Поль Крайф - Борьба за жизнь
Многие из больных умирали с голоду, и миссис Уэнджер со своими соседками в гараже на заднем дворе устроили нечто вроде импровизированной кухни и кормили самых нуждающихся. Целые семьи с малыми детьми спали под деревьями, заполняли пустые дома и брошенные хижины, чтобы как-нибудь продержаться на Горячих ключах, чтобы получить спасительные горячие ванны, получить "606" и ртутное лечение. В 1932 году примерно сорок человек из каждой тысячи этих многотысячных масс, искавших спасения, приходили к Уэнджеру голодные, без гроша за душой.
Но Уэнджера не так-то легко было запугать. Ни массовое обнищание, ни опасность полного краха нашего экономического строя не могли смутить этого бесстрашного воина. Уэнджер изобрел ускоренный, уплотненный курс лечения, требующий вместо года всего три месяца. Это было единственное спасение для больного, для его жены и детей, хотя сопряженное с известным риском, интенсивное лекарственное лечение без перерывов. Горячие ванны, несомненно, уменьшали опасность этого ядовитого лечения; а может быть, даже усиливали противосифилитическое действие лекарств - не в такой, конечно, степени, как машинная лихорадка. Все это чудесно. Хвала Уэнджеру! Слава науке! Но питаться-то надо чем-нибудь этим несчастным паломникам, пока наука занимается их спасением?
Одному небу известно, как Уэнджер со своими преданными, обожавшими его помощниками могли все это выдержать, как им удавалось наводить порядок в этом людском водовороте. Не проходило дня, чтобы Уэнджер не наталкивался на какую-нибудь жестокую трагедию, лишавшую его сна и покоя. Взять хотя бы коротенькую, грустную историю одной семьи из Луизианы. Мужу двадцать один год, жене двадцать; у них двое детей; одному год, другому три. Когда они прибыли на Горячие ключи, весь их капитал состоял из четырех долларов. У обоих родителей была первичная заразительная форма сифилиса. Они начали лечиться. Через неделю четыре доллара кончились. В течение нескольких дней местное благотворительное общество могло еще снабжать детей молоком, а затем... их песенка была спета. Маленькая семья вынуждена была отказаться от услуг Уэнджера. Она поплелась к себе домой. Дети остались под угрозой заразиться от родителей, а о судьбе будущих детей, которые могли еще появиться на свет, лучше и не думать.
В памяти автора запечатлелся один незабываемый разговор, который Уэнджер вел с красивой семнадцатилетней девушкой, лечившейся у него от сифилиса и гонореи. Она работала официанткой в ресторане маленького городка в Оклахоме. Весь ее заработок, включая чаевые, никогда не превышал двух долларов в неделю. Несмотря на свою болезнь, она держала себя с вызывающей развязностью, заигрывала с санитарами и даже с врачами. Закончив опрос, сделанный в особой, уэнджеровской грубовато-дружеской манере, он повернулся к автору и его жене. Казалось, он забыл, что девушка еще здесь или что она вообще существует на свете. Он подводил итог.
- Ну вот, смотрите! - сказал он. - Обратите внимание на этого ребенка. Дала ли ей жизнь когда-нибудь возможность сделаться порядочной, работящей девушкой? Ну, мы будем ее тут лечить. Очень хорошо. Вылечим ее. Ну, а потом? Что она будет делать дальше? Она завернет свое имущество - сорочку да зубную щетку - в свое единственное полотенце. Денег у нее нет. Идти ей тоже некуда. Предположим, что мы вылечили ее физическую болезнь. Очень хорошо, идеально. А кто займется тем, чтобы сделать из нее порядочную девушку? Посмотрите на нее. Славная девочка, красивая, хорошо сложенная. И она вовсе не глупа, могу вас уверить. Но после выздоровления куда ей, спрашивается, деваться? Она завернет в полотенце свое барахлишко, сунет его под мышку и пойдет себе по дорожке...
Вдруг девушка разрыдалась, и Уэнджеру пришлось прервать свое убийственное разоблачение человеческой бесчеловечности. Он ласково обнял ее за плечи, а она все плакала и никак не могла успокоиться.
Одна мысль постоянно угнетала и грызла Уэнджера. Его лечение было успешным. Великолепно. Это шаг вперед. Но он знал, что на тысячи лечившихся и вылеченных на Горячих ключах в Америке имеются еще миллионы опасно больных людей. И он спрашивал себя: к чему этим людям вообще тащиться на Горячие ключи? Почему они не могут лечиться у своих местных врачей, в своих местных больницах, амбулаториях? На эти вопросы был только один ответ, ужасно простой и ужасно постыдный...
