Бертольд Брехт - Разговоры беженцев
Калле. Интересно, зачем его посадили перед самым вокзалом?
Циффель. По-видимому, чтоб другим неповадно было. Здесь всего добиваются угрозами. У скульптора было чувство юмора - он придал лицу писателя мечтательное выражение, как будто тот мечтает найти выброшенную корку хлеба.
Калле. Были ведь и такие, которые резали правду-матку.
Циффель. Да, но главным образом в стихах или в другой столь же малодоступной форме. Это напоминает мне рассказ, который я однажды где-то читал, речь шла о человеке в соседней комнате. Одна женщина развлекалась с типом, которого она в душе презирала; другой мужчина, назовем его Икс, мнением которого она дорожила, узнал об этом. Тогда женщина подстроила все таким образом, что когда она однажды снова легла в постель с первым, пусть он будет Игрек, то Икс находился в комнате рядом и мог все слышать. Ее план основывался на том, что он будет слышать, но не будет видеть. Надо сказать, что Игрек уже слегка поостыл к ней, и женщине приходилось его всячески распалять. Например, она поправляет при нем подвязки так, что тот, которого мы назвали Игреком, все прекрасно видит. Но одновременно Игреку что-то не слишком любезное говорит, так что Иксу за стенкой все слышно. Но этим дело не кончается. Она обнимает Игрека и стонет: "Убери руки!", она поворачивается к нему задом и, тяжело дыша, заявляет: "Я не дам себя изнасиловать", она лежит у Игрека на коленях и кричит: "Свинья!" - и Игрек видит все это, а Икс слышит, и тем самым честь ее соблюдена. Аналогичный случай был с одним поэтом: каждый раз перед тем, как выйти на эстраду, он шел во двор и пачкал ботинки в грязи - пусть публика видит, что из презрения к ней он даже ботинок не чистит.
Калле. Вы написали что-нибудь новое?
Циффель. Я набросал план и готов его вам прочитать. Боюсь, что у меня не будет времени оформить это в виде развернутых глав. Я начну с первого раздела. (Читает.) "Сражения в снежки. Бутерброды. Ганс из швейцарской. У мамы мигрень. Опять к обеду опоздал. Занятия в школе. Учебники. Можно подтереть резинкой. Большая перемена; Натрясли каштанов. Собака мясника у тумбы. Приличные дети босиком не ходят. За перочинный ножик трех волчков мало. Игра в камушки. И в колечки. Роликовые коньки. Ракушки. Камнем в окно. Меня там не было. Они сидят на одной капусте, зато никогда не болеют. Не мешай папе. Ложись спать. Отто огорчает свою маму. Откуда он таких слов набрался? Подавая руку, надо смотреть в глаза".
Как вам это нравится?
Калле. Трудно сказать. Читайте дальше.
Циффель. "В церкви святой Анны звонят к вечерне. Сбегай за пивом. На Клаукештрассе повесился господский кучер. Марихен с милым на скамье коленки отсидела. Ножик бросают с ладони, от локтя, от подбородка, с макушки, от плеча. Если воткнется под углом - тоже считается. Он что-то написал мелом на воротах конюшни. Дали знать в полицию. Игра в деньга: швыряют об стену пятипфеннигавую монету. Чья дальше отскочит. Кучер отпрыгался, а вот каково вдове. В Катценштаделе живут одни головорезы. Мелом? Откуда у "его мел? Еще игра: заостренный колышек загоняют в землю, его надо выбить другим колышком. Я тебя самого загоню в землю вместо колышка, дрянь ты этакая! Променял всех своих оловянных солдатиков. Индейцы, германцы, русские, японцы, рыцари, Наполеон, баварцы, римляне. На второй год. Давно пора бы знать, вон какой дылда вымахал. Собака. Сволочь. Зас...ец. Г...юк. Падаль вонючая. Пижон. Дубина. Олух. Скотина. Падло. Размазня. Деревня неумытая. Социалист. Подонок. Потаскуха. Ублюдок. Куриная грудь. Расширение сосудов. Горб. Попрошайничать запрещено. Имейте в виду, в доме четыре живет полицейский чиновник".
Третий раздел: "Воскресный вечер. Духовой оркестр в саду у пивной. Горячие сосиски с булочкой. У этих девиц нехорошая болезнь. Когда идешь к женщине... Хазэнгассе, одиннадцать. Патер церкви святого Максимилиана. А у Крамлихов йозеф идет в священники. Темные круги под глазами. С иной прихожаночкой и о греховном поговорить не грешно. Девчонка, совсем еще ребенок. Только надо держать себя в руках, а то сделаешь ребенка. Биркенау. Скамейки. Ширина брюк. Этот тип списывает. По четыре в ряд. Руки из карманов, шантрапа! Велосипед. Пусть сначала резина обсохнет. Молоко на губах не обсохло, где ему. В платной библиотеке. Барышня в очках. Не удостоила взглядом. Пять пфеннигов за книжку. А какая у нее грудь! За те же деньги. В купальне без полотенца всего десять пфеннигов. Женское отделение. Каштаны. На знойном юге. На городском валу тоже есть. Пловец и лодочка, знаю, погибнут средь зыбей. Богом избранный народ. Ну, желаю удачи".
