Самим Али - Проданная замуж
— Вам уже приходилось делать это раньше, не так ли?
Я перехватила ее взгляд и улыбнулась в ответ.
— Да, много раз.
— Я заметила это, потому что молодым мамам обычно приходится все объяснять, шаг за шагом. Так на ком вы практиковались?
— У меня два племянника и племянница. Я постоянно за ними ухаживаю.
— Ясно. Могу поспорить, вы также знаете, как его искупать, верно?
Я только улыбнулась в ответ.
Медсестра театрально вздохнула.
— Жаль, что все остальные матери не такие, как вы!
Мы болтали о младенцах вообще и об Азмире в частности, пока я ловко купала малыша. Мальчик негодующе вскрикнул, когда вода коснулась кожи, и я принялась бормотать слова утешения. Хотя я знала, что надо делать, оказалось, что существует громадная разница между купанием детей Ханиф и своего собственного сына. Когда я закончила, медсестра вручила мне голубой костюмчик для новорожденных, «Бэбигро», и крошечную жилетку.
— Пойдемте теперь в палату, — сказала она.
Я одела Азмира, а потом укутала в одеяло, оставив его маленькие ручки свободными. Когда мы вернулись в палату, в воздухе витал аппетитный запах гренок. Положив Азмира в кроватку, я услышала за спиной голос:
— Что бы вы хотели на завтрак, дорогая?
— Можно мне гренок и чаю, пожалуйста?
Женщина кивнула и улыбнулась мне.
— Конечно. Может, какой-нибудь каши? Вы, должно быть, умираете с голоду.
Я забралась в постель.
— Так и есть. Можно кукурузных хлопьев?
Я подтащила к себе поднос с высокими краями, и женщина разложила на нем мой завтрак. Я почувствовала укол ностальгии, осознав, что после ухода из детского дома мне еще ни разу не подавали завтрак. Ничего особенного, но это так много для меня значило.
Женщина, разносившая еду, положила на поднос маленькую карточку и ручку.
— Отметьте, что бы вы хотели на обед, а я потом заберу карточку.
Я проглядывала меню, пока ела, и отметила картошку в «мундире» и салат, а на десерт выбрала тертый яблочный пирог и заварной крем. У меня потекли слюнки от одних названий. Я сто лет такого не ела!
— Терпеть не могу больничную еду, — прервала ход моих мыслей Джулия.
— М-м, — неопределенно отозвалась я, но в душе была уверена, что мне все очень понравится. Отличная замена пище, к которой мне пришлось привыкнуть.
Покончив с завтраком, я переставила на тумбочку поднос и поправила подушки, чтобы лечь ровно. Азмир крепко спал, я устала, поэтому накрылась одеялами и стала вспоминать, как за мной ухаживали, когда я была младше, о тетушке Пегги, добрейшей и милейшей женщине из всех, кого я знала, о том, какой заботой и вниманием она всегда окружала меня, пока я жила в детском доме. Я поклялась быть такой, как она. Поклялась, что Азмир вырастет, зная любовь и чувствуя себя защищенным. Другими словами, что я не буду такой, как моя мать. Я почувствовала в себе силы, которых не было раньше: их источником были Азмир, моя любовь к нему и потребность его защищать. Улыбаясь сыну, мирно посапывавшему в кроватке, я быстро уснула.
Два следующих дня прошли замечательно. Я занималась тем же, что и в первый день: просыпалась, принимала душ, кормила Азмира, ела и спала. Иногда мы разговаривали с Джулией, иногда я читала журналы, а иногда просто любовалась своим прекрасным сыном.
На третий день после обеда, как раз закончив менять Азмиру пеленки и положив его обратно в кроватку, я услышала за спиной голос Тары:
— Что ты делаешь?
Я мгновенно повернулась и увидела сестру, стоящую в ногах кровати. Джулия купала свою дочку, поэтому мы были одни в комнате. Я улыбнулась сестре, обрадовавшись, что кто-то наконец пришел меня проведать.
— Только что поменяла ему подгузник. Он не спит, хочешь взглянуть на него?
Я ожидала, что Тара ответит «да», и уже начала поворачиваться, чтобы взять Азмира, но она сказала только:
— Кто-нибудь расспрашивал о ребенке?
Я выпрямилась, улыбка сползла с губ.
— Что ты имеешь в виду?
Я думала, что сестра обрадуется, увидев моего малыша.
— Ты знаешь, что я имею в виду, — грубо бросила Тара. — Кто-нибудь спрашивал, где его отец?
Я нахмурилась.
— Нет. А с чего бы им спрашивать?
И тут Тара повернулась ко мне спиной и пошла прочь. Я смотрела вслед сестре. Она не спросила, как дела у меня и у ребенка, сколько он весит, можно ли его подержать, и даже не поинтересовалась, нужно ли мне что-нибудь. Однако не успела я сдвинуться с места, как Тара вернулась в палату.
