Джон Карр - Все приключения Шерлока Холмса
Как только дверь за нею закрылась, Шерлок Холмс опустился на колено рядом с гильотиной и, приподняв край пропитанной кровью тряпки, стал внимательно осматривать тот ужас, что она прикрывала.
– Бог ты мой, – произнес он затем негромко, – от удара такой силы голова должна была откатиться через весь зал.
– Возможно.
– Что значит возможно? Вы же должны знать, в каком месте лежала голова.
– Я ее не нашел. Нет ее, головы-то.
Не поднимаясь с колена, Холмс долго в немом изумлении смотрел на собеседника.
– Знаете, мне начинает казаться, что вы слишком многое воспринимаете как должное, – сказал он, выпрямляясь во весь рост. – Хотелось бы услышать вашу версию этого весьма своеобразного преступления.
– По-моему, все как раз очень просто. В какое-то время вчера вечером эти двое повздорили. Слово за слово, и дошло до драки. Более молодой одолел старика, а потом прикончил, воспользовавшись этим инструментом. О том, что лорд Джоселин был еще жив, когда его положили под гильотину, говорит тот факт, что капитану Лотиану пришлось связать ему руки. Убитого первым обнаружил нынче утром дворецкий Стивен и послал за мной мальчишку-конюха. По прибытии в замок я следовал принятой процедуре, проведя опознание погибшего, которым оказался лорд Джоселин, и составив перечень вещей, обнаруженных на трупе. Если вас интересует, как скрылся убийца, мне это тоже известно, поскольку из конюшни пропала одна из кобыл.
– Очень поучительно, – заметил Холмс. – Если я правильно понял вашу теорию, то двое мужчин дрались здесь не на жизнь, а на смерть, но при этом не сдвинули с места ничего из мебели и не разбили ни единого стекла, которого очень много в этом зале. А потом, расправившись с врагом, убийца ускакал в ночь с чемоданом в одной руке и головой своей жертвы под мышкой другой. Воистину захватывающая история.
Злая гримаса исказила физиономию Доулиша.
– Легко находить изъяны в чужих рассуждениях, мистер Шерлок Холмс, – презрительно усмехнулся он. – Возможно, теперь вы поделитесь с нами своей версией, а?
– У меня ее пока нет. Для построения версии мне не хватает фактов. Между прочим, когда тут у вас в последний раз шел снег?
– Вчера ближе к вечеру.
– Тогда у нас еще есть надежда. Но давайте сначала посмотрим, нельзя ли извлечь еще хоть какую-то пользу из осмотра этого помещения.
Последующие десять минут мы стояли и наблюдали – я и Грегсон с интересом, а инспектор Доулиш с почти нескрываемой насмешкой на обветренном лице, – как Холмс, похожий на гигантское серо-коричневое насекомое, медленно ползал по комнате на четвереньках, кряхтя и что-то бормоча себе под нос. Естественно, увеличительное стекло было им извлечено из кармана плаща и, как я заметил, не только пол, но и содержимое некоторых витрин подверглось тщательному изучению. Затем он наконец выпрямился и встал в задумчивости спиной к свечам, отбрасывая непропорционально длинную тень на бледно-красную гильотину.
– Все было не так, – внезапно заговорил он. – Убийство явно предумышленное.
– С чего вы взяли?
– Спусковую защелку недавно смазали, а жертва была без сознания. Иначе одного хорошего рывка ему хватило бы, чтобы освободить себе руки.
– Тогда зачем его вообще связали перед казнью?
– В том-то и дело, что его принесли сюда уже связанным и без сознания.
– А вот в этом вы ошибаетесь! – громко и торжествующе вмешался Доулиш. – Судя по узору, его связали каймой оторванной от одной из оконных портьер из этого зала.
Холмс помотал головой.
– Оконные портьеры выцветают на солнце, – заметил он, – а эта материя не выцветшая. Вне всяких сомнений, ее позаимствовали с портьеры на одной из дверей, каковых в этой комнате не наблюдается. Ну что ж, с этим помещением мы, пожалуй, закончили.
Полицейские посовещались между собой, отойдя немного в сторону от нас, и Грегсон обратился к Холмсу.
– Уже глубоко за полночь, – сказал он, – и нам лучше будет отправиться переночевать в гостиницу, чтобы назавтра продолжить расследование по отдельности. Мне трудно не согласиться с инспектором Доулишем, что, пока мы здесь занимаемся теориями, убийца, чего доброго, успеет добраться до побережья.
– Мне только необходимо прояснить кое-что, Грегсон. Являюсь ли я в этом деле лицом, официально представляющим полицию?
– Конечно, нет, мистер Холмс. Это было бы против правил!
