Джон Голсуорси - Последняя глава (Книга 3)
- Милорд, поскольку истец признал...
- Да, но очень многие мужья, мистер Инстон, совершают поступки, за которые они охотно извиняются.
- Как будет угодно вашей милости... Во всяком случае, вы организовали слежку за вашей женой. Когда именно вы распорядились начать эту слежку?
- Как только вернулся на Цейлон.
- Немедленно?
- Почти.
- Но это не свидетельствует о сильном стремлении вернуть к себе жену, не так ли?
- После того, что я узнал на пароходе, моя точка зрения резко изменилась.
- Ага, на пароходе. А вы не думаете, что с вашей стороны было не очень красиво выслушивать сплетни о вашей жене?
- Да, но она отказалась вернуться, и я должен был принять какое-нибудь решение.
- Ведь прошло всего два месяца с тех пор, как она ушла от вас?
- Более двух месяцев.
- Но меньше трех. Я думаю, вы и сами знаете, что фактически вынудили ее уйти от вас и затем воспользовались первым поводом, чтобы оградить себя от ее возвращения.
- Это не так.
- Должен верить вам на слово. Хорошо. А скажите, вы виделись с нанятыми вами сыщиками перед отъездом из Англии на Цейлон?
- Нет.
- Вы можете в этом присягнуть?
- Да.
- Как же вы их нашли?
- Я поручил это моим поверенным.
- О... значит, перед отъездом вы виделись с вашими поверенными?
- Да.
- Хотя в то время у вас не было никаких подозрений?
- Вполне естественно, что человек, уезжающий так далеко, видится перед отъездом со своими поверенными.
- Вы виделись с ними из-за вашей жены?
- Не только.
- А что именно вы говорили им о вашей жене?
Динни снова подняла глаза. В ней росло отвращение к этой травле, пусть даже это была травля противника.
- Я, кажется, сказал только, что она остается здесь у родителей...
- И больше ничего?
- Возможно, сказал также, что наши отношения осложнились.
- И больше ничего?
- Помню, я сказал: "Не знаю еще, чем все это кончится".
- Готовы ли вы присягнуть, что не сказали: "Может быть, придется за ней следить"?
- Готов.
- Присягнете ли вы в том, что ничем не навели их на мысль о вашем намерении с ней развестись?
- Не знаю, на какие мысли я их навел.
- Без уверток, сэр. Слово "развод" было сказано?
- Не помню.
- Не помните? Создалось или не создалось у них впечатление, что вы собираетесь подать в суд?
- Не знаю. Я сказал им, что наши отношения осложнились.
- Вы это уже говорили, но на мой вопрос так и не ответили.
Динни увидела, как судья высунул голову.
- Истец ответил, мистер Инстон, что он не знает, какое впечатление создалось у его поверенных. Чего вы добиваетесь?
- Суть этого дела, милорд, - и я рад, что могу сформулировать ее двумя словами, - состоит в том, что с того времени, как истец, тем или иным способом, заставил свою жену уйти от него, он решил с ней развестись и был готов использовать любой предлог, лишь бы добиться развода.
- Что ж, вы можете вызвать его поверенного.
- Милорд! - недоуменно воскликнул Инстон.
- Продолжайте.
Динни наконец уловила в голосе Инстона какие-то заключительные интонации и с облегчением вздохнула.
- Несмотря на то, что вы решили подать в суд на вашу жену на основании первой и единственной сплетни и что вы вдобавок предъявили иск к человеку, с которым даже слова никогда не сказали, вы хотите уверить присяжных, будто, несмотря на все это, вы терпеливый и благоразумный супруг, у которого только одно желание - чтобы жена к нему вернулась?
Динни снова взглянула в лицо Корвена, еще более непроницаемое, чем всегда.
- Я ни в чем не собираюсь уверять присяжных.
- Отлично.
Позади нее зашелестел шелк мантии.
- Милорд, - заявил сочный, тягучий голос, - раз мой коллега придает этому пункту такое значение, я вызову поверенного истца.
Перегнувшись к Динни, "юный" Роджер сказал:
- Дорнфорд приглашает вас всех пообедать с ним...
Динни почти ничего не ела, она ощущала какую-то странную тошноту. Хотя она испытывала гораздо большую тревогу и волнение во время процесса Хьюберта и расследования о смерти Ферза, теперь на душе у нее было еще тяжелее. Ей впервые открылось то злое начало, которое кроется в тяжбах между частными лицами. Постоянное стремление доказать, что противник - человек низкий, коварный и лживый, лежавшее в основе всех этих перекрестных допросов, совсем расстроило ее.
На обратном пути в суд Дорнфорд сказал:
- Я знаю, что вы чувствуете. Но не забудьте, здесь ведь идет своего рода игра: обе стороны играют по одним и тем же правилам, а судья следит, чтобы их не нарушали. Я иногда пытаюсь себе представить, как это организовать иначе, но ничего не могу придумать.
- Начинает казаться, что на свете нет ничего чистого.
- А я не уверен, есть ли.
- "Улыбка Чеширского кота наконец исчезла" {Цитата из книги Л. Кэррола "Алиса в стране чудес", где фигурирует Чеширский кот, улыбка которого оставалась даже тогда, когда сам кот уже исчезал.}, - пробормотала Динни.
- В судах она никогда не исчезает, Динни. Следовало бы изобразить ее над входом.
В результате ли этого короткого разговора с Дорнфордом или потому, что она стала привыкать, но во время дневного заседания, посвященного допросу и перекрестному допросу стюардессы и частных сыщиков, она уже не чувствовала себя так отвратительно. В четыре часа допрос истца и его свидетелей был закончен, и "юный" Роджер подмигнул ей, как бы говоря: "Сейчас суд удалится, и я нюхну табачку".
ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ
Сидя в такси на обратном пути в Саут-сквер, Клер хранила молчание, и только когда они поравнялись с Большим Беном, она вдруг сказала:
- Подумать только, Динни, он сунул голову в машину и смотрел на нас, когда мы спали! Или он это просто выдумал?
- Если бы он это выдумал, его рассказ звучал бы еще убедительнее.
- Ну, конечно, моя голова лежала у Тони на плече. А почему бы и нет? Попробуй-ка поспи в двухместной машине!
- Удивительно, как это свет его фонаря не разбудил вас.
- Вероятно, все-таки разбудил. Я помню, что много раз просыпалась, оттого что затекали ноги. Нет, самое глупое, Динни, что я в тот вечер после кино и ужина еще пригласила к себе Тони выпить чего-нибудь. Ужасно глупо было с нашей стороны даже не подумать о том, что за нами могут следить... Очень много публики было на суде?
- Да, а завтра, наверное, будет еще больше.
- Ты видела Тони?
- Только мельком.
- Зря я не послушалась твоего совета и не предоставила события их естественному течению. Если бы только я действительно его любила!
Динни ничего не ответила.
В гостиной Флер сидела тетя Эм. Она поднялась навстречу Клер, хотела что-то сказать, но, видимо, спохватилась, внимательно посмотрела на племянницу и вдруг заявила:
- Не так уж хорошо. Терпеть не могу это выражение; у кого это я научилась? Расскажи про судью, Динни. У него длинный нос?
- Нет, но судья сидит очень низко и как-то вдруг высовывает голову.
- Почему?
- Я не спрашивала его, дорогая.
Леди Монт повернулась к Флер.
- Можно подать Клер ужин в постель? А ты, детка, посиди подольше в ванне, потом ляг и не вставай до завтрашнего утра. Тогда завтра в суде ты будешь молодцом. Флер, ты тоже пойди с ней, мне нужно поговорить с Динни.
Когда обе ушли, она подошла к камину, в котором пылали дрова.
- Динни, успокой меня. Почему у нас в семье происходят такие истории? Это так на нас не похоже... разве только твой прадедушка. А он с самого рождения был старше королевы Виктории.
- Ты хочешь сказать, что он был беспутным от природы?
- Да, играл, любил развлекаться и развлекать других. Его жена всю жизнь была мученицей. Шотландка. Как странно!
- Вероятно, потому мы такие добродетельные, - пробормотала Динни.
- То есть как - "потому"?
- Такое получилось сочетание.
- Нет, тут скорее дело в деньгах, - заметила леди Монт, - он их все растранжирил.
- А было много?
- Да, все, что получали за хлеб.
- Грязные деньги.
- Его отец не виноват, что воевали с Наполеоном. У них было тогда шесть тысяч акров, а твой прадед оставил семье только тысячу сто.
- Главным образом леса.
- Там стреляли вальдшнепов... О процессе уже будет напечатано в вечерних газетах?
- Должно быть. Ведь Джерри - человек известный.
- Напишут не об ее платье, надеюсь? Тебе понравились присяжные?
Динни пожала плечами,
- Я не умею угадывать, что люди думают на самом деле.
- Как у собаки: пощупаешь нос - кажется, что он горячий, а она здорова. А что молодой человек?
- Он - единственный, кого мне по-настоящему жаль.
- Да, - отозвалась леди Монт, - каждый мужчина прелюбодействует, но в сердце своем, а не в автомобилях.
- Важна не истина, а видимость, тетя Эм.
- Лоренс говорит - косвенные улики доказывают, что они совершили то, чего не совершали. Он считает, что это надежнее, а иначе, если они этого не делали, можно доказать, что делали. Разве это хорошо, Динни?
- Нет, дорогая.
