Эдвин Робинсон - Дом на холме
Н. Е. Дунн считает, что стихотворение отсылает к «Энеиде» Вергилия. В произведении представлена история, повествующая о том, как Эней обращается за ответами к Кумской сивилле, говорящей с Энеем «out of her Cavern», и, так как пещеры Аида – также часть мира мертвых, можно соотнести «out of her Cavern» и «out of the grave». И Люк, и Эней находятся в поиске чего-то. Вообще история Энея может перекликаться с историей Люка Хэвергола, если частично принимать интерпретацию Морана или МакФарланда о том, что все завязано вокруг погибшей девушки: возлюбленная первого, царица Дидона, также покончила с собой (вторая книга). Однако Н. Е. Дунн предлагает другое объяснение. [3]
Западные ворота и красные листья – центральные образы и символы произведения. С них стихотворение начинается, ими же заканчивается; они не упоминаются только в одной строфе. С самого начали листья ассоциируются со словами, общением.
Соединение несущих сообщение слов, ветра, запада – не новое в литературе, и, как утверждает Дунн, описывают опыт героя «Энеиды». В шестой книге он достигает Hesperia, the Western Land, как иногда называют Италию, где, у подножия Везувия, взывает к Кумской Сивилле: «…Не вверяй же листам предсказаний,/ Чтоб не смешались они, разлетаясь игрушками ветра./ Молви сама, я молю!». Он говорит так потому, что пророчица писала предсказания на дубовых листьях, и оставляла их у входов в пещеру, которых всего было сто.
Дунн делает вывод, что у Вергилия сивилла символизирует голос разума, т. е. действие развертывается в сознании Люка, а «она» – это правда, которую Люк ищет, которая позовет его, если он будет слушать и верить. То, что аллюзия проводится именно на произведение Вергилия, Дунн объясняет тем, что Робинсон переводил его. В частности, в 17 лет поэт перевел большой отрывок из его книги. [3]
Литература:1. Ronald Moran Meaning and value in «Luke Havergal» /Moran Ronald// Colby Library Quarterly, series 7, no.9, March 1967, p. 385–392
2. Ronald MacFarland Robinson's Luke Havergal /Ronald MacFarland // Colby Library Quarterly, series 10, no.6, June 1974, p. 365–372
3. Dunn, N. E. Riddling leaves: Robinson's "Luke Havergal" / N. E. Dunn// Colby Library Quarterly, series 10, no.1, March 1973, p. 17–25
А. Коряков
Лейтмотивы англоязычной поэзии об умерших
1. Любой пишущий автор, хочет он того или нет, невольно претендует на новизну и оригинальность уже тем фактом, что выставляет свои произведения на всеобщее обозрение. Но это только одна сторона медали. А другая сторона заключается в том, что, как писал X. Л. Борхес, каждый язык это традиция, каждое слово – общий символ, и вклад любого автора здесь ничтожен [1; 33], поскольку «язык-это не произвольный набор символов, а традиция и образ чувств» [1; 100]. Это замечание касается и англоязычной поэзии об умерших и смерти, и при всей непохожести авторов, писавших стихи об умерших и смерти, в их стихах можно обнаружить общие повторяющиеся мотивы, темы и образы, которые мы и называем здесь лейтмотивами. Таким образом, целью данной статьи является обнаружение таких лейтмотивов в англоязычной поэзии об умерших и анализ того, как они используются и обыгрываются в конкретных стихах.
1.1. Стоит заметить, что поскольку заявленная нами тема довольно обширна, то мы неизбежно вынуждены наложить на себя ряд методологических ограничений.
1. 2. Во-первых, мы не брали единичные образы и мотивы, встречающиеся только в одном стихе и не находящие себе соответствия, подобия в других стихах, поскольку такие образы и мотивы по определению не являются лейтмотивами.
1.3. Во-вторых, мы старались брать такие стихи, в которых с нашей точки зрения смерть кого-либо или вообще смерть является главной темой или даже персонажем.
1.4. И, в-третьих, мы не преследовали перед собой цели хронологизации этих лейтмотивов и создания их истории, и наш подход здесь не диахронический.
2. Прежде всего стоит различать стихи от лица уже умершего человека, когда он уже мёртв, или от лица человека, который представляет себя мёртвым, и стихи об умершем человеке, в которых речь идёт от лица знавших этого человека или от лица внешнего наблюдателя.
2.1. Остановимся на стихах от лица умершего человека. Весьма распространённым лейтмотивом в стихах от лица умершего человека или представляющего себя умершим является пожелание не приходить на его могилу или уйти с неё и не скорбеть о нём. Этот лейтмотив довольно устойчив и его можно встретить как в поэзии XIX века, так и в поэзии XX века. В XIX веке этот лейтмотив можно найти в стихах Кристины Россетти «When I Am Dead» и Альфреда Теннисона «Come Not When I Am Dead»:
When I am dead, my dearest,
Sing no sad songs for me;
Plant thou no roses at my head,
Nor shady cypress tree
Come not, when I am dead,
To drop thy foolish tears upon my grave,
To trample round my fallen head,
And vex the unhappy dust thou wouldst not save.
В XX веке этот лейтмотив прослеживается в стихотворении Эдвина Арлингтона Робинсона «A Happy Man» и в «Do Not Stand at My Grave and Weep» Мэри Элизабет Фрай:
When these graven lines you see,
Traveller, do not pity me;
Though I be among the dead,
Let no mournful word be said.
