Борис Шахов - Черная шаль с красными цветами
- Как написано, так оно и есть, товарищ командир. В нашем коми крае второй год подряд неурожай и голод. А мы с Паршуковым дрова поставляем в Питер, в Москву. Много ли нарубит в лесу голодный мужик? Вот нас и послали. Я старший, должен купить хлеб лесорубам. А товарищ мой, Паршуков Григорий Иванович, он из Усть-нема, мне в помощь определен товарищем Вишняковым, который мандат подписал.
- Вы, други милые, вот чего… станете отпираться, поставим к стенке как белогвардейских лазутчиков и отправим к праотцам вместе с вашим мандатом.- Это вступил в разговор второй командир, который только что прочитал документ и отбросил его на стол.- Ваша грамотка - она на дураков рассчитана. Двадцать девятого октября выехали вы из Усть-Сысольска, а сегодня у нас что? Сегодня аккурат двадцать девятое ноября. Месяц прошел! За такое время человек на край света успеет, не только в Чердынский уезд.
- Это правильно, дней мы много на дорогу убили,- спокойно, как только умел, подтвердил Федор.- Григорий Иванович ногу на болоте вывихнул. Пришлось лечиться да ждать, пока боль отпустит, сидели мы в зимовье, том, что ближе к деревне Канава. Десять дней пережидали. Пока нога отошла, пока болота примерзли… по мокрому болоту Паршуков уже не мог идти, товарищ командир.
- Во заливает, белая сволочь!- вмешался щербатый.- Да по ихним мордам видать, какие они уполномоченные! Чикаться тут с ними… Шлепнем за сараем, да и все дела.
- Прекрати разговоры, Рябинин!- оборвал командир щербатого.- А ну, выйди и подожди в сенях.
Красноармеец забурчал что-то себе под нос и вышел.
- Плохо работаете, господа, и офицерики ваши в разведке - тьфу! придумщики… На чем решили нас провести? Вот этой бумажкой? Совнархоз… какой-то лесозаготовительный округ придумали… Вы сразу скажите: от печорских белобандитов посланы или от прохвоста Латкина? К кому направлены? Для чего деньги?
- Мы посланы Советской властью, как сказано в бумаге,- почти в отчаянии, чувствуя, что здесь не верят ни единому его слову, сказал Федор.- Мы ничего не придумываем, все как есть. Запросите Усть-Сысольск… Хоть уездный комитет партии, хоть военкома, хоть вот Вишнякова. Меня знают, я делегатом был на съезде Советов, на последнем, в Усть-Сысольске…
- Ах-ха! Вот и раскрылся! Думаете, на дураков нарвались? Вокруг пальца обвести? По Печоре, по Ижме и в верховьях Вычегды - кругом белые. И в Усть-Сысольске тоже…
У Федора аж в глазах помутилось: как - белые? Откуда они в Усть-Сысольске? Что он городит, этот молодой, в ремнях? И что он еще сказал? По Ижме - белые… Там же Ульяна! Надо было что-то отвечать, Федор попытался собраться:
- Пока мы шли, товарищ командир, время тоже не стояло, за месяц бог весть - кто куда пришел. Это нам не известно.
- Вот и славно, вот и хорошо. А теперь и скажи: куда идете, кому несете… Последний раз спрашиваю, какое имеете задание?
- Задание я сказал: идем за хлебом, чтобы перевезти на Вычегду для лесорубных артелей. Другого задания у нас нету. Не верите - ведите нас к своему командиру, пусть разбирают по всей форме.
- По форме, значит, хочешь,- с недоброй усмешкой сказал тот, что постарше.- Будет тебе и по форме… Я вот думаю,- обратился он к молодому,- посадить их в амбар на ночь, мозги прочистятся в холодке, может, и вспомнят, кто их послал и куда.
- Да нечего нам вспоминать!- крикнул Федор.- Хватит уже! Сами сидят тут, чай пьют… А мы месяц в дороге, ноги в крови… Совсем уж спятили, что ли, коми мужика за шпиона приняли! Тьфу.
Хозяйка давно уже ушла из-за стола и все время допроса тревожно смотрела то на тех, то на других, стояла она у печки.
Крик Федора, кажется, поколебал уверенность молодого.
- Отправим в штаб, нехай там из них выбьют сведения,- сказал он, вытащил из полевой сумки бумагу, карандаш и начал быстро писать.
«Ишь ты, грамотный какой»,- подумал Федор, глядя, как бегает карандаш по бумаге.
Написанное молодой вложил в конверт, туда же сунул мандат Федора. И заклеил.
- Рябинин!- позвал он.
В сенях никто не отзывался. Второй командир подошел к двери, открыл и кликнул вторично. Вошел щербатый.
- Возьми Чигринова, доставишь задержанных в штаб полка. Вручишь вот этот пакет и деньги,- приказал молодой.
- Товарищ командир, стемнеет же скоро,- заныл щербатый.- А до Покчи почти тридцать верст… это ж нам всю ночь пилить!
- Боец Рябинин! Выполняйте приказание!- повысил командир голос.- А завтра к двенадцати быть в роте.
