Виктор Гюго - Труженики моря
Над кузницей виднелись широкие трещины, через которые дым, покрывая копотью камни, мог свободно уноситься к небу. Утесы, знакомые лишь с пеной, впервые увидели сажу.
Жиллиат выбрал для наковальни гладкий валун, подходивший по размерам и форме. Но этот камень был не особенно надежен – он мог треснуть.
Жиллиат жалел о том, что не привез с собой собственной наковальни. Он не ожидал, что буря разломила Дюранду надвое, и надеялся найти все необходимые инструменты в носовой части судна. Но именно она затонула.
Оба углубления, выбранные Жиллиатом, располагались поблизости друг от друга. Склад и кузница были рядом.
Каждый вечер, окончив работу, Жиллиат съедал несколько сухарей, размоченных в воде, пару моллюсков или морских орехов – единственное, что ему удавалось найти возле рифа, и, дрожа, от холода, взбирался по веревочной лестнице в свое логово на вершине Большого Дувра.
Книга вторая
Труд
Чем располагает человек, лишенный всего
Жиллиат немедленно пустил свою кузницу в ход. У него не хватало инструментов, и он принялся за их изготовление.
Топливом служили обломки, двигателем – вода, кузнечными мехами – ветер, наковальней – камень, уменьем – инстинкт, могуществом – воля.
Жиллиат ревностно взялся за тяжелый труд.
Погода благоприятствовала ему, дождей не было, несмотря на равноденствие, которое обычно сопровождается ими. Незаметно наступил март; дни стали длиннее. Небо было синим, море спокойным, солнце ярким. Ничто не предвещало бури. Водная гладь сверкала под лучами солнца. Но ласки часто предвещают измену. Нельзя верить спокойному морю, как нельзя доверять улыбке женщины.
Ветер был слаб; устроенное Жиллиатом поддувало работало прекрасно. Более сильный ветер принес бы скорее вред, чем пользу.
У Жиллиата была пила, он сделал себе напильник. Пила требовалась для дерева, напильник – для металла. Затем Жиллиат изготовил два предмета, для кузнеца равноценные рукам: щипцы и клещи. Они заменяют кулак и пальцы. Набор инструментов представляет собой целый организм. У Жиллиата появлялись союзники: он делал для себя оружие. Из куска листового железа смастерил навес над очагом.
Одной из главных забот Жиллиата была починка блоков. Он привел их в порядок, затем выровнял обломанные края бревен. Мы уже говорили, что он собрал среди обломков все уцелевшие рамы и решетки и разложил их по сортам материала, по форме и величине: дубовые – в одном месте, сосновые – в другом, там – выгнутые, здесь – прямые. Эти запасы могли оказаться необходимыми в качестве точки опоры для рычага.
Тому, кто хочет изготовить блок, требуются бревна и балки; но этого мало – нужны канаты. Жиллиат надергал нитей из кусков парусины, свил из них бечевку и с ее помощью скрепил концы канатов. Но эти узлы были ненадежны – они могли быстро перегнить. Хорошо бы их осмолить, однако Жиллиату пришлось лишь обмазать узлы клеем – дегтя у него не было.
Покончив с канатами, он принялся за цепи.
Ему удалось выковать на камне, заменявшем наковальню, грубые, но крепкие кольца. С помощью этих колец он соединил обрывки найденных цепей, получив необходимую длину.
Проделывать кузнечные работы одному, без помощника, очень трудно. Но все же он их закончил. Правда, ему пришлось ковать не особенно большие куски железа. Жиллиат мог придерживать их одной рукой с помощью щипцов, держа в другой молоток.
Он разрéзал на куски круглые железные полосы, оставшиеся от перил капитанского мостика, и выковал концы этих кусков, сделав с одной стороны острие, с другой – широкую плоскую головку. Получились огромные гвозди, длиною около фута. Такие гвозди, используемые при постройке мостов, могли быть применены и для того, чтобы вбивать их в расщелины скал.
Зачем он сделал все это? Скоро узнаете.
Ему приходилось несколько раз оттачивать свой топор и пилу. Для этого он изготовил отдельный точильный камень. Для подъема тяжестей ему пришлось воспользоваться шпилем Дюранды. Крюк на цепи сломался – Жиллиат выковал новый.
С помощью клещей, щипцов и долота он сделал попытку разобрать колеса парохода. Это ему удалось. Колеса были особые – разборные. Их защищали деревянные кожухи. Жиллиат разобрал кожухи на доски и соорудил из них два ящика. В эти ящики он сложил все части колес, предварительно их перенумеровав. Ему пригодился кусок мела, найденный на пароходе в том месте, где помещалась разрушенная каморка Тангруя.
Ящики он поместил на самом крепком месте палубы Дюранды.
Закончив предварительные работы, Жиллиат столкнулся лицом к лицу с самой большой трудностью. Перед ним встал вопрос о машине.
Колеса можно было разобрать. Но машина не разбиралась.
К тому же Жиллиат плохо знал ее устройство. Он мог мимовольно нанести механизму какой-нибудь непоправимый ущерб. Помимо этого, для того чтобы попытаться развинтить машину на части, даже если бы Жиллиат и решился на такую неосторожность, требовались совсем другие инструменты, какие он был не в состоянии сделать в своей кузнице-пещере, с ветром вместо поддувала и камнем вместо наковальни. Попытавшись разобрать машину, Жиллиат рисковал бы ее уничтожить.
Казалось, теперь он столкнулся с невозможным.
Как быть?
Как Шекспир может встретиться с Эсхилом
У Жиллиата был свой план.
С тех пор как простой каменщик из Сальбриса в XVI веке, когда наука стояла еще на низкой ступени развития, гораздо раньше, чем Амонтон[16] Лагир[17] и Куломб[18] открыли законы трения, один, без руководителей и советов, с помощью своего малолетнего сына, используя самые несложные инструменты, спустил на блоке огромные часы с колокольни Шарите-на-Луаре, разрешив таким образом пять или шесть проблем статики и динамики, перепутанных между собой; с тех пор как он, проделав этот сложный и необычайный опыт, сумел, не повредив ни единого винтика, не поломав ни одного колесика, спустить тяжелый, массивный остов курантов, «величиной с будку ночного сторожа», со второго этажа колокольни на первый, остов, сделанный из железа и меди, вместе с колесами, цилиндром, барабанами, циферблатом, маятником, цепями, гирями, из которых каждая весила около 16 пудов, колоколами и украшениями; с тех пор как человек, имя которого неизвестно, совершил это чудо, не происходило ничего подобного тому, что собирался сделать Жиллиат.
Жиллиат хотел проделать еще более трудную, другими словами, более блестящую операцию.
По хрупкости, сложности и весу машина Дюранды не уступала часам колокольни Шарите-на-Луаре.
У каменщика был помощник – его сын. У Жиллиата не было никого.
Вокруг колокольни толпились люди, пришедшие из окрестных селений, готовые в случае надобности броситься каменщику на помощь и поощрявшие его возгласами одобрения; вокруг Жиллиата гудел ветер, и окружали его толпы волн.
С робостью невежды может сравниться лишь его смелость. Когда невежда решается действовать, внутреннее чутье руководит им. Это чутье – интуитивное понимание истины, и в примитивном уме оно часто глубже, чем в уме просвещенном.
Незнание толкает человека на попытку. Незнание – это мечта, а любознательная мечта – сила. Знание часто обескураживает человека. Если бы Васко да Гама знал, что его ждет, он отступил бы перед мысом Бурь. Если бы Христофор Колумб знал космографию, он не открыл бы Америку. Ученый, взобравшийся на Монблан, был вторым, первым достиг вершины простой пастух.
Впрочем, все это исключения, которые не умаляют значительности науки. Невежда может случайно набрести на истину, но лишь ученый приходит к ней безошибочным путем.
Барка Жиллиата продолжала стоять на якоре в бухте у подножия утеса «Человек». Море там по-прежнему оставалось спокойным. Жиллиат, как мы говорили, позаботился о том, чтобы ему легко было сообщаться с лодкой. Спустившись в барку, он тщательно измерил ее в разных направлениях. Затем возвратился на Дюранду и так же дотошно обмерил основание машины. Теперь, после того как он разобрал колеса, оно было на 14 вершков ýже шпангоута барки. Следовательно, машина могла поместиться в лодке.
Но как перенести ее туда?
Шедевр Жиллиата приходит на помощь шедевру Летьерри
Если бы какой-нибудь рыбак, отважившийся на безумный поступок, осмелился в такое время года выехать на ловлю в этой местности, он был бы вознагражден за свою смелость невиданным зрелищем.
Он увидел бы четыре толстых бревна, перекинутые от одного Дувра к другому, крепко втиснутые в утесы. Со стороны Малого Дувра концы их упирались в выступы камней; концы, обращенные к Большому Дувру, были вколочены в склон утеса сильными ударами молота, причем тот, кто их забивал, должен был стоять, очевидно, на самих бревнах. Эти бревна были немного длиннее расстояния между утесами; поэтому они держались очень крепко и, кроме того, висели несколько наклонно. Они подходили к Большому Дувру под острым углом, а к Малому – под тупым. Наклон их, хотя и незначительный, разнился, что являлось недостатком. Но если бы не этот недостаток, они представляли бы собой прекрасный настил для моста. Бревна были снабжены двухколесными блоками с одной стороны и простыми блоками – с другой. Все это сооружение, по-видимому, Жиллиат подготовил для предполагаемой трудной работы. Бревна были крепки, блоки – надежны. С бревен свисали канаты, издали напоминая нитки, и остов Дюранды, находившийся под этим воздушным сооружением, казался висящим на них.