— Медсестры сказали, что тебя выписывают через два дня, — сказала она, и теперь я слышала резкую, стальную нотку в ее голосе. — Я приеду за тобой в обеденное время.
С этими словами Тара вышла из комнаты. На этот раз она не вернулась.
Когда наступил день моей выписки, пришлось спросить у медсестры, можно ли взять одежду, которая была на Азмире, потому что мне больше не во что было его одеть. Я также спросила, можно ли оставить одно из одеялец.
Медсестра сочувственно на меня посмотрела.
— Вообще-то это не положено, но в вашем случае мы сделаем исключение.
— Спасибо, — поблагодарила я, хотя для меня было загадкой, что такого особенного в «моем случае».
Я переоделась в то, в чем меня привезли в больницу. Теперь одежда была велика для меня. В кармане кардигана я нашла несколько монет и, пересчитав их, со звоном пересыпала на ладонь. Потом сложила в сумку несколько хлопчатобумажных подгузников и стала ждать. Время тянулось медленно. Час. Два часа. Где Тара? Три часа. Обеденное время давно прошло. Четыре часа. Я устала ждать и решила, что просто поеду домой на автобусе, — у меня было достаточно мелочи. Так что я взяла на руки Азмира и направилась в комнату медицинских сестер, чтобы предупредить о своем уходе.
— За вами кто-то приехал? — удивленно спросила одна из них, оглядываясь по сторонам.
— Нет, — ответила я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно и уверенно, — я поеду домой на автобусе.
Обе медсестры открыли рты от удивления, они явно были шокированы.
Та, что задала вопрос, откашлялась.
— Я не могу помешать вам уехать на автобусе, Сэм, но придется еще немножко подождать, пока я смогу отвести вас к выходу.
— Хорошо, — ответила я. — Где мне подождать?
— Почему бы вам не вернуться в палату? Я зайду за вами через несколько минут.
Я вернулась и села на кровать. Было уже пятнадцать минут пятого, и мое нетерпение достигло предела. Я уже намеревалась снова идти в комнату медсестер, как вдруг в палату вошла Тара.
— Готова? — спросила она.
— Почему тебя так долго не было? — требовательно спросила я. — Я прождала тебя целую вечность.
— Я говорила, что приду за тобой, так ведь?
Я взглянула на сестру и покачала головой.
— Пойдем, — сказала я.
Когда мы проходили мимо комнаты медсестер, одна из них сказала:
— Ах, как хорошо! За вами приехали. Мы бы волновались, если бы вы уехали домой на автобусе.
Тара оглянулась на меня.
— Что? Ты собиралась ехать домой на автобусе? Ты с ума сошла?
— Я решила, что за мной никто не приедет.
— Она сумасшедшая, — сказала Тара медсестре и пошла дальше.
— Нет, не сумасшедшая! — огрызнулась я.
Тут она остановилась и вперила в меня ледяной взгляд. Я ответила тем же. Я никогда раньше не перечила ей, но теперь все изменилось. У меня есть ребенок, и я должна быть сильной ради него.
Тара первой отвела взгляд. И ни слова мне не сказала, пока мы ехали домой.
Когда мы вошли в гостиную, где нас ждала мать, первыми словами Тары были:
— Она совсем обнаглела.
Переезд в машине утомил меня, и я села на диван без пререканий. Мать подошла и взяла у меня Азмира, сказав, чтобы я шла отдыхать и не беспокоилась о ребенке. Мне это не понравилось, я не могла доверить им своего малыша. Я увидела Азмира на руках моей матери и тут же представила, как она когда-то держала меня, а еще ее слова «я позабочусь о нем». И я подумала: «Что? Так же как заботилась обо мне?» При этой мысли я сжалась от ужаса. Я протянула руки и забрала Азмира у матери.
— Все нормально, — сказала я. — Я не устала.
Как раз в эту минуту в гостиную вошла Мена. Руки и лицо у нее были перепачканы мукой. Она так смотрела на ребенка, что я расхохоталась. Сестра перевела взгляд на меня и озадаченно спросила:
— Что смешного? Я не собираюсь брать его на руки, если ты об этом подумала. Я пекла роти, но мне не терпелось взглянуть на малыша.
— Знаю, — отозвалась я, все еще посмеиваясь. — У тебя на лице столько же муки, сколько на руках.
Стряпня не была тем, что лучше всего удавалось Мене. Она старалась, но еда всякий раз получалась то недоваренной, то подгоревшей.
— Кто это, Азмир? — спросила я, поднимая сына. — А не твоя ли это глупенькая тетушка строит из себя клоуна?
— Он такой милый! — сказала Мена, подойдя на несколько шагов. — Ой, какие пальчики! Роти подождут; пойду помою руки и подержу его.
