больше, чем извинения.
— И тем не менее ты должен писать.
— Мне нечего сказать.
— Человек, которому нечего сказать, не стал бы спать в гостиной, тем более в гамаке. Такой человек спал бы чинно-благородно в свой постели, а не висел на телефоне в три часа ночи.
— Но я не хочу ни о чем писать.
— Не верю.
— Я устал!
— Так иди спать!
— Не-а…
— Почему?
— Я еще не доел салат.
Андрес услышал, как Франсуаза вернулась в спальню. «Ох, уж этот его салат», — подумал он, поворачивая голову. Франсуаза подмигнула ему и улеглась в постель.
— Он из чего, твой салат? — спросил Андрес, снова высовываясь наружу.
— Из одних помидоров.
— И все?
— Ну… немного перцем посыпал.
— Помидоры с перцем?
— Да.
— То самое, что она всегда ела по утрам?
— Ага.
— И тебе нравится?
— Нет… терпеть не могу перец.
Андрес выпрямился и забарабанил пальцами по подоконнику.
— Черт возьми, Джозеф!
— Чего?
— Хватит жрать эту гадость!
— Не получается.
— Что значит — не получается? Кладешь вилку, выбрасываешь всё в ведро и разогреваешь себе пиццу.
— Но она ненавидит пиццу.
— Черт, Джозеф! Пойми: Клары больше нет. Она ушла. И возвращаться не собирается!
И тут Франсуаза запустила ему в голову подушкой. Андрес поймал ее и, держа в руке, продолжал разговаривать.
— Это не повод есть пиццу.
— Повод.
— Нет.
— Да.
— Да нет же, говорю тебе… Только представь себе, что ты читаешь в книжке: «Когда женщина его жизни ушла от него, он принялся за пиццу…».
— Блестяще! Такую книгу я бы с руками оторвал!
— Ну и дурак…
«А может, я и правда дурак», — подумал Андрес.
Он услышал, как жена поднялась с постели и подошла к нему. Взяла у него подушку, поцеловала в затылок и улеглась спать.
— Нет, я не дурак, — сказал Андрес. — И потом, я говорю серьезно. Ты должен писать.
— Ты думаешь?
— Уверен.
— Ну хорошо, пойду поищу бумагу.
— Да уж, постарайся, братец… и завязывай с помидорами!
— Лады.
Андрес выглянул в окно и залюбовался озером. Поверхность озера искрилась в лунном свете.
— Джозеф!
— Что?
— Ты правда это сделаешь?
— Постараюсь.
— Спокойной ночи, братец.
— Спокойной… Извинись за меня перед Франсуазой.
— Да ладно тебе.
— Ну, пока…
Андрес уже собирался повесить трубку, как его брат вдруг спохватился:
— Ах да…
— Что еще?
— Название-то я перепутал… «С открытым сердцем» — это фильм про слепого, который жил в лодке.
— Черт… Да, я в курсе… Я надеялся, ты забыл.
— Ты издеваешься, что ли? Так что же это было за название?
— Не знаю.
— Но мы должны вспомнить это проклятое название…
Андрес улыбнулся и ответил:
— Позвони, как вспомнишь.
— ОК.
— Удачи!
— Пока, архитектор.
— Пока, брандмейстер.
Джозеф повесил трубку и поставил телефон на столик в гостиной.
