Джон Карр - Все приключения Шерлока Холмса
– Давайте не будем спешить с суждениями. Этот человек не стал бы рекомендовать нам ознакомиться с подобными сведениями, не будь у него на то причины. А сейчас я бы обратил ваше внимание на закатный пейзаж за окном. При таком освещении каждый материальный предмет приобретает смутные, порой едва различимые очертания, а между тем он по-прежнему находится там же, просто мы уже перестаем воспринимать его органами нашего зрения. Поверьте, вглядываясь в сумерки, можно многое для себя почерпнуть.
– Полностью согласен, мистер Холмс, – расплылся в улыбке Грегсон, как бы невзначай подмигнув мне. – И очень поэтично, как мне показалось. Но я бы предпочел немного вздремнуть.
Прошло еще около трех часов, прежде чем мы сошли с поезда на небольшом полустанке. Снегопад прекратился, и позади крыш домов деревни вдали виднелись голые холмы дербиширских пустошей. Сейчас совершенно побелевшие, они чуть искрились в лучах полнолуния и тянулись плавными перекатами до самого горизонта. Коренастый кривоногий мужчина, закутанный в пастушеское одеяло, торопливо направлялся к нам от противоположного края платформы.
– Это ведь вы из Скотленд-Ярда, верно? – спросил он без особых церемоний или приветствия. – Я получил ваш ответ на свою телеграмму. Снаружи ждет экипаж. Да, инспектор Доулиш – это я, – подтвердил он, отвечая на вопрос Грегсона. – А кто эти джентльмены?
– Мне казалось, что слава мистера Шерлока Холмса… – начал было наш спутник.
– Никогда о таком не слышал, – перебил его местный полисмен, глядя на нас с плохо скрытой враждебностью во взгляде темных глаз. – Дело крайне серьезное, и любителям здесь не место. Однако сейчас слишком холодно, чтобы торчать здесь и препираться. Если Лондону угодно его присутствие, то кто я такой, чтобы возражать. Следуйте за мной, пожалуйста.
Крытая коляска стояла перед станционным залом, и уже через минуту мы выехали с площади, плавно и быстро покатив по главной улице деревни.
– На ночь вас устроят в гостинице «Куиннз хед», – ворчливо сказал инспектор. – Но сначала мы отправимся в замок.
– Мне хотелось бы ознакомиться с основными фактами по делу, – заявил Грегсон, – а также выяснить причину тех странных советов в вашей телеграмме.
– Факты такие, что проще не бывает, – ответил Доулиш с мрачной усмешкой. – Его милость, лорд Коуп, был убит, и нам известно, кто это сделал.
– Ах, вот даже как!
– Капитан Джаспер Лотиан, двоюродный брат убитого, в большой спешке скрылся в неизвестном направлении. В наших краях всем известно, что этот человек помечен печатью дьявола. Любит приложиться к бутылке, захлестать лошадь до смерти и ни одной юбки не пропускает. Здесь никого не удивило, что капитан Джаспер закончил тем, что убил своего благодетеля и главу семьи. И, между прочим, слово «глава» здесь как нельзя кстати, – закончил он, содрогнувшись.
– Если вам настолько все ясно, к чему вся эта ерунда про путеводитель?
Инспектор Доулиш склонился вперед и произнес почти шепотом:
– Вы читали, что там написано? Тогда вам, быть может, интересно будет узнать, что лорд Джоселин Коуп был умертвлен с помощью его же собственной гильотины.
Пораженные его словами, какое-то время мы все хранили молчание.
– Каков, по-вашему, был мотив для убийства и столь варварского метода, который использовал преступник? – первым заговорил Шерлок Холмс.
– Скорее всего убийству предшествовала бурная ссора. Я ведь уже сказал, что капитан Джаспер словно был помечен самим дьяволом. Но вот и сам замок – выглядит, как самое подходящее место для насильственной смерти и прочих темных дел.
Мы как раз свернули с дороги в мрачную подъездную аллею, поднимавшуюся мимо нанесенных ветром сугробов к вершине лишенного растительности холма. На его гребне возвышалось огромных размеров сооружение, стены и башни которого неприветливо серели на фоне ночного неба. Через несколько минут наш экипаж прогремел колесами под аркой ворот и остановился во внутреннем дворе.
На стук инспектора Доулиша массивную дубовую дверь открыл высокий сутулый мужчина в ливрее дворецкого, который, высоко держа над головой свечу, уставился на нас, в большей степени освещая собственные усталые, покрасневшие глаза и жидковатую бороду.
– Что такое? Вас аж четверо! – воскликнул он недовольно. – Никуда не годится, чтобы ее светлости досаждали, когда она в горе, как и все мы.
– Прекрати, Стивен. Скажи лучше, где хозяйка?
Пламя свечи дрогнуло.
– Она все еще там, с ним, – последовал ответ, и в голосе старика послышался легкий всхлип. – Она с места не сдвинулась. Сидит в большом кресле и смотрит на него. Ей-богу, словно заснула, а глазки свои чудные не закрыла.
– Надеюсь, вы ничего не трогали?
– Ничего. Там все, как оно и было.
– В таком случае пойдемте сначала в музей, где и было совершено преступление, – сказал Доулиш. – Он по противоположную сторону двора.
И он направился по тропинке, расчищенной в снегу, по обнажившемуся старинному камню мостовой, когда Холмс ухватил его за рукав.
– Как же так, инспектор? – обратился он к Доулишу с явным недоумением. – Музей находится с другой стороны, а вы позволяете коляске раскатывать по двору, а людям топтаться здесь, как стаду быков?
– А что в этом такого?
Холмс воздел обе руки вверх, словно апеллируя к луне.
– Снег, дорогой мой, снег! Вы сами лишились своего самого верного союзника.
– Но говорю же вам, убийство было совершено в музее. При чем здесь снег?
Холмс вместо ответа только издал полный отчаяния стон, и затем мы последовали за местным полицейским через двор к расположенной под аркой двери.
За время моей совместной работы с Холмсом я мог бы припомнить немало страшных сцен, которые нам доводилось видеть перед собой, но все они померкли по сравнению с картиной, открывшейся нашим глазам среди серых стен готического зала. Он был сравнительно небольшим, со сводчатым потолком, и освещался пучками тонких свечей, укрепленных в металлических канделябрах.
Стены его украшали всевозможные трофейные рыцарские доспехи и средневековое оружие, а по углам стояли покрытые стеклом витрины, заполненные древними пергаментами, перстнями, фрагментами резьбы по камню и разверстыми капканами, явно предназначенными для охоты на людей. Все эти детали я впитал в себя буквально с одного взгляда, а потом всем моим вниманием завладел предмет, установленный на небольшом помосте в центре зала.
Это действительно была гильотина, покрашенная слегка выцветшей красной краской, и, не будь она несколько меньших размеров, я бы сказал, что видел точно такие же, изображенные на гравюрах времен французской революции. Между двух вертикальных направляющих распростерлось тело высокого и стройного мужчины, одетого в бархатный смокинг. Руки его были связаны за спиной, а пропитанная кровью ужасающего вида тряпка наброшена на голову или, точнее, на то место, где ей полагалось находиться.
Свет свечей отражался в запятнанном кровью стальном лезвии, покоившемся теперь в специальном пазу, и почти сливался с сиянием, исходившим от шапки огненно-рыжих волос женщины, сидевшей рядом со страшным безголовым трупом. Не обратив ни малейшего внимания на наше появление, она продолжала совершенно неподвижно сидеть в кресле с высокой резной спинкой, причем ее лицо казалось маской из слоновой кости, на которой выделялись темные блестящие глаза, не мигая смотревшие куда-то в тень, застывшие, как у рептилии. При том что я знавал женщин с трех континентов, мне никогда прежде не встречалось более холодного, но в то же время совершенного в своей красоте лица, чем у хозяйки замка Арнсуорт, которая словно дала обет бдения в этой обители смерти.
Доулиш кашлянул.
– Вам бы отдохнуть, ваша милость, – сказал он без обиняков. – Можете не сомневаться, что прибывший к нам инспектор Грегсон и я сам доведем это дело до справедливого торжества правосудия.
Женщина впервые подняла на нас взгляд, и, должно быть, таков был эффект неверного освещения, создаваемого хаотично расположенными свечами, что на долю секунды я увидел в ее глазах эмоцию, более походившую на лукавство, чем на глубокое горе. Впрочем, наверняка мне это лишь померещилось.
– А Стивен не с вами? – невпопад спросила она. – Ах, конечно, он сейчас, вероятно, в библиотеке – наш старый верный Стивен.
– Боюсь, что смерть его светлости…
Она резко поднялась, ее грудь вздымалась, одна из рук придерживала подол черного кружевного платья.
– Была предопределена свыше! – закончила она фразу, а потом с видом человека, исполненного невыразимого отчаяния, повернулась и медленно выплыла из зала.
Как только дверь за нею закрылась, Шерлок Холмс опустился на колено рядом с гильотиной и, приподняв край пропитанной кровью тряпки, стал внимательно осматривать тот ужас, что она прикрывала.
– Бог ты мой, – произнес он затем негромко, – от удара такой силы голова должна была откатиться через весь зал.