Калле. Как вам удалось сделать из этого нечто целостное? Неужели вы прямо записываете все, что вам приходит в голову?
Циффель. Ну что вы. Я сознательно компоную. Но только реальные факты. Хотите послушать еще один раздел?
Калле. Конечно.
Циффель. "Это приятно, но бывают последствия. Менструация. Марихен шла среди холмов и рвала голубичку. Крестьянский темперамент. С этой можно. А вдруг попадешься. Если нет шестнадцати, за это под суд. Пять раз. Когда начинает ветер дуть, крепче прижми подол, а то увидят там что-нибудь. Стоя. Влипли. Пять марок. Во время майского молебна. Нецеломудренно. Смертный грех. Это ощущение .пронизывает насквозь. Ух, горячая, прямо огонь. Избить до полусмерти. Он назвал не свою фамилию. Уж как он меня утешил. Пока муж сидел в тюрьме. Уже не девушка. Их засекли в городском парке. Сначала они ломаются. Мороженое стоит пять пфеннигов. Билет в кино - двадцать пять. Они это любят. Смотри мне в глаза! Сзади! Или на французский манер".
Пятый раздел: "Золя. Похабщина. Казакова (соблазнили иллюстрации Бейро). Мопассан. Ницше. Блайбтрой, описания сражений. Тут выйдет к тебе, император, из гроба твой верный солдат. В платной библиотеке. И в городской тоже. Если ты будешь читать целыми днями, то к девятнадцати превратишься в неврастеника. Но существует ли бог? Занимайся-ка лучше спортом, как все! Л_и_б_о он добр, л_и_б_о всемогущ. Вот образчик современного цинизма. Человеком свободной профессии. Предначертан немцам путь. Пока ты сидишь у отца на шее, я не потерплю подобных взглядов. В мир бессильный, одряхлевший силы новые вдохнуть. Осточертело. In corpore sano. Гобино, Ренессанс. Люди Ренессанса. Все это прекрасно, но людей свободной профессии развелось слишком много. Фауст. В походном ранце каждого немца. С песнею на смерть. В лесу зеленом пели так сла-а-дко соловьи. Меня ты спрашивать не смей, откуда я и кто я. Был ли Шекспир англичанином? Мы, немцы, - самый образованный народ. Фауст. Войну семидесятого года выиграл немецкий учитель. Отравление газом и mens sana. Ученый в Венериной горе. Мир праху его: он был стоек до конца. Бисмарк был музыкален. Бог с праведниками, они не ведают, что творят. Сильные батальоны в его помощи не нуждаются. Они всегда правы. Искусственный мед питательней пчелиного, да и народу доступнее. Наука установила. Окопавшийся там противник разбит. Самая лучшая победа - окончательная. Пожертвования принимаются и после спектакля".
Калле. Мне нравится, как вы постепенно подводите к войне.
Циффель. Значит, сделать развернутые главы?
Калле. Зачем?
Циффель. Это кажется модернизмом. Модернизм устарел.
Калле. Вам не следует руководствоваться только этим. Ведь человек как таковой тоже устарел. Думать - устарело, жить - устарело, есть и пить устарело. По-моему, вы можете писать все, что хотите, потому что книгопечатание тоже устарело.
Циффель. Ваши доводы успокаивают меня. К тому же наброски и а этих пяти листках - всего лишь эскиз к портрету. А в мемуарах говорится о нравственности.
Калле. Я думал о ваших мемуарах. Мы, жители бедных кварталов, получили более нравственное воспитание, чем вы. Когда мне было семь лет, я продавал по утрам до школы газеты, и это было прилежание, а деньги мы отдавали родителям, и это было послушание. Если отец приходил домой пьяным и чувствовал себя скверно, оттого что пропил половину недельного заработка, то он избивал нас, и мы учились переносить боль, а если нам давали картошки, хотя бы немного, то мы должны были говорить "спасибо", очевидно, из чувства благодарности.
Циффель. Таким образом, вы воспитали в себе массу добродетелей. Нет ничего легче, как выжать из бедняков все, что угодно. Из них выжимают даже добродетели. Но я убежден, что до совершенства вам было еще далеко. У нас была когда-то служанка, работящая и чистоплотная и все такое, уж такая старательная, просто на редкость. Вставала она в шесть утра, почти никуда не ходила, гулять ни с кем не гуляла, вот ей и приходилось развлекаться с нами, с малышами. Она обучала нас различным играм: например, мы должны были найти какой-нибудь маленький предмет, скажем, старательную резинку, которую она прятала где-нибудь на себе, там, где начинается чулок, или между грудей, или там, где срастаются ноги. Нам очень нравилась эта игра, но мой младший брат по глупости рассказал об этом матери; это не привело ее в восторг, и она заявила, что мы слишком малы, чтобы играть в такие игры, и что Мария вовсе не так добродетельна, как считалось. Вот видите, она оказалась несовершенной. Отец объяснил это тем, что она из простонародья.