Бедность. Вся Америка отчаянно бедна. Возьмите наудачу любую трагическую историю сотен и сотен больных. Как они сюда попали?
Двадцать пять человек из сотни явились сюда потому, что у себя дома не имели возможности получить обследование и лечение.
Девять - потому, что после анализа крови, показавшего, что они больны, их собственный врач послал их на Горячие ключи, так как они не могли платить ему за лечение.
Тридцать два - потому, что врачи лечили их, пока у них были деньги. Когда деньги кончились, оставался один выход - Горячие ключи.
И так далее. В общем семьдесят четыре из сотни явились сюда потому, что и они сами и их общины оказались не в силах купить им жизнь... и помешать им сделаться сеятелями новой заразы и смерти.
Большой заслугой Уэнджера и его коллеги Томаса Паррэна было то, что они первыми поняли всю нелепость такого факта: нигде в Америке не борются с сифилисом как с заразной болезнью, как борются уже кое-где с туберкулезом, как борются везде с оспой. Читаются, правда, проповеди о сифилисе, но не делаются исследования крови, чтобы обнаружить его. Широко пускаются в ход благочестивые рассуждения о морали, но мало используются "606" и висмут. Немалые средства затрачены на психиатрические больницы, на школы для слепых, на тюрьмы, на богадельни, на пособия больным, на все то, что является отдаленным последствием сифилиса. И эти затраты все больше смущают почтенных граждан, оглашающих страну воплями о высоких налогах. Но когда Паррэн и Уэнджер попросили денег на борьбу с сифилисом, они встретили полное равнодушие, полное молчание. Уэнджер написал гневный меморандум, подчеркнув еще раз отсутствие основного оружия, более сильного, чем "606", чем висмут, чем даже их комбинация с машинной лихорадкой.
- Деньги, деньги и деньги, - кричал Уэнджер, - это самый смертельный враг спирохеты!
IV
И вот Томас Паррэн затевает новое дело. В 1936 году он берет на себя смелость высказаться публично. На страницах журнала "В помощь читателю" он открыто заговорил о том, о чем допустимо было говорить только с научной кафедры, да и то вполголоса. И он убедился, что американский народ вовсе не глуп, если только не подходить к нему с предвзятым мнением о его глупости. Наконец-то Паррэн выбросил лозунг: "Назовем сифилис сифилисом и избавимся от него!" Он не скрывал его ужасных последствий. Он рассказал, как добрая половина причиняемых им страданий падает на совершенно невинных людей. Паррэн осветил тайные происки штопорообразного микроба чистым и ярким лучом знания, и в одно прекрасное утро Америка, проснувшись, сказала себе, что это заразная болезнь и больше ничего.
Чикаго был первым американским городом, который принял вызов Паррэна. В июне 1937 года он начал готовиться к тому, чему суждено, может быть, вылиться в грандиознейшую всенародную борьбу за жизнь, какой никогда еще не затевал ни один американский город.
Начало этой борьбы с сифилисом во втором городе Америки было положено не в Чикаго, а в маленьком, затерянном в холмах городишке Арканзаса, у отрогов Озаркских гор. Однажды вечером в июне 1937 года О. С. Уэнджер прибыл в этот городок для встречи с местными работниками Красного Креста, патронажными сестрами, арканзасским работником здравоохранения и врачами из окружного медицинского общества. Вопреки своей обычной бесцеремонности, Уэнджер очень вежливо спросил врачей: согласны ли они в своей врачебной практике делать, как правило, исследование крови на сифилис каждому пациенту, какого они увидят у себя в приемной, или у пациента на дому, независимо от того, чем этот пациент болен? Независима от того, младенец этот пациент или старик, болеет ли он раком или носовым кровотечением? Уэнджер уверял их, что они будут подлинными пионерами, что это будет первый в истории Америки случай поголовного обследования целого округа.
Один из врачей, видимо весьма авторитетная в округе фигура, выступил с возражениями:
- Да, конечно, гм, гм... говорю от себя лично и думаю, что ко мне присоединятся все присутствующие коллеги, мы были бы не прочь это делать... но гм, гм... мои пациенты ни за что на это не согласятся. Не согласятся, если узнают, для чего это делается. Видите ли, доктор Уэнджер, мы, врачи, не можем делать ничего, что грозит подорвать нашу частную практику!
В первый раз автор увидел, как неуязвимый Уэнджер побит, прижат к стенке и не знает, что ответить. К счастью, тут оказалась Рэа де Крайф, которая шепнула нам:
- Представляю, какие непроходимо глупые пациенты у этого доктора.