- Есть доставить задержанных, пакет и деньги в штаб полка. К двенадцати быть на месте.- Щербатый выпрямился, взял пакет, взял мешок с деньгами. Федор подумал, если все-таки какая-то дисциплина есть среди этих вояк, может, и обойдется… А то ведь, отобрав такие деньги… черт их знает, чего им взбредет в голову. Тоже ведь… соблазн.
- Забирай свои шмотки и выходи на улицу!- скомандовал щербатый. На улице он крикнул: «Чигринов, ко мне!»
К нему подскочил молоденький красноармеец, мальчишка совсем.
- Ты со мной. Доведем белых шпионов в Покчу, в штаб полка.
- Заладил,- не выдержал Федор,- шпионов они поймали…
- Заткнись!- замахнулся щербатый.- В штабе хайло раскроешь!
- И когда же мы их поведем?- поинтересовался молоденький.
- А прямо сейчас приказано.
- Да ведь скоро ночь,- заканючил Чигринов.
- Ночь-полночь, приказано - значит, веди. Иди возьми у Сандрина наган с кобурой, с наганом удобнее, и свяжи шпионам руки сзади, чтоб не вздумали рыпаться.
- Рябинин… да мы ж всю ночь будем топать…- опять заныл красноармеец.
- Выполняй приказание, мать твою туды-сюды!- Щербатый выругался зло и похабно и толкнул молоденького в нужную сторону, так что тот сразу набрал скорость. Скоро он вернулся обратно. На боку висела кобура, а в руке он держал тонкую веревку.
- Да куда мы денемся,- удивился Федор.- Вы хоть ему-то не вяжите, он с больной ногой не дойдет без палки,- сказал Федор щербатому, когда тот начал вязать Паршукову руки.
- Жить захочет - он у меня бегом побежит, он у меня лошадь обгонит,- со злым весельем отрезал Рябинин, и Фёдор понял по тому веселью: этого Рябинина ничем не взять, ожесточился, от такого добра не жди.
- Потерпи, Григорий Иванович,- обратился Федор к товарищу,- что тут поделать? Скоро кончатся наши беды… Придем в штаб, разберутся там, потерпи,- подбадривал Федор, но тревога уже заползала в сердце: что за спешка такая, на ночь глядя пускаться за тридцать верст…
- Молчать, белая сволочь!- рявкнул щербатый, злясь все более.
Федор решил больше ни в чем не перечить и молчать до самой Покчи. Судя по всему, ночь им предстояла адская, все силы придется собрать, чтобы со связанными руками отмахать этакий конец.
- На том свете кончатся наши мучения,- ответил Паршуков по-коми. И сразу получил пинок от щербатого:
- Кому сказал - заткнуться!
За спиной Федора, почти у самого уха, фыркала лошадь парнишки-конвоира, а на Паршукова почти беспрестанно орал щербатый, подгоняя когда словом, а когда и пинком. Могли бы подводу дать, подумалось Федору. Сани какие… Тоже мне, заботники… Тридцать верст отмахать пешком, да с такою ногой, как у Иваныча, да чтоб конвоиры вернулись к двенадцати завтра… Это ж бегом надо бежать… Как это он считал, версты и время… интересно. Мне не верит, что месяц сюда тянулись, а сам… Но эти мысли о несоответствии времени и расстояния снова заслонили думки об Ульяне. Как она-то, с ребенком… если там кругом белые?.. А может, соврал молодой командир, брал их с Паршуковым на пушку? И такое вполне может быть,- немного успокоился Федор. Насчет Усть-Сысольска он явно загнул… для проверки, наверное. А он, тютя деревенский, сразу поверил. Но, может, и хорошо, что поверил, клюнул, так сказать, на удочку. А то ведь война, она и есть война - шлепнут за сараем, ищи виноватых на том свете…
Паршуков хромал молча, но видно было, как тяжко давалось ему это испытание. Он уже и спотыкался, и падал на дороге, Федор помогал ему подниматься, подставляя ногу, чтобы Григорий Иванович хоть спиною мог опереться на что-то. Щербатый орал все злобнее. Затем он затих, на некоторое время оставил Паршукова одного и подъехал к молоденькому конвоиру. Они минут десять - двадцать ехали рядом, о чем-то говорили негромко. Потом догнали «шпионов». Парнишка поравнялся с Федором и скомандовал: «А ну, стой!»
Федор замер, остановленный не столько приказом, сколько новым выражением лица молоденького конвоира.
- Стой… Подыми руки, повыше…
Федор оглянулся. Паршуков тоже стоял, за второй лошадью. Щербатый молчал и смотрел. Конвоир Федора нагнулся, ножом стал резать веревку, которой были связаны руки. Ну,дотумкали наконец, подумал Федор, разминая затекшие запястья. С вольными-то руками побыстрее пойдем,- повеселел он. Но красноармеец сказал вдруг:
- А ну, пошел! Пошел-пошел, убирайся!
Федор растерялся. Если это еще одна проверка, то глупее ничего придумать нельзя. Куда он «уберется» без денег, выданных ему на хлеб для рабочих?..