– Вот и отлично! Тогда я вправе действовать на свой страх и риск. А теперь прошу дать мне с доктором Уотсоном пять минут на осмотр двора, и мы присоединимся к вам.
Пронизывающий холод пробирал до костей, когда я медленно шел за тусклым лучом фонарика Холмса по тропинке, проложенной в снегу, через внутренний двор к воротам замка.
– Какие же идиоты! – возмущался он, ступая по уже лишенной снега поверхности. – Вы только посмотрите на это, Уотсон! С таким же успехом здесь мог бы промаршировать полк солдат! Следы колес экипажей в трех местах. А вот – башмаки Доулиша и еще чьи-то с огромными гвоздями в каблуках, вероятно, конюх потоптался тоже. А здесь пробежала женщина. Объяснимо – леди Джоселин, только что узнавшая трагическую новость. Да, без сомнения, это была она. А вот что тут делал Стивен? Его ботинки с квадратными носами трудно спутать с другой обувью. Не сомневаюсь, вы заметили их, Уотсон, когда он открывал нам дверь. Так, а это что такое?
Фонарь на секунду замер, а потом луч снова медленно пополз вперед.
– Топ, топ! – воскликнул он в сильном волнении. – И ведут следы от ворот. Видите, вот снова они. Судя по размеру ноги, высокий мужчина, который нес нечто тяжелое. Шаг укорочен, а носки вдавлены более глубоко, чем каблуки. Человек с тяжелой ношей всегда переносит центр своей тяжести вперед. А вот он возвращается! Все, как я и предполагал, в точности так! Что ж, теперь, я думаю, мы заслужили право хорошенько выспаться.
Всю обратную дорогу до деревни мой друг хранил молчание. Но когда у дверей гостиницы мы расставались с инспектором Доулишем, он положил руку на плечо полицейского.
– Человек, совершивший это преступление, высок и строен, – сказал он. – Ему примерно пятьдесят лет, при ходьбе он слегка выворачивает внутрь носок левой ноги, а еще он жить не может без турецких сигарет, которые курит через мундштук.
– Это вылитый капитан Лотиан! – хрипло отозвался Доулиш. – Ничего не знаю ни про ноги, ни про какие-то там мундштуки, а в остальном вы описали его достаточно точно. Но кто дал вам его словесный портрет?
– Я отвечу вам вопросом на вопрос. Коупы были когда-то католиками?
Местный инспектор бросил многозначительный взгляд на Грегсона и похлопал себя по лбу.
– Католиками? Ну, если вам это интересно, то да, по-моему, они ими были в старые времена. Но какое, черт возьми, это имеет отношение…
– Я бы рекомендовал вам снова заглянуть в ваш собственный путеводитель. Доброй вам ночи!
Следующим утром, высадив моего друга и меня у ворот замка, двое полицейских отправились расследовать, куда исчез их беглец. Холмс посмотрел им вслед с легкой насмешкой в глазах.
– Боюсь, что на протяжении многих лет я был несправедлив к вам, Уотсон, – бросил он несколько загадочную для меня фразу, когда мы повернулись в другую сторону.
Старый дворецкий отпер нам ворота, и когда мы шли за ним в сторону большого зала замка, то могли отчетливо видеть, насколько потрясла этого честного малого смерть хозяина.
– Ничего вы здесь не найдете! – воскликнул он ворчливо. – Господи, да оставьте вы нас наконец в покое.
Я уже не раз отмечал редкостный дар Холмса быстро ладить с подобного рода людьми, и постепенно старик стал вести себя более благожелательно.
– Как я понимаю, это и есть знаменитый арженкурский витраж, – сказал Холмс, рассматривая небольшое, но изысканно расписанное окно, пробиваясь через которое лучи солнца причудливо играли сверкающими красками на старинных камнях пола.
– Он самый, сэр. Таких только два во всей Англии.
– По всей видимости, вы служите этой семье уже много лет? – осторожно продолжал мой друг.
– Служим-то? Я сам и мои предки, почитай, уже лет двести. Можно сказать, это наш прах лежит на их погребальных покровах.
– Представляю, какая интересная у них история.
– Что верно, то верно, интересная, сэр.
– Мне даже говорили, что та злосчастная гильотина была специально сделана, чтобы казнить одного из предков вашего покойного хозяина.
– И это правда, ее смастерили для маркиза де Ренна сами же его крестьяне. Негодяи ненавидели его, это точно, а все только за то, что он держался старых обычаев.
– В самом деле? Каких, например?
– Что-то касательно женского пола, сэр. Книжка в библиотеке в точности не объясняет.
– Le droit de Seigneur – господское право первой ночи, я полагаю.
– Я этим варварским языкам не обучен, но звучит похоже.
– Гм, мне бы очень хотелось взглянуть на эту библиотеку.