Do not stand at my grave and weep…
Do not stand at my grave and cry…
Учитывая то, что исходный лейтмотив в этих стихах прочитывается вполне недвусмысленно и ясно, интерес представляет, как именно он развивается и используется в конкретных стихах. Анализируя эти стихи, нельзя не заметить, что в стихах Альфреда Теннисона «Come Not When I Am Dead» и Эдвина Арлингтона Робинсона «A Happy Man» пожелание не скорбеть об умершем и не приходить/уйти с могилы мотивируется и объясняется покоем умершего:
Child, if it were thine error or thy crime
I care no longer, being all unblest:
Wed whom thou wilt, but I am sick of Time,
And I desire to rest.
Pass on, weak heart, and leave me where I lie:
Go by, go by.
Children that I leave behind,
And their children, all were kind;
Near to them and to my wife,
I was happy all my life.
My three sons I married right,
And their sons I rocked at night;
Death nor sorrow never brought
Cause for one unhappy thought.
Now, and with no need of tears,
Here they leave me, full of years, —
Leave me to my quiet rest
In the region of the blest.
В обоих стихах говорится о покое умершего (And I desire to rest – Tennyson; quiet rest – Robinson). В то же время если в стихотворении Теннисона покой умершего связан с тем, что он уже не среди живущих и его не волнуют старые счёты с ними (Child, if it were thine error or thy crime/1 care no longer, being all unblest:/ Wed whom thou wilt), то в стихотворении Робинсона этот покой объясняется тем, что умерший прожил счастливую жизнь и ему не о чем жалеть (I was happy all my life; Death nor sorrow never brought/Cause for one unhappy thought). При этом оба стихотворения заканчиваются пожеланием оставить могилу умершего (Pass on, weak heart, and leave me where I lie: /Go by, go by – Tennyson; Leave me to my quiet rest/ In the region of the blest – Robinson). Примечательно и то, что в обоих стихотворениях повторяется образ человека, насытившегося жизнью и временем (but I am sick of Time – Tennyson; full of years – Robinson), который как бы подчёркивает и акцентирует ненужность скорби об умершем.
Стихотворения же Кристины Россетти и Мэри Элизабет Фрай, несмотря на то, что исходный для нас лейтмотив в них тоже довольно легко прослеживается, отличаются от уже проанализированных нами стихов по своему смыслу и использованию лейтмотива. В стихотворении Мэри Элизабет Фрай он перемежается с другим лейтмотивом, который заключается либо в том, что смерти нет и она не реальна или не является вечным небытием, либо в том, что умерший на самом деле не умер. Перейдём к анализу этого лейтмотива.
2.2. Как мы уже и сказали, этот лейтмотив заключается либо в том, что смерти нет, она не властна над людьми и не реальна или не навсегда, либо в том, что умерший на самом деле не умер. В стихотворении Мэри Элизабет Фрай мысль о том, что умерший на самом деле не умер (I am not there; I did not die) и перешёл в иное бытие, в иную форму существования (thousand winds that blow; diamond glints on snow и т. д.), проходит красной нитью:
I am not there; I do not sleep.
I am a thousand winds that blow,
I am the diamond glints on snow,
I am the sun on ripened grain,
I am the gentle autumn rain.
When you awaken in the morning's hush
I am the swift uplifting rush
Of quiet birds in circled flight.
I am the soft stars that shine at night.
Do not stand at my grave and cry,
I am not there; I did not die.
Призыв не скорбеть (Do not stand at my grave and weep; Do not stand at my grave and cry) в этом стихотворении объясняется и мотивируется тем, что умерший на самом деле не умер и перешёл не в небытие, а в иную форму существования, везде сопровождающую и окружающего того, к кому обращен призыв не скорбеть. Этот же лейтмотив встречается в Sonnet 10 Джона Донна, Death is nothing at all Генри Скотт Холланда, And death shall have no dominion и A Refusal to Mourn the Death, by Fire, of a Child in London Дилана Томаса:
Death is nothing at all.
It does not count.
I have only slipped away into the next room.
Nothing has happened.
Die not, poor Death, nor yet canst thou kill me…
One short sleep past, we wake eternally,
And death shall be no more; Death, thou shalt die.
And death shall have no dominion.
After the first death, there is no other.
В тексте Death is nothing at all утверждается, что смерти вообще нет (Death is nothing at all) и она не должна ничего менять в отношениях двух близких людей (Call me by the old familiar name; Speak of me in the easy way which you always used/ Let my name be ever the house hold word that it always was и т. д.). Вместо мысли о вечном небытие умершего здесь говорится о том, что умерший всего лишь вышел (I have only slipped away into the next room) и ждёт своего друга или близкого за углом (I am but waiting for you… somewhere very near, just round the corner) и поскольку их встреча неизбежна, то смерти нет и не стоит скорбеть (One brief moment and all will be as it was before./ How we shall laugh at the trouble of parting when we meet again). В то же время не вполне ясно, как интерпретировать то, что умерший и живой встретятся друг с другом – как то, что когда живой умрёт, он встретится со своим уже мёртвым другом в ином мире, или как то, что они оба воскреснут и будут жить, как прежде. Такая же идея, как и в этом тексте, о том, что умерший не умер, а просто вышел и переместился в другое пространство, прослеживается и в стихотворении Джеймса Уиткомба Райли «Away»:
