Неизвестен Автор - Окассен и Николетта
А повсюду в той стране пошел шум и молва, что Николетта исчезла. Одни говорили, что она бежала, другие -- что граф Гарен приказал убить ее. Если кто-нибудь и радовался ее исчезновению, то вовсе не Окассен. Граф Гарен Бокерский велел выпустить сына из темницы, созвал со всей страны рыцарей и знатных дев, приказал устроить пышный праздник, думая развлечь этим Окассена. Хотя праздник был очень веселый, Окассен терзался и вздыхал, прислонясь к колонне. Все были исполнены радости, но Окассену было не до веселья, ибо не было перед ним той, кого он любил. Один рыцарь заметил это, подошел к нему и окликнул по имени.
-- Окассен,-- сказал он,-- я страдал тем же недугом, что и вы. Я вам дам хороший совет, если вы захотите довериться мне.
-- Большое спасибо, господин мой,-- сказал Окассен.-- Я дорого оценю хороший совет.
-- Сядьте на коня,-- продолжал тот,-- и скачите вдоль того леса, чтобы развлечься: ведь вы увидите и цветы и травы, услышите пение птиц. Может быть, услышите вы и словечко, от которого вам станет легче на душе.
-- Господин мой! -- сказал Окассен.-- Большое вам спасибо! Я так и сделаю.
Он покинул залу, сошел с лестницы и отправился на конюшню, где стояла его лошадь. Он велел оседлать и взнуздать ее, вдел ногу в стремя, вскочил на нее и выехал из замка. Скакал до тех пор, пока не достиг леса. Он подъехал к ключу и застал там пастухов как раз в начале девятого часа. Они разостлали плащ на траве, ели свой хлеб и весело болтали.
20
Теперь поют
1 Пастушки собрались все:
Эсмере и Мартине,
Фрюэлин и Жоанне,
Робешон и Обрие.
5 Говорит из них один:
"Окассен, наш господин,
Спору нет, хорош на взгляд,
Но и та, что в лес ушла,
Белокура, весела,
10 Тонок стан, глаза горят.
А какой на ней наряд!
Три денье она дала:
Купим ножик и рожок,
И свирели, и свисток,
15 А в придачу -- пирожок!
Боже, дай ей счастья!"
22
Теперь говорят и сказывают-рассказывают
Когда Окассен услыхал песню пастухов, он вспомнил о Николетте, нежной подруге, которую так любил, и подумал, что это она была там. Он пришпорил коня и подъехал к пастухам.
-- Да поможет вам бог, милые дети!
-- Да благословит вас господь! -- сказал тот, что был поречистее остальных.
-- Милые дети,-- продолжал Окассен,-- повторите песню, что вы пели сейчас.
-- Мы не повторим ее,-- сказал тот, что был поречистее остальных,-- и да будет проклят тот, кто споет ее вам, прекрасный господин.
-- Милые дети,-- сказал Окассен,-- да знаете ли вы меня?
-- Конечно, мы отлично знаем, что вы -- Окассен, наш молодой господин, но мы принадлежим не вам, а графу.
-- Милые дети, спойте, я вас прошу.
Ах, черт побери! -- воскликнул пастух.-- Зачем я буду петь для вас, если я не расположен. Ведь во всей стране нет, кроме графа Гарена, столь сильного человека, который застал бы моих быков, коров и овец на своих лугах и осмелился бы их прогнать без опаски, что ему выцарапают глаза. Так для чего же я буду вам петь, пели я не расположен?
-- Да поможет вам бог, милые дети, вы сделаете это! Со мною десять су,-- вот, возьмите.
-- Деньги мы возьмем, господин мой, но петь я не стану, потому что уже дал клятву. Но я вам все расскажу, если вы желаете.
-- Ради бога! -- воскликнул Окассен.-- Чем вовсе молчать, хотя бы расскажите!
-- Господин мой, мы были здесь между первым и третьим часом и ели наш хлеб у этого ключа, как делаем это теперь. И пришла сюда девица, прекраснее всех на целом свете, и мы подумали, что это фея, и весь лес озарился от нее, и она нам дала много денег, и мы ей за это обещали, если вы придете сюда, сказать вам, чтобы вы поохотились в этом лесу: будто здесь живет зверь, от которого вы и частицы не отдадите, если сумеете только его поймать, ни за пятьсот серебряных марок, ни за какие другие сокровища. А у зверя есть такое лекарство, что, получив его, вы исцелитесь от своей болезни. А должны вы взять зверя за три дня, иначе никогда больше его не увидите. Теперь охотьтесь, если желаете, а не желаете -- не надо! Я же исполнил то, что обещал ей.
-- Милые дети,-- молвил Окассен,-- вы мне достаточно сказали, и бог да поможет мне найти зверя!
23
Теперь поют
·or
1 Окассен внимал рассказу,
Словно тайному приказу
От подруги светлолицей,
Исполнять готовый сразу,
5 С пастухом спешит проститься,
Подгоняет скакуна.
Окассен все дальше мчится,
Песенка его слышна:
"Николетта дорогая,
10 В эти дебри проникая,
Не оленей, кабанов -
Ваших я ищу следов!
Стройный стан ваш, блеск очей,
Сладость ласковых речей -
Мне утех любых милей,
Вас я в чаще отыщу
И уже не упущу,
Милая подруга!"
24
Теперь говорят и сказывают-рассказывают
Окассен поехал по лесным дорогам, и быстро нес его копь. Не думайте, что репейник и шипы щадили его. Вовсе нет! Они раздирали его платье, не оставляя ни одного живого места, и кровью покрыты были его белые руки, все тело, и ноги, и струилась она из тридцати или сорока ран, так что по следам крови на траве можно было узнать, где проехал рыцарь.
Но он так был погружен в мысли о Николетте, своей нежной подруге, что не чувствовал ни боли, ни огорчений, и все искал ее, но напрасно. Когда же увидел, что близится вечер, то стал плакать, что не нашел ее. Он свернул на старую, заросшую травой дорогу, и посредине пути огляделся, и заметил человека -- такого, как я вам опишу. Он был высокий, чудной и безобразный. Громадная голова чернее угля, между глазами поместилась бы добрая ладонь; толстые щеки и огромный плоский нос с широкими ноздрями; большие губы краснее сырого мяса, зубы -- широкие, желтые, страшные. На ногах чулки и башмаки из бычьей кожи, подбитые лыком и доходящие до самых колен. Он был завернут в двойной плащ и опирался на огромную дубину.
Окассен подъехал к нему и испугался, разглядев его.
-- Да поможет тебе бог, славный брат!
-- Да благословит вас господь,-- ответил тот.
-- Что ты тут делаешь с божьей помощью?
-- А вам что до этого? -- спросил тот.
-- Да ничего,-- отвечал Окассен,-- но я ведь от чистого сердца спрашиваю.
-- А почему вы плачете? -- спросил тот.-- И почему у вас такой печальный вид? Вот уж если бы я был таким богачом, как вы, ничто в мире не заставило бы меня плакать.
-- Вот как! Вы знаете меня? -- спросил Окассен.
-- Да, я отлично знаю, что вы Окассен, графский сын, и если вы мне скажете, почему вы плачете, я вам скажу, что я делаю здесь.
-- Конечно,-- ответил Окассен,-- я вам все готов сказать. Я охотился сегодня утром в этом лесу, и у меня была с собой белая левретка, прекраснейшая в мире, и я потерял ее. Поэтому я плачу.
Ого! -- воскликнул тот.-- Что за господские прихоти! Вы плачете из-за дрянной собачонки. Проклятье тому, кто вас похвалит за это. Ведь во всей этой земле нет такого богача, который охотно и даже с радостью не достал бы вам десять, пятнадцать или двадцать собак, если ваш отец ему это прикажет. Это мне вот следует плакать и горевать.
-- А тебе о чем, братец?
-- Господин мой, я вам расскажу. Я был нанят богатым крестьянином обрабатывать его землю плугом. У него было четыре быка. Три дня назад со мной случилось большое несчастье: я потерял лучшего из этих быков, Роже, лучшего изо всей упряжки, и теперь бегаю в поисках. Я ничего не ел и не пил вот уже три дня, потому что не смею вернуться в город. Ведь меня посадят в тюрьму: мне нечем заплатить за быка. Все, что у меня есть на свете, вы видите на мне. А еще у меня есть больная мать, у той не было ничего, кроме скверного тюфяка, но и его вытащили у нее из-под спины, и теперь лежит она прямо на соломе, и о ней я горюю еще больше, чем о себе. Добро появляется и исчезает, и то, что я потерял теперь, я заработаю в другой раз и верну деньги за быка, когда смогу, и потому я не плачу. А вы льете слезы из-за дрянной собачки. Да проклятие тому, кто похвалит вас за это!
-- Верно! Ты, братец, хорошо утешил меня. Будь благословен. А сколько стоит твой бык?
-- Господин мой, за него требуют двадцать су, но у меня ничего нет за душой.
-- Ну вот тебе от меня двадцать су,-- сказал Окассен.-- Ты и заплатишь за твоего быка.
-- Господин мой,-- сказал тот,-- большое вам спасибо! И да поможет вам бог найти то, что вы ищете.
И человек ушел. Окассен поскакал дальше. Ночь была светлая и тихая, и он все ехал и приехал к тому месту, где расходились семь дорог, и увидел шалаш, который, как вы знаете, сложила Николетта. Он был украшен цветами и снаружи, и внутри, и спереди, и сзади и был так прекрасен, что лучше быть не может. Когда Окассен увидел шалаш, он мигом остановился, а лунный луч осветил все внутри.
-- Ах, боже!--воскликнул Окассен.-- Это сделала Николетта, моя нежная подруга, своими прекрасными руками. Ради ее доброты и любви к ней сойду с коня и отдохну здесь ночью.
Он вытащил ногу из стремени, чтобы слезть с коня, но конь был большой и высокий. Окассен задумался о Николетте, своей нежной подруге, и упал на камень, да так неудачно, что вывихнул плечо. Он почувствовал себя тяжко раненным, но напряг все свои силы и привязал лошадь другой рукой к кусту шиповника, лег на спину, и так он вполз в шалаш. Взглянул в отверстие крыши, увидел звезды на небе, заметил одну, самую яркую, и начал говорить:
