Вольфганг Шрайер - Похищение свободы
— Некоторых командиров? — переспросил Арбенс. — Полковника Гусано, например?
— Да.
Президент понимающе кивнул. Он предполагал, что министр поведет себя именно так. Сам полковник слыл преданным служакой, которому дороги интересы нации, но в армии насчитывалось около восьмидесяти офицеров, не желавших беспрекословно подчиняться президенту, а заменить их другими в данный момент у него не было возможности. В большинстве своем это были сыновья землевладельцев, которые во время проведения земельной реформы неоднократно задавали ему в вежливой форме вопросы о росте коммунистического влияния в стране. Ему удалось тогда их успокоить, разъяснив, что конфискации не подлежат земельные участки менее 180 гектаров да и более крупные, если они под паром… Вероятно, можно было поступить и по-другому. Сейчас же у него вряд ли хватит сил урезонить собственную армию, в которой служили его друзья, из рядов которой, собственно говоря, вышел он сам и при помощи которой подавил множество попыток государственных переворотов…
Арбенс посмотрел на Диаса. Он прекрасно понимал, что творится у него в душе. Да разве сам он думал сейчас не о том же?
— Энрике, — проговорил президент, направляясь к полковнику, — я принял другое решение. В ближайшие дни наша армия должна доказать, что она в состоянии защитить страну. Тогда, вероятно, отпадет необходимость…
— Спасибо тебе, Хакобо, — пожал полковник руку президенту. — От всех командиров спасибо.
— От всех командиров… — пробормотал Арбенс и отвернулся, обуреваемый сомнениями.
— Мы будем воевать мужественно, как никогда, — хвастливо заявил Диас.
* * *— Я не хочу ни с кем говорить, — бросил полковник Карлос Кастильо Армас секретарю. — Я занят. Не пускайте ко мне ни одного янки.
Была пятница, 25 июня. С начала вторжения прошла целая неделя, а он все еще томился в этой жалкой дыре, изнемогая от жары и вони. Претила однообразная еда, он почти не спал, его раздражали обвешанные фотоаппаратами репортеры, которых толпилось внизу больше, чем солдат. Вот и сейчас он не знал, что сказать корреспондентам различных газет и информационных агентств, если они начнут расспрашивать об успехах его армии. Ему просто нечего им было сказать…
В последние дни «освободительная армия» терпела одну неудачу за другой. Рота, окруженная в четверг под Бананерой, позавчера была полностью уничтожена. Западнее Пуэрто-Барриоса завязли в грязи после тропического ливня части Мигеля Фуэнтеса, этого несостоявшегося командующего. Прежде он был главным инженером бананового концерна, пользовался особым доверием компании, мечтал даже стать президентом, однако не имел ни малейшего представления о военном искусстве, А северо-восточнее Кебрадаса войска «освободительной армии» были разбиты наемными рабочими, вооруженными лишь дробовиками и мачете. Какой позор! Нет, правое крыло застряло прочно и вряд ли сдвинется в ближайшее время.
И на севере никакого продвижения не наблюдалось. Накануне правительственные войска освободили Мотагуаталь, используя установленные на открытых платформах зенитные пушки, защищенные мешками с песком. Такие же платформы противнику удалось оборудовать в районе Рио-Ондо. Пришлось снова брать Тикисате, а затем переходить в наступление. Нечто подобное происходило в настоящий момент под Чикимулой, где шли тяжелые бои.
Удар в направлении Панамериканского шоссе тоже не имел успеха, и, открыв окна, можно было услышать доносившиеся оттуда разрывы мин. Атаковать железнодорожное полотно и плотину, расположенную в двенадцати километрах от населенного пункта Кетсальтепеке, его люди не решились. Передовые колонны, призванные атаковать, вот уже неделю топчутся на одном месте, неподалеку от вулкана Ипала, от вершины которого до Гватемалы по прямой чуть более ста километров…
Полковник заходил взад-вперед по кабинету, нервно пощипывая усики. Он думал о том, что правительственные войска сражаются лучше, чем его армия. Выходит, он, Армас, будучи начальником военного училища, многому их научил: правильно использовать сильно пересеченную местность, вызывать панику в ночном бою, передвигаться по джунглям во время тропического ливня. Полковник горько усмехнулся, на его лекциях слушатели, очевидно, были внимательны.
Разумеется, он знал, чем объясняется столь упорное сопротивление правительственных войск. Например, полковник Гусано, потеснивший его части, наверняка имеет связь с Пуэрто-Барриосом. Вообще господа офицеры больше симпатизировали ему, чем Хакобо Арбенсу, режим которого, как могли они убедиться воочию, все больше сползал влево, однако их не устраивала безоговорочная капитуляция, так как они опасались, что он, Армас, лишит их постов, званий, а то и вовсе выбросит из армии как сторонников Арбенса. Что ж, они правы. Всех поголовно он, конечно, изгонять не собирался, но тех, кто этого заслужил… И само собой разумеется, коменданту Пуэрто-Барриоса, который уничтожил целую роту солдат «освободительной армии», ждать милости нечего…
— Сеньор полковник, — произнес за его спиной Лира, — газеты из Тегусигальпы.
— Что-нибудь новое о нас? — спросил Армас, останавливаясь посередине кабинета.
— Так, в основном замечания общего характера, — ответил секретарь. — Если разрешите, я процитирую вам одно место… «Секретариат ООН буквально завален нотами протеста. Газета британских лейбористов обвиняет Америку в непрямой агрессии. Студенты экономического института в Лондоне обратились в ООН с требованием создать специальную комиссию по прекращению огня и направить ее в район боевых действий…» — Лира положил на стол несколько газет. — Мексиканские студенты, — продолжал он, — организовали демонстрацию протеста перед зданием посольства США, которое до сих пор охраняется густой цепью полицейских. Мексиканские профсоюзы намереваются поддержать Гватемалу. Здесь так прямо и говорится… А в Эквадоре пятьсот человек добровольно изъявили желание сражаться против нас на стороне правительственных войск.
— Направьте Эквадору предупреждение. Пригрозите, что наши самолеты нападут на их судно и потопят.
— Очень хорошо… А теперь кое-что приятное. Цитирую: «Министр информации Кубы потребовал немедленного признания войск полковника Армаса силой, которая ведет освободительную войну. Глава повстанцев, решившись на столь героический шаг, избавил Американский континент от трагедии…» Вас, сеньор полковник, сравнивают с испанским каудильо генералом Франко.
— Это очень лестно, — заметил Армас. — Что там дальше?
— Парламент Уругвая принял резолюцию протеста, в которой нас обвиняют в агрессии, а вас характеризуют как… одного из… Нет, это слишком. Министр иностранных дел Чили Роберто Алдунате сообщил, что вопрос о Гватемале будет обсуждаться на специальном заседании парламента завтра утром. Правительственная пресса Буэнос-Айреса информирует, что Хуан Перон намерен признать кабинет, сформированный в Эскипиласе, в качестве законного правительства Гватемалы. В подобном тоне высказался вчера в Каракасе и президент Венесуэлы… Теперь дальше: «Монтевидео. Палата представителей приняла сегодня утром постановление, в котором осуждается намерение «Юнайтед фрут компани» диктовать свою волю гватемальскому народу…»
— Парламент Уругвая и палата представителей в Монтевидео, как мне кажется, одно и то же, — с раздражением прервал секретаря полковник, которому до чертиков надоело выслушивать бесполезную информацию. Лучше бы уж не лезли к нему с такими новостями!
— Прошу прощения, — произнес секретарь, — я тут проглядел кое-что. Это последнее сообщение, поступившее из Сан-Сальвадора. Студенты вывесили государственные флаги Гватемалы над зданием университета. А дальше уже не столь важное: различные марши протеста и выступления, осуждающие нас. Обвиняют правительства Гондураса и Никарагуа, которые, как тут написано, поддерживают банды наемников.
— У вас все? — нервно спросил полковник.
— Одну минуту. «Джакарта. Центральный совет индонезийских профсоюзов от имени двух миллионов своих членов послал телеграммы Эйзенхауэру и ООН, в которых с возмущением заклеймил развязанную США агрессию…»
— Довольно! — прервал Лиру полковник. — Остальные тоже против нас?
— Судя по всему, против.
— Это заставляет нас ускорить боевые действия.
— Это означает, сеньор полковник, — подхватил вошедший в кабинет Доминго Хиоколеа, — что необходимо пойти на компромисс и как можно скорее договориться с офицерами правительственных войск.
Полковник повернулся и уставился на вошедшего, которого прочили на пост министра внутренних дел в будущем правительстве. Уже сейчас он выступал в роли неофициального советника. «Нужно будет принять все меры, чтобы этот высокий пост ему не достался», — отметил про себя Армас.
